Часть первая

СТРАННЫЙ МАЛЬЧИК

Мы непостоянны.

Мы – стрелы в полете,

сумма углов преломления;

дети на школьном дворе,

сотни звонких голосов,

последние штрихи оркестровки.

Кому нужны эти дети?

Кто мог бы заставить их однажды

войти в дом?

Джим Моррисон

Глава 1

СРЕДСТВО ОТ ПИЯВОК

Школа закончилась, но Корби этого не чувствовал.

Он лежал на спине и смотрел в потолок. Там дробились осколки солнечных зайчиков. Раннее утро семнадцатого июня, воскресенье, тишина. Пять дней назад он сдал последний ЕГЭ, и еще пять дней осталось до выпускного.

Рядом спала Ира. Ее каштановые волосы, рассыпавшиеся по подушке, пахли розами, табаком и блудом. Рука девушки лежала у Корби на груди, бедро тяжело прижималось к его бедру, словно даже во сне она не хотела его отпускать. Она была на четыре года старше, играла на гитаре и подпевала в рок-группе. Они познакомились две недели назад, когда Корби предпринял очередную попытку отделаться от одного странного паренька, чистюли, своего одноклассника. Вот только из этого ничего не вышло, и теперь он оказался в двойном плену: Ира обнимала его, а странный мальчик Андрей, обнимая бутылку шампанского, спал в соседней комнате.

– Может, он гей? – тоскливым шепотом спросил Корби. – Ну на что я ему?

Четыре года назад родители Корби погибли в автокатастрофе, и четырнадцатилетний сирота переехал жить к деду. Он пошел в новую школу. Его одноклассники оказались отличными ребятами – в первую очередь потому, что не задавали дурацких вопросов. Им было плевать, откуда он, где его родители и почему у него на запястьях шрамы самоубийцы. С двумя из них – Ником и Арой – он скоро крепко подружился.

Но была одна проблема. В начале последнего учебного года в их школу и в их класс перевелся странный мальчик Андрей. Корби обычно сидел в третьем ряду, Андрей – в пятом. Оборачиваясь, Корби часто ловил на себе взгляд его задумчивых золотистых глаз.

Когда они один-единственный раз разговорились, Андрей ни с того ни с сего спросил Корби что-то насчет смерти его отца. С тех пор Корби старался его избегать. Но странный мальчик Андрей этого как бы не замечал. Других друзей у него не было. Он, наверное, решил, что Корби должен стать его другом. В начале этой весны он без приглашения увязался гулять вместе с Корби, Арой и Ником. Он будто чувствовал, что школа вот-вот закончится, и пытался наверстать годы упущенного общения. Но в каждом его движении была неприятная неловкость. Он, кажется, все время чего-то хотел, но не мог прямо об этом сказать. Его пристальный взгляд выводил Корби из себя. К тому же Андрей не курил, не пил пиво, не обращал внимания на девчонок и не слушал рок.

Две недели назад прилипала достал Корби окончательно.

На окончание последнего звонка кто-то принес весть, что в ДК в пяти минутах ходьбы от школы выступают «Зеленые Создания». Это были районные знаменитости, группа, выросшая из школьного ансамбля и уже записавшая свой второй альбом. Примерно треть класса отправилась за пивом, а потом в ДК. Корби надеялся, что этот маневр освободит его от странного спутника, но Андрей, трезвый и скучный, ходил за ним как тень. К концу концерта он все еще был тут как тут. Корби решил доконать его и подвигнул друзей на близкое знакомство с «Зелеными Созданиями». Это кончилось большим весельем. Они протрезвели только чтобы сдать экзамены. Потом Ира подстерегла Корби у подъезда, и пьянка началась снова, и снова появился Андрей.

– Пиявка, – прошептал Корби.

Надо было что-то придумать. Он устал чувствовать на себе взгляд золотистых глаз. Он хотел остаться наедине с друзьями. Он хотел, чтобы их выпускной прошел под знаком: «Андрея нет».

– Он сводит меня с ума, – беззвучно взмолился Корби, приподнимаясь на локте. На тумбочке часы. Половина седьмого. Он осторожно снял руку Иры со своей груди и соскользнул на пол. Его тело оказалось не готово к вертикальному положению, и минуту он стоял не шевелясь, заклиная желудок и больную голову. Ира отреагировала на его отсутствие, недовольно заворчав и свернувшись калачиком. Он был благодарен ей за продолжительный, искушенный секс, но его пугало то, что это она ухаживает за ним, а не он за ней. К тому же, она стала нечаянным союзником Андрея.

«Бежать, – подумал Корби, – пока они оба спят».

Но убежать было не так-то просто. Они с Ирой вчера разбросали одежду по полу комнаты, а наклоняться Корби не мог: вестибулярный аппарат мстил ему за лишнюю банку джин-тоника. Он босиком прошлепал в коридор квартиры. Она была большой, запущенной, неизвестно чьей. «Зеленые Создания» превратили ее в свой флэт. С потолка свешивались приклеенные скотчем и частично отлетевшие детские рисунки. На стене висели старинные плакаты «Аэроплана Джефферсона» и «Радуги» Ричи Блэкмора. В ванной лилась вода. Корби понял, что проснулся не только он. Осторожно, боясь произвести малейший скрип или шорох, он заглянул на кухню. Андрей все так же спал на диванчике под окном. Бутылка лежала у него под головой. Корби беззвучно усмехнулся: хорошо.

Дверь ванной была закрыта, под ней – полоска света. Корби негромко постучал.

– Сейчас, – ответил знакомый голос. Корби улыбнулся. Это был Ара. Он очаровал другую девушку из «Зеленых Созданий» – смешную рыжую барабанщицу.

– Доброе утро, черный брат, – громко прошептал Корби.

– Это ты, – тоже узнал Ара. Он открыл дверь. Как и Корби, он был в одних трусах. На его смуглой коже блестели капельки воды. Его мать была армянкой, а отец – одним из «детей Патриса Лумумбы», негром, некогда приехавшим в Москву, чтобы учиться по контракту. Национальность их сына не поддавалась определению. У него были большие глаза, мягкие темные волосы обычно скручивались в завитки, но сейчас они промокли и отдельными прядками прилипали к его лбу. С детства у Ары было хобби: бисер, свои шедевры – фенечки – он носил на себе; многочисленные плетеные браслеты свободно висели на его запястьях, украшая его чистую темную кожу и сверкая всеми цветами радуги.

– Мне срочно надо сунуть голову под холодный душ, – сказал Корби.

– Вы еще пили? – ужаснулся Ара.

– Да, черный брат.

Ара улыбался, но глаза у него были усталые.

– Как рыжая?

– Кажется, я ее обидел.

– Сильно?

– Случайно.

Корби включил холодную воду и сунул под нее голову. Его пробила дрожь, но он удержался и продолжал стоять под ледяным потоком. Ручейки воды сбегали у него между лопаток.

Ара стоял у Корби за спиной.

– Знаешь, иногда мне кажется, что мы снимаем девчонок только для того, чтобы не пропадала наша красота, – вдруг сказал он.

Корби фыркнул и выпрямился. Он увидел свое лицо в зеркале. Темноглазый и черноволосый. Губы тонкие, неяркие, в уголках озорная улыбка. Нос, как обычно, задран кверху. Под глазами темные впадины – дань бурной ночи.

– Щетина, желтые зубы, вонючее дыхание. Какая, на фиг, красота?

– Не будь так суров к своей похмельной физиономии. – Ара приобнял Корби за талию, его темное лицо появилось в зеркале рядом с лицом друга. – Мы настоящие красавчики.

– Уйди, противный, – поежился Корби. Ара не смутился, но отодвинулся.

– Кстати, а где Ник? – спросил он.

– Ночью взял полбутылки водки и пошел домой. Сказал, что еще накатит с отцом.

– Чудовище, – одобрительно сказал Ара.

– Будешь мириться с рыжей?

Черный брат качнул головой.

– Точно не сейчас. У тебя есть жвачка?

Корби взъерошил голову полотенцем и теперь приглаживал влажные волосы.

– Была в карманах. А у тебя есть что-нибудь от головы?

– У меня нет, но на кухне аптечка.

Корби поймал отражение его взгляда.

– Давай свалим отсюда прямо сейчас.

– Убегаешь, – понял Ара.

– Меня затрахали, – нервно улыбнулся Корби.

– Я поищу таблетки, а ты угостишь меня жвачкой. И мы свалим.

– Ага.

Ира проснулась от одиночества. Корби всю ночь был рядом, а сейчас куда-то делся. У него была манера неуловимо ускользать. Он уже один раз сбежал от нее, но она вычислила, где он живет, и нашла его.

Девушка услышала шорох, приоткрыла глаза и увидела Корби. Он наклонялся, собирая с пола свою одежду, на спине проступал пунктир позвоночника. У него был подтянутый живот, плавный разворот плеч, какого не бывает ни у спортсменов, ни у сутулых ботаников.

Он опять убегал. Она могла в любой момент остановить его. Но вместо этого она продолжала лежать, притворяясь спящей, и сквозь чуть приподнятые ресницы наблюдала, как он одевается. Его кожа была бледной и чистой, хотя в минуты страсти или опьянения у него на щеках вспыхивали красные пятна. Ира почувствовала, как по внутренней стороне ее бедра скользнула капелька теплой влаги.

– У меня на тебя стоит, – тихо сказала она.

Корби вздрогнул и обернулся. Его руки запутались в мятой рубашке-поло. Несколько мгновений он выглядел глупо, потом улыбнулся уголком рта.

– Да, теперь я заметил, как твой большой упругий фаллос приподнимает край одеяла. – Ему удалось просунуть руки в рукава. Он небрежно застегнул две пуговички воротничка. Ира сверлила его взглядом.

– Мне больше нравится видеть, как ты раздеваешься.

Корби фыркнул.

– Не все коту масленица. – Он нашел в кармане жвачку. – Тебя угостить?

Ира протянула ладонь. Ее грудь показалась из-под одеяла. Над сосками темнели маленькие впадинки для пирсинга. Корби отвернулся и, не глядя, выдавил на ладонь девушки пару пастилок резинки. Ира поймала его за руку.

– Нет, – сказал Корби.

– Хорош ломаться.

Корби посмотрел на нее.

– «Нет» значит «нет».

– Вчера тебе все нравилось.

Корби вырвал руку. Розовые кубики жвачки упали на пол.

– Я тебе не сучка. И я не ломаюсь. Ломаются, когда «нет» значит «да». А мое «нет» значит «нет».

Ира села на кровати. Теперь белые складки одеяла скрывали ее тело только по пояс. Дождь каштановых волос заманчиво обтекал полушария груди.

– Струсил? Маленький?

Корби отошел от нее на безопасное расстояние, сел на корточки и стал зашнуровывать кроссовки.

– Я не буду мериться с тобой мачтами. Я маленький баркас, а ты многопушечный галеон. И мы плывем в разных направлениях.

– Плавает говно в проруби. А мы с тобой на суше. И хватит гнать.

– Я все равно уйду.

– Останься. Я хочу тебя.

– Нет.

– Тебе плевать на желание девушки?

– А тебе не плевать на мое желание уйти?

– Нет, не плевать. Но я хочу, чтобы ты остался. Ты мне нравишься. – Она порывисто встала с кровати, и Корби мигом отпрыгнул к двери, молясь о том, чтобы Ара уже успел собраться. Ира остановилась – ее одолела похмельная качка.

– Послушай, – сказал Корби, – у меня своя жизнь, свои желания. Не надо хватать меня за руки и делать все остальное.

Он вышел из комнаты.

– Ну и иди на хуй! – закричала Ира ему вслед. – Все вы, маленькие онанисты, пялитесь на меня с танцпола, а потом ничего не можете: ни пить, ни трахаться! – Она швырнула что-то в дверь. – Таких, как ты, у меня полный зал, понял, сосунок? Я думала, ты чего-то стоишь, а ты просто школьник, просто еще один долбанный школьник!

Корби, не останавливаясь, пересек коридор.

– Ара.

– Считай, что я тебя пожалела!

Ара, одетый, выскочил с кухни. В руке он сжимал пачку таблеток. Корби начал открывать дверь. У него никак не получалось. В висках пульсировала боль, оскорбления Иры, словно отравленные пули, застряли в затылке и разъедали мозг.

– Давай я разберусь с замком, – предложил Ара. Корби послушно отступил.

– Уже уходишь? – раздался у него за спиной сонный голос. Андрей.

– Да. А ты оставайся.

– Нет, я с вами. Я тоже пойду.

– Послушай, – сказал Корби жестко, – тебе прямо и направо. Там красивая девчонка, голая и в истерике. Просто зайди в комнату и поцелуй ее. Давай.

– Зачем?

Корби даже смутился от его вопроса.

– Ну, как тебе сказать. У тебя есть шанс на… – Он сделал характерный жест. Ему было неловко.

– Мы вчера слишком много выпили, – промямлил Андрей. – Она, наверное, не в себе, и я не… – Дверь, наконец, открылась, и они вышли из квартиры. – А куда мы идем?

– По домам, – ответил Корби.

– Я позвоню тебе днем.

Ара протянул Корби пачку таблеток. Тот благодарно кивнул.

– Не надо мне звонить.

– Почему?

– Днем я буду спать.

Ара молчал и смотрел на Корби с сочувствием.

– Тогда я позвоню вечером.

– Андрей, – устало сказал Корби, – тебе не нужно звонить мне вечером. Тебе вообще не нужно мне звонить. Мы не друзья.

Андрей досадливо мотнул головой. Его тонкое лицо исказила нервная судорога.

– И что такого в твоих друзьях, чего нет во мне? Я не урод и не дурак. Так чем тебе не нравится моя компания? Объясни.

– У нас нет ничего общего.

– О, ты ошибаешься, – странно усмехнулся Андрей.

– И что же это? – Они добрались до первого этажа. Здесь пахло мусоропроводом, смутно белели почтовые ящики.

– Иногда людей объединяют вещи, о которых трудно говорить, – пробормотал Андрей. – Это связано с судьбой, с самыми главными событиями в жизни…

Корби открыл дверь подъезда, и вдруг его осенила идея.

– Послушай, – перебил он, – мы: я, Ара и Ник, – мы банда. Стать одним из нас не так-то просто.

Ара удивленно поднял брови. Корби бросил на него выразительный взгляд: подыграй мне.

– Ты должен пройти посвящение. Но я тебя предупреждаю, что это будет трудно.

– Если ты не шутишь – я сделаю это, – сказал Андрей.

Корби подумал, что прилипала и правда сделает. Он решил подстраховаться.

– В посвящении три этапа. Сейчас я расскажу только о первом.

– Ладно, – угрюмо согласился Андрей. Они шли по улице. В микрорайоне царила блаженная утренняя тишина – прохлада в воздухе, на траве и капотах машин блестят капельки росы.

– Ты должен принести вещь, которую тебе нельзя брать. Не просто чужую вещь, а что-то особенное.

– Например?

– Не знаю. Но это должно быть посерьезнее, чем любимая чашка твоей мамы. Понимаешь?

– Да, хорошо. А вы все принесете такие вещи?

– Мы уже делали это.

Взгляд Ары, оживленный, заинтересованный, перебегал от лица Андрея к лицу Корби и обратно.

– Так не пойдет, – вдруг заартачился Андрей. – Я хочу гарантию, что это не пустой розыгрыш. Пусть каждый приносит такую вещь.

– Не ты здесь ставишь условия, – накинулся на него Корби.

– Если вы банда – если вы такие крутые – чего вам стоит принести?

Корби подумал, что попался. Андрей и правда не был дураком.

– Мы принесем, – неожиданно сказал Ара.

– Ладно. Когда? – Андрей был на удивление уверен в себе, будто наконец ступил на родную почву. Корби почти жалел, что не предложил ему Иру в качестве пари, но это было бы так жестоко и грязно, что другая часть его души радовалась началу честной игры.

– Сегодня вечером. В восемь, у здания школы. – Он с легким испугом подумал, что сам еще не знает, что за вещь он мог бы принести. С другой стороны, какого черта он должен об этом знать? Может, странный мальчик принесет какую-нибудь ерунду, с которой его сразу и навсегда можно будет прогнать из их компании.

– Идет.

Они дошли до перекрестка. Прилипала попрощался и пошел в сторону автобусной остановки – он жил в другом районе.

– Ты не подыграл мне, – упрекнул Корби Ару.

– Подожди, а ты это все несерьезно? – опешил тот.

– Нет, конечно. Я просто хотел отделаться от него.

– Но это же крутая идея! Я слушал тебя и думал, какого дьявола мы не сделали так с самого начала? Почему мы не стали бандой? – В глазах Ары блеснули огоньки. – Я знаю, что принесу. Это всем понравится.

Корби зло усмехнулся. Странный мальчик Андрей как будто обыгрывал его на ход.

– Ладно. Может, ты и прав. Хотя по мне, это детская игра.

Ему вспомнились обидные слова Иры. Что бы она сказала сейчас, как бы она смеялась над ним. Корби твердо решил, что выкинет ее из головы. Она не первая и не последняя. И все всегда кончается скандалом с оскорблениями.

– Что принесешь? – спросил Ара.

– Увидишь. – Но Корби понял, что придется найти что-то по-настоящему серьезное, иначе он окажется самым большим идиотом на свете.

– Надо предупредить Ника.

– Он еще спит. Я позвоню ему через пару часов.

– Договорились. – Ара каверзно улыбался. У него явно был план.

Глава 2

РЕВАНШ

Корби пришел домой, не было и восьми. Он надеялся, что сможет тихо проскользнуть в свою комнату, но дед уже встал. Желчный старик спал не больше четырех часов в сутки. В остальное время он пил чай, смотрел телевизор или, как призрак, слонялся по пустынной трехкомнатной квартире. Отставной полковник КГБ, он получал роскошную пенсию и занимал восемьдесят метров жилплощади, но все эти блага казались ему лишь прахом былого величия империи. Он был одержим накопительством, прибавлял к своей пенсии деньги за бывшую квартиру родителей внука, которую сдал сразу после их смерти, и все равно частенько жаловался на нищету.

С порога Корби наткнулся на его неодобрительный взгляд – дед сидел на табурете в прихожей и в поисках незаполненных кроссвордов перебирал кипу старых газет.

– Пришел, – буркнул он.

– Доброе утро, – невинно ответил Корби. В коридоре горела одна-единственная желтая лампочка. Лысина старика тускло поблескивала в полумраке. Ее обрамляла подкова встопорщенных седых волос. Такие же росли на осуждающе сдвинутых бровях Рябина-старшего и на дряблой груди, которая виднелась из-под по-летнему расстегнутой рубашки.

– Все празднуешь? Нечего тут праздновать. Тебе еще учиться и учиться. Поступать в ВУЗ. Готовься вот. – Дед грохнул кипу газет на пол, словно это были учебники, которые Корби следовало немедленно прочитать.

– Я сдал ЕГЭ, – устало ответил Корби. Они вели этот разговор не в первый раз. – Теперь другая система. Мне уже не нужно готовиться к ВУЗу.

– Портят молодежь. Напридумывали всякого. А мне плевать. Хочу, чтобы ты взялся за ум. Учи впрок, коли так.

– Можно я пройду?

– Нельзя. Я с тобой говорю.

– Хорошо, – вздохнул Корби. – Давай поговорим.

Он сел на приступочку под вешалкой. Минуту старик сопел, глядя на внука.

– Пил. Это ничего, что пил. Парень должен пить. Но он должен понимать, с кем пить. Иногда с тем, кто равен тебе, но чаще с тем, кто выше тебя. Вот как надо пить. Пить с генералом для меня была честь. А с генерал-майором я пил только раз. Но это подняло меня наверх – ты не представляешь, как… Пять лет службы дают меньше, чем такая честь. Все дело в людях. Если ты нравишься им, то поднимаешься вверх. А с кем пьешь ты? С чуркой да с сыном неудачника.

Корби почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Куда тебя приведут эти люди? В могилу? В тюрьму? Может, и так… Но не наверх. Ты не научишься у них ни чести, ни власти. Понимаешь?

– Я уважаю своих друзей, – ответил Корби тихо и медленно. Ему приходилось предпринимать огромные усилия, чтобы его голос от гнева не сорвался на петушиный юношеский фальцет.

– Нашел кого уважать.

Корби знал, что дед делает это специально. Он хочет, чтобы внук сорвался, хочет скандала, криков, брани, разбитых вещей. Он будет даже рад, если Корби ударит его. Ведь это выйдет такой восхитительный позор, которым можно будет кормиться много дней, его можно будет культивировать, растравлять, растить, из него получится отличная семейная язва.

– Ты так же провоцировал моего отца? – спросил он.

– Слабак и собака был твой отец, – выплюнул дед. – Я едва признавал в нем сына.

Лицо Корби дернулось, но он проглотил еще одну обиду.

– Чего тебе от меня надо? – спросил он. – Я хороший мальчик, разве нет? Школу закончил, вот-вот поступлю. Даже согласился на твою долбанную юридическую академию. Чего тебе еще надо?

– Как ты говоришь со старшим в семье? – мгновенно завелся дед.

– О, прости, – выдохнул Корби, – действительно, как я мог оскорбить тебя? Ведь ты так добр ко мне и так мудр.

Старик не почувствовал издевки.

– То-то же. Будешь меня слушать – вырастешь большим человеком. Может, генералом. – Он удовлетворенно почесал грудь. Извинения он любил. – А с девушками у тебя как?

– Нормально.

– Ты, случайно, не из этих, не из говномесов? Да ладно, шучу, шучу. – Дед явно подобрел. Но даже это его не остановило. – Значит, то с одной, то с другой. Неужели ты не чувствуешь, молодой человек, каким хрупким и эфемерным является все, что ты делаешь? Ведь женщин у мужчины не должно быть слишком много. – Он перешел на шепот. – Не больше двух. Одна должна быть матерью твоих детей, а с другой ты будешь развлекаться. – Тайная премудрость была изречена, и дед снова заговорил громче. – Или ты хочешь быть этаким вечным мотыльком, который все порхает и порхает, и у которого ничего нет? Но ведь ты состаришься. Тебе захочется иметь рядом женщину и продолжить свой род. Кто тебя поддержит в трудный час, если ты будешь вот так порхать? Никто. Все эти давалки болеют заразой и сведут тебя в гроб.

Корби снова почувствовал, как кровь приливает к его щекам, но упорно молчал. Он видел перед собой лицо, прошедшее через крушение империи, слышал горячечный шепот престарелого маньяка. Эти мясистые губы предлагали ему сделку с тысячью дьяволов.

– Предай своих друзей, – шептали они, – и ты получишь власть.

– Предай самого себя, – шептали они, – и ты станешь уважаемым человеком.

– Предай свой образ жизни и все, что дорого твоему сердцу, и ты получишь обеспеченную жизнь.

Шаг за шагом, сделка за сделкой. Твои губы станут такими же плотоядными, в жадную щель между ними ты будешь опрокидывать рюмки с водкой и совать мясо. Пройдут годы, и ты станешь полковником. Пройдет вечность, и ты станешь вершителем судеб. У тебя будут личный кабинет и гербовая бумага, на которой ты будешь подписывать смертные приговоры чуркам, неудачникам и собакам, предавшим родину. А в довершение ко всему ты вырастишь сына, маленького монстра с покореженной психикой. Он будет еще страшнее, чем ты.

– Ты убивал людей? – прервал излияния деда Корби.

– Решил проповедовать мне пацифизм на старости лет? – вскинулся старик.

– Нет. Просто хочу вникнуть во все тонкости пути. Понять, как стать таким, как ты.

– Семнадцать раз, – отчеканил дед. – Два раза – случайно. Рикошет в тире и судороги за рулем. В обоих случаях – оправдан. Остальное до сих пор не рассекретили.

Корби захохотал. Это произошло непроизвольно. Его будто дернуло изнутри.

– Сколько человек мне надо убить, дедушка, чтобы ты почувствовал, что наш род снова в чести? Столько же? Или больше? Восемнадцать? Двадцать пять? Сто?

– Малча-а-ать!

– Ты убивал других, а я чуть не убил себя, – с лихорадочной искренностью сказал Корби. – Думаешь, я не знаю законов жизни? Я знаю их не хуже тебя. Я знаю, какое все хрупкое и чего стоит каждый шаг. Так что пошел ты на хрен.

Старик размахнулся и закатил ему жесткую пощечину. Зубы Корби щелкнули, он почувствовал, как немеет половина лица, но быстро пришел в себя. Дед невольно освободил ему дорогу, и юноша воспользовался своим шансом, чтобы проскользнуть мимо табуретки. Он заперся в своей комнате, подошел к письменному столу, трясущимися руками достал из верхнего ящика пару бумажных салфеток и заткнул ими разбитый нос. Потом посмотрел в зеркало. Фигня. Даже синяка не останется.

– Пожалуй, с меня хватит, – прогнусавил он, открыл платяной шкаф и начал запихивать в рюкзак нижнее белье. Трусы, носки, шорты, пару футболок. Новая капелька крови повисла у него на верхней губе. Корби пришлось взять третью бумажную салфетку. Он уронил рюкзак и обессилено опустился на кровать.

Полковник Рябин никогда не был приятным человеком, но до сегодняшнего дня он не позволял себе рукоприкладства. Ему были свойственны фортели иного типа. Корби вспомнил, как три года назад старик затащил его на пикник к бывшим сослуживцам. Пожилые кагэбэшники сидели на поляне перед большой дачей, поглощали тушеную капусту и бывало рассуждали о власти. Корби было пятнадцать лет, ему первый раз в жизни налили водки. Делать было нечего, общаться не с кем, и он стал тихо напиваться. Наступили сумерки, и среди мужчин началось какое-то движение. Орава собутыльников отправилась за дом. Там было специальное место, где между деревьями натягивали мишень. Пробившие ее пули застревали в двухметровом кирпичном заборе. Корби стоял в толпе датых стариков и чувствовал, как его сознание окончательно заволакивает алкогольный туман. Он очнулся только, когда дед сунул ему в руки свой «стечкин». Корби начал отказываться.

– Что ж ты меня позоришь? – напал на него дед.

– Очередью, – потребовали пьяные голоса. – Очередью сложнее.

Корби поставил на стрельбу очередями, прицелился в вырезанный из картона человеческий силуэт и спустил курок. Дистанция была пятнадцать шагов. Мишень разнесло пополам, из-за нее раздался дикий визг… На застолье была пара маленьких близнецов – внуки или правнуки владельца дома. Корби бросился к мишени. Он с ужасом думал, что подстрелил одного из мальчиков. А за картонкой оказалась связанная свинья.

– Да что с тобой? – спросил дед. – К ночи ее зажарят.

– Я думал, что попал в человека, – сказал Корби. Холодный пот заливал ему глаза. Юноша вытер лицо рукавом. Он чувствовал, что дрожит изнутри. Вокруг хохотали старые толстые мужики. Им казалось, что они отлично пошутили.

– Меткий! Нормального парня Витек вырастил!

– Испугался, а! Испугался, малой! – один из них хлопнул Корби по плечу.

Дед наклонился к Корби. От водки его щеки побледнели, а нос, наоборот, налился краснотой.

– Даст бог, и в человека однажды попадешь. Они тоже иногда орут, когда подыхают.

– Я не буду военным, – ответил Корби.

– Он не будет военным, – повторил знакомый генерал-майор. Смех стал еще громче. Корби испугался, что перебьет их всех, отбросил пистолет и убежал.

С тех пор старик становился все более невменяемым. В последние месяцы он перешел к тактике оскорблений и провокаций. Корби было примерно ясно, как он рассуждает: дряхлый монстр понимает, что внук вырос, что до его восемнадцатилетия остался месяц, догадывается, что жертва вот-вот ускользнет, и пытается наверстать упущенное. Хочет сделать с Корби все то, что не успел за эти четыре года.

Юноша смотрел на свою комнату. Над кроватью – мелованные лица Курта Кобейна и Джейкоби Шэддикса. Над столом – его любимый плакат: «Увеличивайте производство конопли, добивайтесь высоких показателей в своей работе. Берите пример со знатного коноплевода Александра Хрипунова». Ноутбук, настольная лампа. Окно закрыто белыми кисейными занавесками. Раньше здесь жила бабушка, и эти занавески остались от нее. От нее же остались торшер, кровать-полуторка, шкаф и комод. Из мебели только стол был новым. Корби помнил, какой чужой эта комната показалась ему четыре года назад. Теперь он не хотел отсюда уходить. Ему даже было немного страшно. Он привык к этим стенам. Эта дверь со щеколдой много лет защищала его от сумасшедшего старика. Дед угрожал, что в отсутствие внука снимет щеколду, но почему-то так и не снял. Корби всегда мог запереться в своей маленькой крепости.

Кровь перестала. Корби скомкал салфетки и метко бросил их в мусорку под столом.

– Итак, это лучшее утро в моей гребаной недолгой жизни. Я ухожу.

У него в голове сложился простой план. Через два дня будут известны результаты ЕГЭ. Если они сносные, в августе он сможет переехать в студенческое общежитие, а потом легко отсудит у деда права на квартиру родителей. Но он не будет дожидаться августа. Он уйдет из дома прямо сейчас, пока любимый дедушка не успел окончательно свести его с ума.

Корби стянул покрывало с кровати, забрал простыню и наволочку, бросил их в рюкзак на общую кучу одежды. Потом переоделся сам. Грязное белье он решил оставить здесь. Он обойдется без пары ношенных носков. Так, что еще? Его взгляд обратился к книжным полкам. Он знал, что не сможет унести много, поэтому выхватил с полки только самое любимое: Сат-Ок «Земля соленых скал», «Артемис Фаул» Колфера, «Двенадцать стульев». Потом решил вложить в книги пару самых ценных дисков. Ребра сиди-коробок смотрели со стеллажа. Корби нашел подписанное Гааном японское издание « Playing the Angel»  Дэпеш Мод – неожиданный и щедрый подарок Короля, фронтмена «Зеленых Созданий» – и сунул его в книжку Сат-Ок. Он заметил на стене над кроватью свой лук. Тетива была снята, пластик реверсивных плеч изгибался серыми дугами. Корби замешкался, глядя на оружие. Оно было красивым и благородным. Он использовал его только для спорта и помнил, какой радостью наполнялось его сердце, когда пальцы легко соскальзывали с тетивы. Если бы не та несчастная свинья, которую ему в буквальном смысле подложили…

– Прости, прощай, я больше не возьму тебя. – Он наклонился к оружию, тронул его кончиками пальцев, потом снял из-под него свою любимую семейную фотографию. Он на ней был совсем маленький, сидел между отцом и матерью. Корби знал, что это паршивая фотография: мама смотрела куда-то в сторону, а в папиных глазах горели вампирские красные блики от фотовспышки, – но любил именно ее. Он положил ее вместе с ноутбуком в отделение для бумаг.

– И это все? – с легким недоумением спросил он себя. Минуту он осматривал комнату. Ему пришло в голову, что в десятидневную поездку люди берут больше вещей, чем когда уезжают откуда-то навсегда.

– Все.

Он застегнул рюкзак, поставил его у двери, сам лег животом на пол и заглянул в щель над порогом. Отсюда было видно большую часть коридора – пузырчатую пустошь линолеума, пыль под тумбочкой, ботинки. Из-под двери тянуло сквозняком, паркетные половицы все еще хранили запах сосны и цапонного лака. Корби подумал, что вот так, наверное, мир видят мыши – смотрят на все снизу вверх, а ножки кровати кажутся им башнями. Он вспомнил, что не взял, тихо встал и добавил к содержимому рюкзака электробритву и зарядку для мобильного телефона. Потом снова лег на пол. Табуретка исчезла. Старик ушел. Но этого было мало. Корби хотел точно знать, где именно комнате находится дед.

Пока он был в засаде, к нему приходили мысли о том, где жить в ближайшие дни. У него была возможность, поджав хвост, вернуться к Ире, но он, само собой, не хотел этого делать. Куда больше надежд он возлагал на Ника. Отец Ника был самым спокойным и милым из всех родителей, которых Корби когда-либо видел. Да, он пил, но никогда никому не хамил и ни с кем не дрался. Он слушал хэви-метал, мечтал купить какой-то особенный мотоцикл, смотрел те же фильмы, что и его сын. С ним можно было поговорить, у него можно было попросить помощи.

В памяти Корби воскресли события раннего утра. Он даже удивился, как пощечина деда выбила проблему Андрея из его головы. Вот это удар мастера. Корби хихикнул. Он обещал Аре рассказать Нику про их уговор, а сам до сих пор не знает, какую вещь можно принести на встречу. Украсть у старика вставную челюсть? Смешно. Нет. Нужен настоящий запретный плод.

Послышался шорох, затем скрип шагов. Корби, затаив дыхание, наблюдал, как тапочки старика, поскрипывая и постукивая, движутся вдоль по коридору. Рябин что-то бормотал себе под нос, рваные, бессмысленные слова. Без сомнения, относящиеся к нему.

– Слабак. Убежал. Испугался. Слабак. Никогда ничего не мог.

Внезапно Корби осенило: есть только одна вещь, которая ему подходит. Подходит по-настоящему.

Дед пощелкал выключателем, потом открыл дверь туалета. Полоса света пробежала через коридор и снова исчезла. Дверь захлопнулась.

Это был его шанс. Корби вскочил, бесшумно, но очень быстро распахнул дверь, в два прыжка пронесся через темный коридор, взял из ванной швабру и заложил ею дверь туалета. Старик услышал, как стукнула ручка швабры, но неправильно истолковал этот звук.

– Занято, супостат. Чего тебя понесло в ту же минуту?

Корби шмыгнул в комнату деда, приподнял край ковра. Там лежал ключ от верхнего ящика дедушкиного письменного стола. Он никогда бы не нашел его, если бы старик не ленился сам убирать в своей комнате. Корби взял ключ и отпер ящик. Деньги – три пачки тысячных купюр, стянутых банковскими резинками – лежали, прикрытые кипой счетов за квартиру. Старик получал пенсию в тридцать пять тысяч, и еще двадцать пять ему зарабатывала квартира Корби, а тратил он немного. Внуку он денег почти не давал, новые вещи покупал редко.

«Никаких угрызений совести, – подумал Корби, – это мои деньги». Он схватил две пачки, потом вспомнил, что сегодня семнадцатое; по восемнадцатым дед ездил забирать у квартиросъемщиков деньги, а значит, завтра он полезет в стол. Корби решил хитрее – вытащил из каждой пачки четверть купюр, а оставшиеся, еще довольно толстые, брикетики положил на прежнее место. Потом сдвинул бумаги и заглянул в глубину ящика. «Стечкин» был там. Его рукоятка поблескивала через щели в кобуре – оружие убийцы, пистолет палача, заряженный боевыми патронами и готовый к работе. Корби вспомнил визг свиньи, и его пробила нервная дрожь. Он поднял «стечкин». Пушка была тяжелой. Кобура могла использоваться в качестве приклада, и тогда оружие превращалось в маленький пулемет.

Корби зажал пистолет подмышкой и постарался вернуть бумаги, как они лежали до его вмешательства. Результат ему понравился – ограбление было почти незаметно. Он запер ящик и положил ключ на место. Когда он выходил из комнаты, дед спустил воду и предпринял первую попытку открыть дверь туалета. У него ничего не вышло, но ручка швабры опасно прогнулась. Корби понял, что рано или поздно старик сломает ее. Пора уносить ноги. Он заскочил в ванную, схватил щетку, полотенце и зубную пасту. На ходу заворачивая «стечкин» в полотенце, он побежал к своей комнате.

– Ублюдок! – закричал старик. – Что за детские шутки?

Корби забросил рюкзак на плечо и быстро пошел к выходу из квартиры. За спиной он слышал оглушительный треск: швабра не выдержала – но ее обломки все еще мешали деду выбраться из сортира. Корби не оборачивался. В это мгновение он чувствовал себя героем боевика, который не оборачивается, когда слышит, как у него за спиной обрушиваются взорванные здания. Он вышел на лестничную клетку, не стал дожидаться лифта и побежал вниз. Он жил на седьмом этаже. Он знал, что дед не догонит его по лестнице и не успеет догнать на лифте.

На выходе из дома он встретил знакомую старушку, выносившую мусор. Она с удивлением посмотрела на расшитый розочками полотенчик, который Корби сжимал в руках.

– Что-то случилось?

– Нет, – широко улыбнулся Корби. – Все просто отлично.

Он прошел три двора, потом остановился, сел на лавочку и убрал в рюкзак обернутый розочками пистолет.

– Что ты будешь делать теперь, старая калоша? Как ты меня теперь достанешь?

Чувствуя, что на его губах играет такая же каверзная улыбка, как у Ары в минуту их недавнего расставания, Корби достал из кармана телефон и набрал номер Ника.

Глава 3

ИДИОТ

– Только не шуми, – еле слышно попросил Ник, открывая Корби. – Я только встал, и у меня жуткий бодун.

Они обменялись рукопожатием. Ник был плотный, коренастый. На черной поношенной футболке – картинка с одного из альбомов «Металлики».

– Мне тоже было плохо, когда я проснулся. – Корби неловко зашел в узкую прихожую, скинул с плеча тяжелый рюкзак. Ник потянулся мимо него, чтобы закрыть дверь.

– Ты что, в поход собрался?

Корби, не развязывая шнурков, скинул кроссовки.

– Я бомж.

Ник замер, его серые глаза блеснули.

– На кухню.

Корби послушно прошел на кухню, крошечную, но выходившую на балкон, что увеличивало ощущение внутреннего пространства за счет кусочка внешнего. Квартира Ника была однокомнатной и очень маленькой. В единственной комнате одну из стен целиком занимал экран, а к потолку вместо люстры был подвешен проектор. Отец Ника был техником на частной киностудии и делал всякие особенные штуки, вроде катающихся платформ для бутафорских монстров и тому подобное. Он принадлежал к тому редкому сорту людей, которые могут одновременно работать и пить. Сейчас он спал, и до Корби доносился его громкий храп с веселым мелодическим присвистом.

– Пиво или водку? – Ник прикрыл дверь на кухню и заговорил громче. Корби издал звук, означающий болезненную нерешительность. Ник насмешливо фыркнул. – Шучу. Рассол или колу?

– А простая минералка есть?

– Чистая вода. Есть чай.

– Вода, – выбрал Корби.

Ник налил ему из фильтра полную кружку.

– Что у тебя с лицом?

– Ничего. Ты тоже выглядишь не лучшим образом.

– Одна половина краснее другой. И глаз, кажется, подбит… чуть-чуть.

Корби повернулся спиной к окну, спрятал лицо в тени.

– Тебе кажется.

– Бомж. Что ты имел в виду? – Ник налил себе колы, сел напротив. Корби молчал, сведя брови и глядя, как над чашкой Ника фонтанируют пузырьки. Ему вдруг захотелось остаться в одиночестве и сойти с ума, разрушая какие-нибудь невинные вещи. Он вспомнил, как после смерти родителей шел по полю и палкой рубил траву. От воспоминания стало только хуже.

– Мне неловко, потому что это серьезная просьба, – выдавил он, – но можно мне будет у тебя пожить?

– Это дед, – сказал Ник. – Этот гребаный палач НКВД разбил тебе лицо.

Корби начал пить.

– Я надеюсь, что он сейчас тоже утирается кровавыми соплями, что у него подбиты оба глаза и что его старые яйца ноют как никогда в жизни!

Корби допил чашку.

– Нет.

– Этот урод бил тебя, а ты стоял и терпел?

– Нет, – повторил Корби. Он разозлился. Ему очень хотелось сказать Нику, что все это не его, Ника, собачье дело, но он не мог так сказать, потому что это он пришел сюда и сидел здесь со своими вещами, и собирался жить здесь еще пару месяцев.

– Послушай, да эта гнида достойна быть избитой ногами уже за то, что ты клянчил школьные завтраки, не имел денег на телефоне и ходил в обносках!

Корби встал и пошел к выходу с кухни. Ник дернулся, думая, что он совсем уходит.

– Подожди, – сказал Корби. Через полминуты он вернулся на кухню с рюкзаком, достал полотенце в розочках и вытряхнул его содержимое на стол. Деньги разлетелись веером, «стечкин» тяжело рухнул в центр кучи, а сверху на него упали зубная щетка и паста. Получилось не эффектно, как в кино, а по-идиотски. Ник уставился на пистолет. Корби отложил его в сторону и сгреб бумажки в маленький холм.

– Говоришь, он был мне должен? Ну вот, мы в расчете. – Его руки опять начали предательски трястись, как тогда, после пощечины.

– О господи, – простонал Ник. – Лучше бы ты просто разбил ему лицо.

– Он не знает, что я его обчистил. А когда узнает, уже ничего не сможет с этим сделать. Послушай, я в любом случае ушел из дома и туда не вернусь. Просто скажи, да или нет. Я могу у тебя пожить?

– Надолго?

– Пока что-нибудь не придумаю. Если поступлю в ВУЗ, с августа можно переселиться в общагу.

Ник устало потер лицо.

– Это не ко мне. К сожалению, это не ко мне. Это должен решать отец. Но я буду просить за тебя.

– Спасибо, – поблагодарил Корби. Ник пристально смотрел на него, явно не считая разговор оконченным.

– Деньги – это я понимаю, он тебе их был должен. Но зачем ты взял его пушку? Ты совсем рехнулся? С отцом или без, я не позволю тебе хранить это дерьмо здесь. Извини, Корби, но я не хочу сесть за чужую глупость.

– Есть причина, по которой я ее взял, – промямлил Корби. События сегодняшнего утра вдруг предстали перед ним в таком нелепом виде, что говорить о них стало стыдно. Он сбивчиво рассказал про пари с прилипалой, про идею банды. Выражение лица Ника становилось все более недоверчивым, как будто он слушал историю про инопланетян.

– Я тебя не понимаю. Видно, старик заразил тебя своим безумием. Что такого тебе сделал Андрей? Он тебя пидорски облапал? Увел девчонку? Кнопки клал на стул? Я весь год удивляюсь, почему ты его так ненавидишь. Объясни мне.

– Ну, он какой-то странный. Как будто чего-то все время хочет, а сказать не может.

– Он помог мне с английским языком. Он стеснительный и замкнутый. У него богатая вздрюченная мамка, которая устраивает скандал всякий раз, когда он возвращается домой позже девяти, и еще более богатый отец, который, правда, с ними не живет, но тоже постоянно до него докапывается. А в остальном…

– Ты с ним общаешься, – упавшим голосом констатировал Корби.

– Почти нет. Но это не отменяет того факта, что странно здесь ведешь себя именно ты. Ни у кого, кроме тебя, нет проблем с тем, чтобы просто с ним поговорить.

– Он не пьет, ему плевать на девчонок, он не слушает нормальную музыку… Что удивительного, что у нас с ним мало тем для общения?

Ник пожал плечами.

– Он стеснительный. Если бы ты захотел ему помочь и вместо своих загонов привел в нашу компанию, сейчас бы он уже пил, бегал за девчонками и слушал рок.

– Ну…

– Он ведь не ушел с концерта? И вчера вечером тоже бухал.

– Шампанское.

– И что? С него выносит не хуже, чем с пива, а остальное – дело вкуса и денег. У него есть деньги на шампанское. Кстати, он предлагал остальным. Он не жадина и не говнюк, как твой дед.

Корби тяжело вздохнул.

– Ладно. А что с пари? Подыграешь?

– Я не буду ничего красть, – отрезал Ник. – Но я могу принести реально крутую вещь. Спрошу у отца. Ты мой друг, и я не хочу, чтобы ты выглядел идиотом.

– Спасибо.

Ник усмехнулся.

– Сочтемся. – Он медленно, осторожно поднял пистолет со стола, следя за тем, чтобы дуло все время смотрело в стену. – Ты умеешь обращаться с этой штукой?

– Немного. Капелька сбоку – это предохранитель и переводчик режимов огня. Рычажок сзади – курок.

– А как вытащить обойму?

– Снизу на рукоятке.

Ник извлек магазин. Пули были цвета бронзы, в их маленьких круглых головках Корби увидел отражение комнаты и бледное с похмелья лицо друга.

– Восемнадцать? – спросил Ник.

– Обойма полная, значит, двадцать. У деда где-то лежали еще, но у меня не было времени.

Ник медленно вставил магазин обратно в рукоятку оружия.

– Надеюсь, двадцати достаточно. Зачем тебе больше?

– Думал пострелять по банкам, – честно ответил Корби.

– Глушитель есть?

– Не у этой модификации.

– Тогда твои выстрелы услышит весь микрорайон.

Корби не ответил. Он опять был идиотом. Ник встал, взял кухонную тряпку и тщательно вытер со «стечкина» отпечатки своих пальцев. Потом достал и протер обойму.

– Ты параноик, – заметил Корби. Ник, вытирающий пистолет тряпочкой, выглядел сурово. Закончив, он положил пушку на стол перед Корби.

– Так что ты собираешься с ним делать? Я уже сказал, хранить здесь его нельзя.

– Окей, – решил Корби. – До вечера он полежит у меня в рюкзаке, а после встречи с Андреем мы его куда-нибудь денем. Хоть закопаем.

– Хорошо, – согласился Ник. – У меня есть эмалированная жестяная коробка. Отец даст масляную тряпку.

Корби кивнул. От мысли о спрятанном в землю смертоносном оружии у него по спине пробежали мурашки. Они уже не дети, и их игра – не совсем игра; они поступят с пистолетом так же, как поступила бы настоящая банда гангстеров.

– Твой звонок меня разбудил, – сказал Ник.

– Извини.

– Ничего. Просто, если не возражаешь, я еще посплю. Могу сделать тебе пару бутербродов.

– Нет, меня мутит со вчерашнего. Я тоже посплю.

– Балкон твой, – любезно предложил Ник. Корби благодарно кивнул. Ник принес ему чистую простыню. – Пока папа не сказал «нет», чувствуй себя как дома.

Корби выпил еще чашку воды, убрал со стола краденое и лег спать. В одиночестве обиды и глупости этого утра вдруг разом вернулись к нему. Он потер лицо руками, охваченный чувством, будто сейчас не день, а поздний вечер, не лето, а поздняя осень. Уснул он, впрочем, быстро – сказывалась усталость. Во сне на него обрушилась мешанина странных, тревожных образов. Он снова был на концерте «Зеленых Созданий», потом почему-то оказался на сцене, огромной, вмещавшей тысячу музыкантов. Потерянный, он стоял между ними, живыми и мертвыми, пытаясь отыскать взглядом своих друзей, но не мог найти никого. Вдруг все разом заиграли, запели. Тысячи инструментов и голосов, огромный, невозможный ряд оттенков звука – все сложилось в песню, в один колоссальный, непередаваемый по силе призыв. Он взорвал что-то в душе Корби, так, что стало больно. Постепенно он различил слова.

– Андрей Токомин, – звали они все множеством голосов. – Андрей Токомин. Андрей…

Из третьего ряда поднялся Андрей. Он пошел к сцене, но кто-то преградил ему путь. Корби сшибся с неизвестным, и они выскочили из зала через дверь, которая откуда-то появилась, на улицу. Потом Корби бежал вверх по стальным лестницам, прилепившимся к стене старого кирпичного небоскреба; шел мелкий дождь, город внизу был окутан сумерками и дымами, сквозь которые светили огни, и все это напоминало старые боевики про Нью-Йорк. Мокрые перила липли к ладоням, металлические ступени звенели под ногами. Так же они звенели над головой, куда убегал неведомый противник. У самой вершины Корби почти настиг его, но тот успел проскользнуть в запасной выход. Корби локтем разбил стекло. За ним был коридор. С внутренней стороны дверь была зеркальной, и в осколках он увидел, что у него другое лицо. Потом он поднял взгляд и обнаружил, что в коридоре стоит человек с какой-то дикой, оскаленной улыбкой. Но тут все померкло, ушло куда-то, куда Корби уже не мог последовать, и сам он, наконец, провалился в забывчивую темноту без сновидений и огней.

Проснулся Корби от звука шипящего масла. Дверь на кухню была приоткрыта, на балкон затягивало сытный запах жареного мяса. Он перевернулся на спину и увидел отца Ника. Тот хозяйничал без передника, на нем были только шорты и красная майка без рукавов. По большим умелым рукам тянулся темный узор вен, на плече была выбита группа крови, под ней – список аллергенов: когда-то отец Ника занимался подводным спортом и пещерным туризмом.

– Выспался?

– Здравствуйте. – Корби посмотрел на небо. Солнце висело где-то на полпути между зенитом и горизонтом. Было жарко, но не как в середине дня. – А сколько времени?

– Половина седьмого. Отбивную будешь?

– Да, – обрадовался Корби. – Я не ел со вчера.

– Тогда вставай и приводи себя в порядок.

Корби достал из рюкзака полотенце, электробритву и зубную щетку – но в ванную не пошел, замер в нерешительности в дверях балкона.

– Ник сказал Вам?

Олег Борисович стоял вполоборота, переворачивая деревянной лопаткой на сковороде мясо. Несколько секунд Корби ждал, чувствуя, как сердце выпрыгивает у него из груди. Он так не нервничал даже когда сдавал ЕГЭ. Этот человек был первым и последним взрослым, который мог ему помочь. Все другие варианты казались равно паршивыми.

– Живи, – сказал, наконец, Олег Борисович. – Только одно условие. Каждый третий раз в магазин ходишь ты. Еду берешь на свои деньги. Мой пацан сказал, что они у тебя есть.

– Конечно, – выдохнул Корби. – Вы меня спасли.

Мужчина пожал плечами и продолжил катать отбивную по раскаленной, плюющейся маслом сковороде. Корби прошел в ванную и поставил стаканчик со своей зубной щеткой рядом со стаканчиком Ника. Он нашел новый дом. В четырех кварталах отсюда, в полутемной пустынной квартире, был его дед. Он представил, как старик склоняется над помятой газетой и вписывает кривые синие буквы в просветы черной решетки кроссворда. Его передернуло.

– Не думай о нем. Думай о том, что ты все еще похож на небритого похмельного урода, и пока ты будешь таким, сегодняшнее утро не перестанет преследовать тебя.

Отражение немо шевелило губами. Корби подсоединил к сети серебристое тело электробритвы и начал стремительно расправляться со щетиной. Крошечные волоски превращались в пыль. В мерном жужжании вибролезвия были покой и торжество цивилизации, жизнь. Закончив бриться, Корби почистил зубы, умылся, взъерошил волосы полотенцем. Махровая ткань все еще пахла деньгами и ружейным маслом. Он искренне улыбнулся и присмотрелся к своему отражению. Кожа после бритья стала гладкой и притягательной, на лбу чуть пульсировала голубая венка. Волосы, еще влажные, стояли дыбом; он привычно зачесал их назад и решил, что теперь выглядит на четыре с плюсом. Только небольшое кровоизлияние под глазом портило вид.

– Как лицо? – поинтересовался Ник. Корби вздрогнул и понял, что тот уже некоторое время стоит у приоткрытой двери ванной.

– Краснота прошла.

– А синяк нет.

– Твой отец разрешил мне остаться.

– Мой отец отличный мужик. Но не дай ему пропить все твои деньги.

Такого предупреждения Корби не ожидал. Ему пришло в голову, что он был слишком легкомысленным и до сих пор даже не пересчитал свои барыши. Никогда раньше он не держал в руках такую сумму. Она казалась ему огромной, но он мог быть глубоко не прав, ведь он никогда не жил на свои деньги. Корби решил, что ни в коем случае не будет считать бабки на глазах у Олега Борисовича, и уж тем более не станет показывать ему, где они лежат.

Когда Корби вернулся на кухню, поздний обед был уже готов. Они едва уместились за маленьким столиком. Корби досталось место напротив Олега Борисовича. Он дипломатично притих и ел, изредка выдавая свое восхищение кулинарными способностями хозяина дома. Олег Борисович выглядел довольным.

– Куда будешь поступать?

– Я еще не решил. Дед хотел, чтобы я учился на юриста, и я хорошо готовился к ЕГЭ по русскому, истории и обществознанию.

– Пока оценок нет, это пустой разговор, – заметил Ник. – Можно готовиться к математике, а случайно сдать на пять химию.

– Да. Но даже если у меня хорошие оценки только по моим трем предметам, я могу поступать много куда. Например, на историка или психолога.

– А не хочешь в театральный? – предложил Олег Борисович. – У тебя модельная внешность. С таким лицом будешь зарабатывать деньги, почти ничего не делая. Только не дай себе потолстеть и держись в форме.

Корби подумал, что, наверное, перестарался, когда приводил себя в порядок.

– Я никогда не был к этому расположен, – двусмысленно заметил он. Ник усмехнулся.

– К нам приходят ребятки сниматься в рекламе, – жуя, продолжал Олег Борисович, – так играть вообще не могут, даже улыбаются в камеру ненатурально. Но у них классный вид. Я не знаю, что они с собой делают. В качалку, наверное, ходят. – Он встал, открыл холодильник, вернулся за стол с банкой пива. – Хочешь?

– Нет, спасибо. Мне вчера хватило.

Олег Борисович посмотрел на сына.

– Пап, я утром опохмелился.

Продолжали есть.

– А зачем вам леталка?

Корби удивленно вскинул голову, но ничего не сказал. Он догадался, что это связано с уговором с Андреем, и тщетно пытался себе представить, о чем идет речь.

– Просто классная вещь, – ответил Ник. – И еще, Ара интересуется твоей работой.

– А… Ну, пусть заходит.

– Зайдет.

– Тогда и камеру бери, и все остальное.

– Круто.

– Спасибо, – поддакнул Корби. У него зазвонил телефон. – Ара.

– Легок на помине, – рассмеялся Олег Борисович.

– Привет, – сказал Корби в трубку.

– Здорово. Я уже подхожу к школе. – Голос у Ары был совершенно ошалелый.

– Ты рано.

– Я просто не могу нести их домой! Они огромные и торчат из рюкзака. Меня пропалят. Может, вы придете пораньше?

– Ладно, я понял, – протянул Корби, хотя ничего не понимал. – Ник, Ара предлагает пораньше.

Ник пожал плечами.

– Мы почти доели.

– Минут через двадцать.

– Окей. Буду ждать.

– Давай. – Корби спешно запихнул в себя остатки отбивной и вытер тарелку корочкой черного хлеба. Он чувствовал, как его захватывает желание увидеть трофеи своих друзей. Что бы это ни было, что бы теперь ни выкинул Андрей – в любом случае, вечер пройдет необычно.

Глава 4

БАНДА

Без четверти восемь они подошли к зданию школы. Корби нес за плечами рюкзак. Ворох своей одежды и другие вещи он оставил у Ника, теперь в рюкзаке лежали пистолет, предназначенная для его хранения жестяная коробка с промасленной тряпкой внутри, и деньги. Ник тоже был нагружен – он перекинул через плечо ремень черной спортивной сумки. Для своих размеров она казалась неестественно легкой и слегка хлопала его по бедру. В сумке лежала загадочная леталка. Из-под молнии, застегнутой не до конца, выглядывало сверкающее на солнце серебристое ребро. Корби догадывался, что это крыло, но с уверенностью сказать не мог.

Территория школы была обнесена весьма условным бетонным заборчиком – покосившиеся от времени рифленые блоки всего на метр выступали из земли, калиток не было в помине. На прогретой солнцем вершине ограды сидел Ара, болтая ногами и потягивая что-то из пластикового стаканчика. Корби и Ник издалека помахали ему. Черный брат приветствовал их жестом тоста.

– Что это он пьет? – спросил Ник.

– Не воду.

– Да он бухой.

– Не может быть. Он двадцать минут назад говорил со мной трезвый.

Но Ник был прав. Ара широко улыбался, чуть запрокинув голову и, щурясь, подставлял лицо солнцу. К его темным щекам прилила кровь, отчего он казался еще смуглее, чем обычно.

– Эй, Джим, – хрипло крикнул Ник, – ты опять разграбил хозяйские погреба?

– Не бейте меня, масса! – звонким голосом взмолился Ара. – Тетя Сара сказала, что вино помогает от бородавок.

Корби прыснул от смеха.

– Когда ты успел набраться?

– Я не набрался. Я выпил всего три стаканчика. – Черный брат многозначительно посмотрел вниз. В траве у основания забора лежал его рюкзак. Из него выглядывали матовые горлышки трех глиняных бутылок в плетеной обвязке. На пробках стояли красные восковые печати. Одна из них была сорвана. Корби сел на корточки рядом с рюкзаком и увидел, что в центре каждой печати продавлен витиеватый христианский крест, а вокруг извиваются непонятные армянские буквы.

– Ты принес это в качестве трофея? – с сомнением спросил он. – Как-то несерьезно. Выпивка продается в любом магазине.

– Только не эта. Ни один из вас такого вина не пил никогда в жизни.

– Дай, что ли, попробовать, – попросил Ник. – Проверим.

Черный брат протянул ему стаканчик. Ник пригубил, потом пригубил еще раз и облизнулся как старый котяра, наконец добравшийся до пузырька с валерьянкой.

– Это так круто? – не поверил Корби.

– Попробуй, – просто предложил Ник.

Корби встал и принял из рук Ары стаканчик. Вино было красным, полупрозрачным, лучи солнца преломлялись в нем и рубиновым отсветом падали на белесый камень ограды. Корби отпил из стаканчика крошечный глоток. Напиток был полон спокойного тепла и отдавал кофейно-шоколадным привкусом.

– Ну как? – хором спросили Ара и Ник. Корби проглотил вино, вздохнул и почувствовал, что вкус кофе сменяется терпким и приятным вкусом ягод. Его слегка качнуло. Теперь он верил, что Ара выпил всего три стаканчика. Этого было вполне достаточно, чтобы захмелеть.

– Где ты взял это чудо?

Ара фыркнул.

– У тебя такое лицо… Я думал, ты скажешь: «А можно еще?»

– А можно? – поинтересовался Ник. Ребята рассмеялись. Черный брат спрыгнул с ограды.

– Там еще четыре стаканчика.

– Слушайте, – сказал Корби, – может, пойдем к ручью?

– А Андрей? – спросил Ник.

– Он нас там найдет, – с поддельной уверенностью обещал Корби.

– Ладно, – сдался Ник. Ара поднял свой рюкзак, и они двинулись по тропинке, идущей вдоль внешней стороны школьной ограды.

Трехэтажная школа стояла на пригорке. Она имела четыре крыла, сомкнувшихся в периметр вокруг квадратного внутреннего двора. Облупившиеся бело-синие стены в лучах вечернего солнца. Между зданием и забором раскинулось полудикое футбольное поле. На нем редко играли – из-за отсутствия сеток мяч все время улетал в траву. Там, где кончалась территория школы, начинался неглубокий овраг, по дну которого бежал ручей – любимец местных подростков. Это было странное место. Здесь фактически кончалась Москва: школа была последним домом на своей улице, и за оврагом уже не было многоэтажек – там находился дачный кооператив. За ним с одной стороны раскинулся лес, а с другой были пустыри и пищевые фабрики «Кока-Кола» и «Макдональдс».

– И все-таки, – сказал Корби, – откуда вино?

– Помнишь, три года назад я учился в армянской церковно-приходской школе? – спросил Ара.

– Что-то помню. Хотя мы тогда только познакомились.

– У нас было всего четыре предмета. Родной язык, история Армении, литература Армении и священное писание. Последние два преподавались через раз. Домашних заданий не давали. Занятия по субботам.

Они углубились в заросли. Эти кусты были знакомы, как родной дом. Здесь они первый раз курили, первый раз выпивали вместе, назначали свидания, целовались.

– Я забыл лекцию двухнедельной давности. Я постоянно их забывал, и отец Тевос попросил меня остаться. Он был нестрогий, дружелюбный такой. В пристройке почему-то выбило пробки, он зажег свечку и закурил от нее трубку. Мы сидели под окном, дым утягивало в форточку, а на улице шел дождь и кружились листья. Было круто.

Они вышли на маленький полуостров у последнего изгиба ручья. Дальше тот тянулся совершенно прямо. Ложбина неглубокого оврага, на дне которого они находились, превратилась в длинный зеленый коридор, образованный склоненными ивами – сияющий, полный солнечных просветов. Здесь лежало бревно и перевернутые ящики. В разбросанных бутылках Корби узнал последствия одной из последних массовых попоек. Под бревнами траву затоптали, но у воды была топкая земля, на которую подростки не решались ступать. Там выросла густая влажная осока. Под зеленым берегом бежал переливчатый ручей. Это было красивое место.

– Отец Тевос скоро сбился с темы, и мы просто говорили. Что-то про горных отшельников. Я ему понравился. Мы попрощались почти по-дружески. Он остался курить трубку и сказал мне, чтобы я спускался на улицу сам. Класс был на втором этаже. А на первом этаже были они

Ара сделал многозначительную паузу и поставил свой тяжелый рюкзак на один из перевернутых ящиков. Глиняные сосуды даже не звякнули, только доска глухо дрогнула под их весом.

– Бутылки? – догадался Корби.

– Да. Они стояли прямо на столе в маленьком холле и ждали воскресной литургии. Я, наверное, минуту на них смотрел. Но тогда мне не хватило пороху их взять.

– Не-е-ет, – простонал Ник. – Не говори мне, что это вино для причастия. – Он теперь тоже увидел кресты на печатях. Все вдруг встало на свои места: эйфория Ары этим утром, красный воск, распятия и армянские буквы, необычный вкус вина.

– Да-а-а, – в тон Нику простонал Корби. – Это же кража века, ты, долбанный негр Джим, черный дьяволенок!

Ара широко улыбался. Он вытащил початую бутыль из рюкзака. Из-за ее необычной формы Корби не мог понять, какой у нее объем. На толстой глине рука мастера выдавила еще несколько печатей.

– Думаю, это повод выпить. – Рядом с бутылкой Ара поставил стаканчики. Было что-то нелепое в этих пластиковых штучках, стоящих рядом с освященным глиняным монолитом церковной бутыли. Корби вспомнил про зубную щетку, лежащую на пистолете, и усмехнулся.

– Ладно. – Ник со вздохом взял один из стаканов. – Но ты ведь больше не ходишь в церковную школу?

Ара начал разливать. Над поляной повис потрясающий терпкий аромат. Черный брат чуть промахнулся мимо стаканчика, и кровь Христа рубиновыми каплями повисла у Корби на пальцах. Он слизнул их. Все вокруг казалось неожиданно ярким, свет немного резал глаза, но не мешал. Вещи жили, вибрировали, плыли под солнцем. Лица друзей излучали особую красоту. Было легко улыбаться. Мысли, веселые и сиюминутные, стремительно проносились в голове.

– Я не хожу в школу, но моя мать ходит в церковь. Вообще-то она обязана исповедоваться только пять раз в год, перед религиозными праздниками, но она делает это чаще.

– Надеюсь, тебя за это не посадят.

– В принципе, могут, – легкомысленно сказал Ара. – Но отлучить должны точно.

Ник только покачал головой.

– За то, чтобы этого не случилось, – провозгласил Корби. Они выпили стоя, потом Корби сбросил с бревен грязные газеты, и они расселись вокруг импровизированного стола.

– Мама три дня постилась. Я знал, что она пойдет на исповедь и потащит меня с собой. Она ходит исповедоваться по субботам, потому что по воскресеньям большая очередь. Церковь святого Саркиса одна на весь юго-западный округ.

Корби медленно протянул руку и бережно поднял бутыль. Она оказалась такой тяжелой, что ему пришлось подхватить ее второй рукой. Глина была шершавой, обвязка пахла травами, печать – настоящим воском.

– Пока мама исповедовалась, я зашел во флигель. Там шел четвертый, последний урок. Я взял бутылки, положил в рюкзак, и они даже не звякнули. Но я нарвался: рюкзак не получалось закрыть. Тогда я положил их вместе с рюкзаком в багажник маминой машины.

– Ты полный псих, – серьезно сказал Ник.

– Да, это было стремно. По дворику ходили люди, а я нес этот рюкзак с торчащими бутылками. Но никто не обратил внимания.

– И она их не нашла? – спросил Корби.

– Она не открывала багажник. Мы вернулись. Она пошла домой, а я взял брелок от машины, спустился вниз и достал вино.

– Ты нарушил седьмую заповедь, – сказал Ник.

– Бог простит. И вообще, на его месте меня бы это достало. Они уже две тысячи лет пьют его кровь и едят его тело.

Корби фыркнул.

– Налей еще по одной.

Ара послушно налил.

– Бутылка кончается, – с удивлением заметил он.

– У нее очень толстые стенки, – сказал Ник. – Там меньше, чем кажется. Не открывай вторую, пока не придет Андрей, а то мы все выпьем.

– Кстати, а сколько времени? – спросил Корби.

– Восемь пятнадцать, – сказал Ара. – Он опаздывает.

Ник поставил свой стаканчик на ящик.

– Я схожу к школе. Вдруг он нас не нашел?

– Если он такой недогадливый, может, не стоит принимать его в банду? – предложил Корби.

Ник не ответил, просто ушел. Его спина скрылась в зарослях.

– Да ладно тебе, – весело сказал Ара. – Ты слишком суров. – Он посмотрел на оставленную Ником сумку. – Что там?

– Его трофей. Я еще не видел.

– А у тебя что?

– Бандитская вещь, – с предвкушением сообщил Корби. – Почти такая же крутая, как твое вино.

– Покажи, – попросил Ара.

Корби запустил руку в свой рюкзак и достал из него пистолет. Вороненая сталь мрачно блеснула на свету. Черный брат, замерев, смотрел на оружие. Корби извлек магазин, молча показал ему пули, зарядил пистолет обратно и положил его рядом с бутылкой краденого вина. Тяжелый ствол «стечкина» гулко стукнул о ящик.

Ара сглотнул.

– Это не подделка?

– Нет. Я когда-то из него стрелял. Это пушка моего старика. – Корби вкратце рассказал историю ссоры с дедом и тот случай, когда ему случайно довелось убить связанную свинью. Они выпили свое вино. Только недопитый стаканчик Ника оставался одиноко стоять на ящике. Ара, не отрываясь, смотрел на оружие.

– Можно его подержать?

– Да. Только не снимай с предохранителя.

Черный брат взял пистолет в руки. Он обращался с ним не как Ник, а как копы в фильмах восьмидесятых: поднял ствол к левому уху, потом медленно опустил его, прицеливаясь в дальнее дерево на другом берегу ручья.

– Потрясная вещь. – Ара встал и повернулся вокруг поляны, будто расстреливал множество врагов.

– Он стреляет очередями.

– Серьезно? Это же пистолет, а не автомат.

– Это автоматический пистолет Стечкина. Оружие для спецподразделений.

– Круто. А какая будет отдача?

– Ощущение в руке как от удара по боксерской груше. Но я удержал.

Ара еще целился в кусты, когда из них вышел Ник.

– Опусти, – сказал он, – не направляй на людей.

– Извини. – Ара положил пистолет обратно на ящик. – Андрей не пришел?

– Нет. Я ему звонил, но он не берет трубку.

– Уже и не придет, – улыбнулся Корби. – Струсил.

Ник сел на свое место.

– Андрей не трус. Если он не пришел, то либо потому, что его достали твои загоны, либо по веской причине.

Корби только мотнул головой. На несколько секунд над поляной повисло неловкое молчание.

– Ник, а у тебя что? – спросил Ара, разряжая обстановку.

– Леталка, – буркнул Ник.

– Мне тоже интересно, – заметил Корби. – Ты знаешь, что у нас, а мы не знаем, что у тебя.

– Машина из стали и ветра, – чуть смягчился Ник.

– Это эвфемизм для летающей мясорубки? – спросил Ара. Все трое рассмеялись.

– Ты несправедлив, – сказал Ник. – Он красивый.

Корби посмотрел на Ару. Оба одновременно пожали плечами.

– Это красивая летающая мясорубка, – резюмировал Корби.

– Я хотел дождаться Андрея, а потом показывать, но уже почти половина девятого. – Ник расстегнул свою сумку, и свет закатного солнца упал на обтекаемое серебристое тело. То, что раньше было одиноким острым ребром, теперь оказалось вершиной изогнутого хвоста. Внутри полукруглой рамки замер маленький винт. Ник обеими руками поднял модель.

– Ух ты, – тихо сказал Ара.

– Красивая мясорубка, – усмехнулся Ник.

– Это вертолет, – догадался Корби, – только без лопастей.

– Лопасти одеваются.

– Твой отец сам его сделал? – удивился Корби.

– Это вертолет твоего отца? – переспросил Ара.

– Я не крал его, – объяснил Ник, – просто одолжил.

Корби поморщился.

– Неважно, – отмахнулся Ара. – Это вещь.

Солнце отражалось от воды. Корби смотрел, как солнечные блики плывут по серебристому борту. Модель была красивая, вся состояла из гибких линий. Лишь тонкие швы и крепления винтиков, заглубленных в корпус, выдавали, что вертолет не является единым слитком пластика или металла.

Ник нащупал что-то на дне сумки, достал устройство, выглядевшее как трубка, произвел с ним несколько манипуляций, и оно раскрылось подобно зонтику. Опустив основание винта в муфточку на крыше вертолета, он зажал крошечные рычажки под лопастями, а потом рукой крутанул винт. Вокруг основания механизма были два маленьких шарика-противовеса.

– Эта штука правда летает? – недоверчиво спросил Ара. Пока Ник орудовал с устройством, он успел откупорить еще одну бутылку вина и теперь снова наполнял стаканы.

– Еще как, – заверил Ник, доставая из сумки вторую съемную деталь. Это оказалась видеокамера. Корби не решился бы судить о том, как она выглядела раньше: отец Ника или переделал ее, или сделал вообще с нуля. Устройство было забрано в такой же непроницаемый обтекаемый корпус, как и вся модель. Ник задвинул салазки камеры в полозья на брюхе вертолета и зажал защелку. Камера слилась с моделью.

– То есть, ты видишь, куда летишь? – спросил Корби.

– Да, но суть не в этом. Отец все это сделал для работы. Камера маленькая, но видео будет профессионального класса. Они хотят, чтобы камера летала между городскими домами, там, где не разрешат летать ни одному настоящему вертолету. А потом к отснятому видео трехмерщики подрисуют все, что угодно, хоть корабль инопланетян.

– Здорово, – одобрил Ара. – А можно просто запустить два вертолета, чтобы вертолет с камерой гнался за обычным вертолетом?

– Это будет нужно, если папе закажут рекламу вертолетов. – Ник достал из сумки пульт вроде тех, которым снабжают радиоуправляемые машинки, но более сложный: к блоку с рычажками сверху был приделан айпод. – Видео выводится на эту штуку.

– Твой папа гений, – сказал Ара.

– Покажешь, как это все работает? – спросил Корби.

– Не здесь. Отец меня убьет, если вертолет винтом запутается в ветвях. Допивайте и пойдем к школе. – Ник потянулся к своему стакану, но Ара его остановил.

– Подождите. Мы ведь все принесли то, что обещали?

– Да, – согласился Корби. Ник просто кивнул.

– Значит, мы банда!

– Я говорил про три условия, – запнулся Корби.

– Какие?

– Ну, я еще не придумал. Неважно. Андрей все равно не пришел.

– Тогда это фигня, и мы уже банда. Мы должны это закрепить.

– Ты романтик, – чуть улыбнулся Ник.

– Он прав, – серьезно сказал Корби. – Школа закончилась, но я этого не чувствую. Моя жизнь в полном дерьме. Надо это как-то изменить.

– Давайте поклянемся, что не расстанемся, – предложил Ара, – что всегда будем встречаться и… – Он сбился, не находя нужных слов. Несколько секунд над поляной висела тишина, которую нарушало только журчание воды.

– Банды бывают разные, – сказал Ник, – но обычно это что-то плохое. Я не хочу делать зло.

– Тогда что-то вроде Робин Гуда получается? – спросил Ара.

Корби слушал их и чувствовал, как в его взбудораженном вином мозгу происходит ядерный синтез событий сегодняшнего дня. Он бездомный сирота. Он не знал, что ответить Ире, не знал, что сказать отцу Ника, когда тот спрашивал его о будущем. Лузер. Никто. Да, у него есть прикольные друзья и смазливое личико, чтобы снимать девчонок, но это все, что у него есть. Неужели так?

– У банды должен быть главарь, – сказал Корби, – а банду придумал я. – Он, щурясь, посмотрел на Ника, ожидая, что тот возразит, но тот ничего не сказал. – Значит, я буду главарем. – Корби поднял пистолет и встал, опустив дуло в землю – красивый, со вспыхнувшими от вина щеками, румянец которых так любила Ира. – Я хочу, чтобы мы стали лучшими, – сказал он. – Я хочу, чтобы в нашей жизни все было настоящим. Я хочу, чтобы в ее конце мы были не такими, как наши родители: как мой злобный тупой старик, как твоя мать – религиозная кликуша… Извини, черный брат. – Но Ара молчал, завороженно глядя на него. – И как твой отец, Ник, – договорил Корби. – Алкаш. Хотя он лучший из всех троих.

– Он мог бы стать знаменитым мастером и изобретателем, если бы не сдался, когда умерла мама, – охрипшим голосом сказал Ник. – Если ты об этом, то да, я с тобой. Я за то, чтобы ни одна вещь нас не раздавила.

– Я об этом. – Корби сунул пистолет сзади себе за пояс и оправил рубашку так, чтобы оружия не было видно. Ара был прав: неважно, как появилась эта идея – она действительно прекрасно им подходила. – Пойдем. Хочу увидеть леталку в действии.

Он залпом допил вино. Ник сделал то же самое. Аре вдруг представилась странная картина: Корби, бледный, в окровавленной белой рубашке, с развевающимися черными волосами, с древним длиннодулым дымящимся пистолетом в руке, стоит на скале и говорит: «следующий», – а под ним, с одной стороны, бесконечная очередь дуэлянтов, а с другой – обрыв, медленно заполняющийся трупами. «Что-то из Лермонтова?» – подумал он.

– За нас, – сказал он и тоже осушил свой стаканчик. Потом встал и пошел за Корби. За главарем бандитов.

Глава 5

ВТОРОЕ ИСПЫТАНИЕ

Они вышли на футбольное поле перед школой. Ник опустил вертолет на гравий, потом включил айпод, потыкал что-то на интерактивном меню и повернул экран к друзьям.

– Вот.

– Класс, – хором ответили Корби и Ара. Они увидели поверхность поля, песчинки и камешки, далекие футбольные ворота и белую ограду школы за ними. Потом – деревья и клочок неба.

– Даже при съемке с настоящего вертолета есть такая проблема, что камера захватывает части самого летательного аппарата, крыло или винт. А мой отец поставил ее так, что ничего подобного не видно. Кадр будто парит в воздухе. – Ник активировал пульт. На индикаторе заряда батареи вспыхнула панель зеленых огоньков. – От винта.

– Полетит? – спросил Ара.

Лопасти сделали медленный оборот, потом еще один, и еще. Майки ребят затрепетали от потоков воздуха. Стало слышно тихое, с мелодическими переборами журчание мотора. Скорость заставляла выпрямляться длинные, чуть провисавшие на концах алюминиевые пластины, превращая их в три серебристых меча, три напряженные до предела струны. Лопасти раскручивались, вращаясь все быстрее, пока не исчезли, превратившись в единый сверкающий диск. Винт вертолета стал прозрачным, потом совсем исчез из вида. Вокруг модели побежала песчаная поземка, разлетелись солнечные зайчики. Вертолет вздрогнул, теряя вес, его повело в сторону, и он оторвался от земли. Ник потянул рычажок «тангаж», и машина, выровнявшись, зависла в метре над землей. Корби, щурясь, смотрел на экран. Земля плыла, вертолет повернулся, и в кадре появилось веселое, пьяное лицо черного брата. Он помахал камере.

– Ник, пусть он летит, – попросил Корби. Ник улыбнулся – и вертолет рванул вверх. На мгновение поток воздуха стал сильнее, а потом машина из стали и ветра ушла далеко вверх, в солнечные сферы. В лопастях поднимались маленькие радуги.

– Покажи скорость, – сказал Ара.

Вертолет разогнался. Низко наклоняя нос, он два раза обошел поле по краю, снизился над оврагом, чиркнул по самым макушкам деревьев. Приблизившиеся листья со сногсшибательной скоростью проносились в кадре камеры. Ник снова поднял машину, заставил перевернуться, потом снизил скорость и подвесил вертолет высоко в небе над центром футбольного поля. Но модель не замерла в воздухе, а тихо начала дрейфовать в сторону ручья.

– Ветер? – спросил Корби.

– Ага. – Ник послюнявил палец и поднял его вверх. – Нас от ветра заслоняет школа, а в небе он сильный. – Ему пришлось снова взяться за рычажки управления, чтобы вернуть аппарат на прежнее место. – Можно осмотреть крышу школы.

– Давай, – обрадованно согласился Ара. Ник повернул леталку и направил ее к зданию.

– Черт, я вижу парты в классе математики, – подивился Корби.

Вертолет приблизился к зданию. Теперь он шел медленно, борясь с фронтовым ветром. В кадр, наконец, попала крыша – черные полосы рубероида, залитые варом, выходы вентиляции, какие-то непонятные надстройки. Корби перестал смотреть на экран айпода и взглянул вверх, на серебристую модель, плывущую над краем крыши. Крошечная тень вертолета падала на окна класса математики. Ник тоже смотрел вверх. За экраном следил только Ара.

– Ребята, – вдруг сказал он. Корби посмотрел на него, потом на изображение с камеры. Там что-то происходило. Хрупкий подросток сжался в тени вентиляционного выхода. С другой стороны здания к нему подбирались две фигуры.

– Это Андрей, – сказал Ник, и тут же Корби узнал его. У прячущегося были золотистые волосы и клетчатая рубашка. В таких рубашках ходил только прилипала. Все нормальные ребята носили майки, часто с прикольными рисунками или с лицами любимых музыкантов.

– Он в беде? – спросил Ара.

Преследователи Андрея были в черных масках и напоминали киношных ниндзя, но в том, как они шли по крыше, не было ничего киношного. Они спокойно заглядывали за каждый выступ, в каждую тень, и было понятно, что они найдут Андрея. Но им и не пришлось: внезапно, в паническом порыве, тот сорвался и побежал. Двое бросились за ним. Ник почти машинально поднял вертолет вверх, так что тот охватил кадром всю крышу. Она замыкалась в единое кольцо. На крыше другого крыла был еще один человек. Он шел, огибая по кругу школьный двор, и должен был рано или поздно зайти Андрею в спину.

Андрей метался от одного укрытия к другому, но спрятаться уже не пытался. Он, видимо, рассчитывал обмануть преследователей и между них прорваться обратно к открытой двери спуска на чердак. Он почти проскочил вокруг одного из них, но тот зацепил его рукой за плечо, и они оба чуть не упали. Андрей вырвался и побежал дальше, снова отступая. Вот он добрался до бортика, в отчаянии глянул вниз. Корби понял, что может больше не смотреть в камеру. Он поднял голову и увидел прилипалу. Они смотрели друг на друга лишь мгновение. Потом Андрей оглянулся на подступающих преследователей и побежал вдоль бортика. Корби видел, как он на бегу лихорадочно ищет что-то в карманах, ищет и оглядывается – то на врагов, то на троих подростков, стоящих далеко внизу. Наконец, ему попалась в руки какая-то маленькая вещь. Он добежал до угла крыши, остановился, сложил руки рупором и изо всех сил закричал:

– Это я вам принес!

Он бросил вниз какой-то маленький легкий предмет белого цвета, похожий на кусочек жесткого картона. Ветер подхватил и его крик, и карточку. Белая точка закружилась в воздухе – ее несло над футбольным полем, в сторону дачного поселка. Ара бросился бежать за ней, глупо протягивая вверх руку, хотя она летела в далеких пятнадцати метрах у него над головой.

– Корби, ты должен… – надрывая голос, продолжал Андрей, но договорить не успел – один из преследователей налетел на него. Какую-то секунду они боролись. В руках Андрея блеснуло лезвие перочинного ножа, но противник выбил его, и нож упал вниз, на газон.

Вертолет все еще парил над школой, его камера была устремлена на две далекие сцепившиеся фигурки. К ним подбежала еще одна. Третья замедлила шаги и спокойно шла к жертве. Корби оглянулся на Ника и увидел, что тот смотрит не на школу, а на экран айпода. И тут Ник сказал:

– Стреляй.

Корби вспомнил про пистолет, выхватил его из-за пояса и прицелился вверх. Он чувствовал, что стремительно трезвеет. На мгновение он увидел лицо Андрея – тот лежал спиной на жестяном карнизе, его голова и плечи уже были за краем крыши, но он продолжал цепляться руками за своего противника.

– Стреляй, он падает, – без выражения, почти спокойно, повторил Ник.

Корби показалось, что целик, мушка и корпус тела первого убийцы находятся на одной линии. Он нажал спусковой крючок, но ничего не произошло – «стечкин» был на предохранителе. Корби снял его, поставил флажок на режим одиночной стрельбы. Он успел подумать, что очередью стрелять нельзя – можно убить обоих, что, возможно, они все неправильно поняли, и на крыше происходит какая-то игра, а он сейчас убьет невинного человека. И все же, несмотря на сомнения, Корби собирался выстрелить. Он снова прицелился – но в этот момент Андрей упал вниз.

– Нет, – тихо сказал Ник.

Андрей упал на асфальтированную дорожку рядом с газоном, в траве которого секундой раньше исчез его нож. Тело чуть подпрыгнуло, вздрогнуло и замерло.

«Я видел убийство», – пронеслось в голове у Корби. Человек на крыше стоял и смотрел вниз, на трех свидетелей. «Это не наше дело», – подумал Корби. «Теперь все наше дело, – тут же возразил он себе, – что-то вроде Робин Гуда значит восстанавливать справедливость». Еще он подумал, что прилипала точно был не настолько плохим парнем, чтобы убивать его. Он хотел выстрелить, но силуэт убийцы уже скрылся из поля зрения.

– Я поймал! – издалека, с другого конца поля, закричал Ара.

– Мы ведь должны задержать их и сдать в полицию? – спросил Корби у Ника.

– Что случилось? Где Андрей? – закричал Ара. Корби слышал, как он бежит обратно к ним.

– Они спускаются на чердак, – ответил Ник, все еще видевший убийц с помощью камеры. Корби побежал к школе, но не к тому месту, куда упал Андрей, а к одному из запасных выходов первого этажа.

– Ара, беги за Корби, – скомандовал Ник, – а я вызову скорую.

«Скорая Андрею не нужна», – подумал Корби. Он пересек подъездную дорожку, в три прыжка взобрался на невысокий косогор, подбежал к дверям запасного выхода. Ара догнал его через полсекунды.

– Что произошло? – опять спросил он. Корби увидел лицо черного брата, отраженное в стеклянной двери запасного выхода. Ара стоял спиной к школе, когда все произошло, и еще не понял, или не хотел понять, что случилось.

– Андрей лежит там, мертвый. – Корби повернулся и показал. Ара посмотрел вдоль стены школы и, наконец, увидел тело. Оно лежало у дальнего угла здания, метрах в восьмидесяти или ста от того места, где стояли они. – Его столкнули, а я… – За бестолковым разговором они теряли драгоценные секунды. Корби не договорил и с размаху рубанул тяжелым дулом «стечкина» по стеклу. Осколки со звоном посыпались на кафельный пол первого этажа.

Пожарные выходы школы запирались изнутри с помощью простых щеколд. Рискуя изрезаться стеклом, Корби просунулся внутрь, отодвинул тяжелый стержень большого шпингалета, пинком открыл дверь.

– Убийцы внутри здания? – спросил Ара.

– Да, – сказал Корби. Они вбежали внутрь и остановились на стыке коридоров центрального и правого корпусов, не зная, куда дальше идти. В школе было четыре лестничных клетки – одна была закрыта, три другие использовались. Убийцы могли спускаться по любой. В здании не было никого, даже охранника. В наступившей тишине Корби услышал свое тяжелое дыхание. Пистолет холодил руку.

– Пойдем, – решил Корби. Они двинулись по коридору центрального корпуса. Слева были пустые раздевалки, справа – окна, выходящие во внутренний двор. Корби представил, что он будет делать, когда увидит людей в черных масках. Наведет на них пистолет и скажет: «Стой, стрелять буду»? Они, возможно, попытаются убежать, и тогда он подстрелит кого-нибудь из них в ногу.

«А как ты объяснишь полиции историю с пистолетом? Незаконное хранение, незаконное ношение, воровство, взлом с проникновением, превышение необходимой самообороны, что еще?»

Они дошли до середины коридора, где был центральный вход школы. На пустом ресепшене охранника зеленой лампочкой мигал телефон.

– Я что-то слышу, – прошептал Ара. Корби тоже слышал. Кто-то сбегал вниз по лестнице, расположенной между центральным и левым корпусами. В конце коридора, в тридцати метрах от них, появился человек в черной маске. Корби поднял пистолет и крикнул:

– Руки вверх!

Убийца легко отскочил в сторону и оказался в коридоре левого корпуса, вне поля видимости. Корби опустил пистолет.

– Вызывай полицию. Телефон охраны должен работать.

Убийца высунулся из-за угла.

– Убьешь меня, плохой мальчик? За это сажают в тюрьму!

Корби снова поднял «стечкин».

– Проверь телефон, – напряженно повторил он. Ара неловко перебрался через стойку ресепшена, снял трубку.

– Работает!

Убийца совсем перестал прятаться и медленно вышел на середину коридора.

– Ты ведь не будешь стрелять? Ты не такой, как мы.

– Корби! – неожиданно закричали сзади. Корби узнал голос Ника и едва успел обернуться. Их с Арой обманули: двое других подкрадывались к ним сзади, им оставалось пройти всего десять шагов. У них за спиной был Ник, зашедший в школу через тот же запасной выход. Один из убийц перемахнул стойку охраны и нажал сброс на телефоне. Ара отскочил от него за крутящийся стул охранника. Другой убийца прыгнул в сторону Корби, но тот успел поднять пистолет и истерически закричал:

– Выстрелю!

Все замерло, только Ник продолжал медленно идти к центру коридора с одной стороны, а первый убийца так же медленно шел с другой стороны.

– Стреляй, – сказал Ник. Корби облизнул высохшие губы и к своему ужасу увидел, что человек, оказавшийся у него на мушке, расслабляется. Из прорезей маски на него смотрели волчьим взглядом карие глаза.

– Он не выстрелит, – сказал первый. – Он не такой, как мы.

Тот, кто пытался напасть на Ару, вырвал трубку из аппарата охраны. Корби подумал, что дело плохо; украденный «стечкин» был их единственным козырем. Он вдруг понял, что полиция и все человеческие законы не работают здесь, в таком знакомом школьном коридоре, в этот проклятый момент. Здесь был только один закон: либо ты, либо тебя. Корби направил пистолет вниз, в пах преступника, и выстрелил.

Раненый с нечеловеческим криком упал на колени, схватившись руками за промежность. Между пальцев у него текла кровь. Первый убийца бросился к Корби, но все еще был слишком далеко, и его попытка не имела никакого смысла. Вторая из уцелевших масок отшвырнула стул, сбила Ару с ног и коленом придавила его шею к углу ресепшена. Лицо Ары посерело, он беспорядочно перебирал руками по краю стола. Уже не думая о превышении самообороне, Корби выстрелил в противника Ары. Он метил в голову, но промахнулся – пуля лишь раскроила маску. У убийцы оказалось женское лицо. Это была девушка лет семнадцати. Выстрел оставил у нее на щеке длинный бледно-розовый шрам, вдоль которого тут же начали выступать капельки крови. Оглушенная, она перевалилась через стойку и побежала по коридору в сторону левого крыла здания. А рядом с Корби сшиблись первый убийца и Ник. Ник защищал Корби, и только его вмешательство помешало преступнику завладеть пистолетом. Ник полетел на пол, но той секунды, которую он выиграл, Корби хватило, чтобы отступить в сторону и направить оружие на врага. Он увидел безумные синие глаза. Даже сквозь маску было видно, что бандит скалится. Он был на полголовы выше Корби, под обтягивающим черным костюмом ходили мускулы.

– Не двигайся, гад, – прохрипел с пола Ник, доставая мобильник. – Я сейчас вызову полицию.

– Попробуй. И увидишь, что из этого получится.

– Ник, он прав, – сказал Корби. – Нас посадят так же, как и их.

Убийца усмехнулся.

– Еще увидимся.

– Почему бы мне не отстрелить тебе яйца? – дрожащим голосом спросил Корби. Синие глаза чуть прищурились, парень, ничего больше не говоря, отступил назад, рывком поднял на ноги скулящего товарища и, помогая ему, пошел вслед за убежавшей девушкой.

– Черный брат, – позвал Ник.

– Она меня чуть не убила, – булькающим голосом ответил Ара из-за стойки.

– Живой, – сказал Ник, и заплакал. Корби посмотрел на него. Вот теперь он по-настоящему не знал, что им делать. – А Андрей мертвый. Почему ты их не убил? Почему ты их всех не убил?

– Я бы сел. – Корби подошел к ресепшену. Ара лежал на полу и массировал шею. Его лицо почти вернуло нормальный цвет.

– Помнишь? Три испытания. Это было второе.

– Да, – опустошенно согласился Корби. В словах Ары была безумная логика. Все, что они сегодня думали и делали, подчинялось ей. Они стали бандой. Они стреляли в других людей.

– Гады, – рыдал Ник. Где-то далеко взвизгнула покрышками машина. Убийцы скрывались с места преступления.

Глава 6

СОВЕТ

В школе Корби предпочитал сидеть у двери, и его часто посылали за всякими мелочами. Он был рад пройтись во время урока по пустым школьным коридорам – светло и тихо, и можно видеть, как блики солнечных зайчиков бегают по потолку, когда уборщица огромной щеткой разгоняет по полу воду. Теперь пол был в крови. Оторванная трубка телефона валялась у самых дверей парадного входа, взломанных и разбитых. В стене над стойкой охраны застряла пуля. А снаружи, у стены школы, лежал мертвый мальчик. Было девять часов вечера.

Тишину нарушало шумное дыхание Ника. Его рыдания быстро закончились, но остались одышка и странные нервные вздрагивания.

– Ара, тебе помочь подняться? – спросил Корби.

– Я сам. – Ара уцепился руками за край стойки и медленно встал.

– Надо сваливать отсюда, и как можно быстрее. Мы не сможем объяснить все это.

Ник засмеялся. Или это только казалось, что он смеется.

– Ник, ты в порядке? – испуганно спросил Ара.

– Нет. – Ник перевел взгляд с черного брата на Корби. – Самый плохой полицейский пес по такой погоде через полчаса приведет к дверям наших квартир. Пули из твоего «стечкина» опознают. Найдут мои неотвеченные звонки на мобиле Андрея. И все. Лучше сразу вызвать полицию.

– Пули можно найти. Выковыряем эту из стены, и все. Одна осталась в человеке… наверное. – Точно Корби сказать не мог, он не думал об этом во время схватки. Теперь его взгляд лихорадочно метался по полу в поисках того места, куда пуля могла попасть, если прошла навылет.

– Корби, не глупи, – сказал Ара. – Ник прав. Мы все равно не уберем все следы.

– Табак сбивает собак со следа. Я читал в рассказе про пограничников.

– А я читал комиксы про супермена. – Ник раскачивался, сидя на полу. – Там тоже были всякие способы делать вещи. И что теперь? – Он снова поднял телефон. – Я звоню в полицию. И мы рассказываем всю правду.

– И нас сажают! – заорал Корби.

– Тебе дадут пару лет условно! – крикнул Ник в ответ. – А этих гадов найдут и посадят по-настоящему!

– Я не дам тебе позвонить.

– Да? И что ты сделаешь? Пристрелишь меня?

– Что вы делаете! – тонким голосом закричал Ара. – Перестаньте, успокойтесь!

– Впрочем, это неважно, – усмехнулся Ник. Крик, кажется, помог ему успокоиться. – Андрея найдут в любой момент. И все всё узнают.

– Давайте уберем тело, – предложил Корби.

– Так нельзя, – сказал Ара.

– А может, это ты нанял этих парней? – Ник тяжело встал, отряхнул брюки. У него из носа все еще шла кровь. Корби облизнул губы.

– Ты спятил.

– Да вы оба спятили, – простонал Ара.

– На денежки деда. Там ведь тысяч сто, да? У тебя наверняка еще и осталось. Ты же ненавидел его. Хотел, чтобы он от тебя отстал. Нанял ублюдков. Они знали, что он придет сюда.

– Я не делал этого!

– Тогда почему тебе его не жалко, долбаный ты урод? Тебе же насрать на него, насрать на все, что случилось. Ты ходишь тут и выделываешься со своей пушкой. Главарь банды, мать твою. Крутой пацан с района, да?

– Ник, прекрати, – сказал Ара.

– Пусть он сначала прекратит. Пусть уважает Андрея, хотя бы мертвого. – Ник содрогнулся, из его глаз снова потекли слезы. – Ты медлил с выстрелом. Медлил, когда Андрей уже висел головой вниз. Ты хотел, чтобы все так кончилось.

– Нет, – сказал Корби. – Я запутался. Не снял с предохранителя.

Ник отвернулся и пошел к выходу. Ара бросился следом. Корби на мгновение поймал его испуганный взгляд, потом заметил на полу стреляную гильзу, подобрал ее – она еще была чуть-чуть теплой – и побежал за друзьями.

Они прошли вдоль школы и остановились в десятке метров от разбившегося Андрея. Ник уткнулся лицом в стену. Когда Корби подошел к ним, черный брат трепал Ника по плечу.

– Ник, Ник, все было по-другому. Я думаю, Андрей что-то украл, что-то действительно важное для каких-нибудь очень плохих людей. Украл, чтобы принести к нам на встречу, и его за это убили. Послушай меня, Ник.

– Что он бросил? – глухо спросил Ник. – Я не видел, леталка была с другой стороны.

Ара вытащил из кармана маленькую белую карточку. На ней была надпись – лейбл какой-то компании.

– Вот.

Ник обернулся, шмыгнул носом, угрюмо посмотрел на Корби. Потом перевел взгляд на карточку.

– Убили за это?

– Ну, совсем не обязательно, – сказал Ара. – Но ведь так может быть.

– Может. – Ник повертел карточку в руках. Она была плотной и жесткой. Он попробовал ногтем пальца открыть запаянный край, но не получилось, и он не стал ломать ее.

– Что там написано? – спросил Корби.

– West Wind . Inc ., – ответил Ара. – Какая-то компания.

«Западный ветер», – мысленно перевел Корби. Он вспомнил, как эта карточка летела, подхваченная потоком воздуха. Западный ветер.

– Эта штука похожа на магнитный ключ с данными, – сказал Ник.

– Вроде личной карточки москвича? – спросил Ара.

– Да. Это может быть ключ от камеры хранения или от номера дорогой гостиницы. Да от чего угодно. – Ник сел прямо на асфальт, привалился спиной к стене школы и, щурясь, смотрел на заходящее солнце. Ара смотрел на Ника. А Корби смотрел на Андрея. Сейчас он как будто впервые увидел его, может, впервые за все время, которое они были знакомы. Мертвый подросток лежал на спине, безвольно раскинув руки. Одна его нога, странно вывернутая, была согнута в колене, другая лежала прямо. Лицо было бледным, спокойным, красивым, и Корби не мог понять, была ли эта красота раньше или появилась только сейчас. Золотистые глаза Андрея смотрели в небо, золотистые волосы промокали от крови, как и ворот рубашки. Его голову будто окружал алый нимб.

– Если из-за твоей глупой игры он украл этот ключ у настоящих бандитов, – сказал, наконец, Ник, – тогда ты все равно виноват в его смерти.

– Ник…

– И ты виноват в том, что он был одиноким. И несчастным.

Корби вдруг почувствовал ненависть – и к Нику, и к мертвецу.

– Он мог дружить с кем угодно, – зло ответил он. – Зачем он ко мне лез? Зачем сюда пришел? Вон целая куча людей – весь класс, вся школа! Дружи – не хочу. Все твои. Так почему я? Почему ему был нужен только я? Почему он свихнулся на мне?

– Замолчи, – попросил его Ара.

– И, между прочим, Ник, это ты с ним общался больше нас всех. Чем обвинять других, мог бы подумать сам, кто мог его убить. Или это ты его заказал по мотиву, о котором никто не знает, а? Приятно, когда тебя обвиняют?

– Да заткнись же ты! – пронзительно закричал на него Ара.

Корби заткнулся. К его удивлению, Ник ответил.

– У него богатая мать и деловой отец, – тихо сказал он. – Поэтому его тоже могли убить. Чтобы устрашить их, или отомстить.

– Пугать, убивая самое дорогое? – спросил Ара. – После этого человеку станет все равно.

– У него есть еще маленькая сестра. Но я даже не хочу думать о таких вещах. – Ник оглянулся на мертвеца, умолк. Наступила тишина. В траве застрекотал одинокий кузнечик. Подул ветер, принес запах солнечных полей и далекого соснового леса.

– Виноват Корби или нет, ведет себя как урод или нет, но я не хочу, чтобы он отправлялся в тюрьму, – сказал черный брат. – Поэтому нам надо решить, что мы будем делать.

– Спасибо, – выдавил Корби.

– Ага, – пробормотал Ник.

– Ник, ты самый умный. Что можно сделать, кроме простого звонка в полицию?

– Мы теряем время. Если сейчас какой-нибудь собачник увидит нас тут с трупом, мы не отмажемся и сядем уже все. А если вызовем полицию, все будет выглядеть чуть-чуть лучше.

– О господи, – тяжело вздохнул Ара. – Прости меня за то, что я украл твое вино, господи. Ведь грешный тебе милее безгрешного. Прости меня и помоги нам всем.

Он добавил еще что-то по-армянски, чего Корби и Ник не поняли.

– Иди-ка ты отсюда, – сказал Ник. – Иди и верни остатки вина на место.

Ара посмотрел на него, бледнея.

– Я верну. Но не сейчас. Я вас не брошу. Вы друг друга сожрете.

– Да не сожрем, – не согласился Корби. Ему никто не ответил. – А камера в вертолете? – вдруг вспомнил он. – Она записала сцену убийства? Значит, у нас есть доказательство, что это не мы?

– Да, ты прав, – медленно и серьезно подтвердил Ник.

– А где вертолет? – заволновался Ара.

– Я его на крышу посадил. Это был самый быстрый способ от него избавиться, не разбив.

Корби вспомнил, как Ник хотел бежать к Андрею. Но побежал он не к Андрею, а за ними.

– Ты нас спас, – сказал он. – Когда не дал громиле отнять у меня «стечкин».

– Наконец-то немного человечности. Я не понимаю, Корби. Ты вроде и хороший парень, а смотрю на тебя – и тошно делается.

– Ну хватит уже, – сказал Ара. – Если у нас есть улики, единственной проблемой остается пистолет… Но они были в масках! Что, если экспертиза не сможет установить, мы это или не мы?

– Там офигенная камера. Изображение в айч-ди качестве. Даже цвет глаз можно будет различить.

– Ладно, – решил Корби. – Я здесь самый виноватый. Я сяду за эту пушку. Ник, звони в полицию.

– Убей в себе героя. Я не хочу, чтоб ты жил с мыслью, что сделал нам большое одолжение.

У Ары зазвонил телефон. Все вздрогнули. Черный брат достал мобильник, в недоумении посмотрел на экран.

– Это рыжая.

Телефон продолжал пиликать.

– Я с ней поговорю? – спросил Ара у Ника. Тот пожал плечами. Черный брат ответил на вызов.

– Извини меня за то, что было ночью, – сразу попросил он. «Его еще волнует то, что было этой ночью», – удивленно подумал Корби. – Нет, я не специально. Нет, я сейчас не могу... Я жутко влип... Нет, я потом объясню… Да, как только буду свободен… Честно, честно… – Ара отошел от друзей, и теперь ветер уносил его слова в строну. Корби поймал на себе пристальный взгляд Ника.

– Ты до сих пор держишь в руке пистолет, – заметил Ник. – Убери.

Корби вспомнил про «стечкин» и сунул его сзади за пояс. Ник начал оттирать с лица подсыхающую кровь, потом задумался, перестал и снова посмотрел на Корби.

– Звони своему деду.

– Что? – опешил Корби. – Зачем?

– Потому что он знает, что делать в таких случаях.

– Ты спятил. Он не будет мне помогать.

Ник пожал плечами.

– Выбор простой: либо ты звонишь деду – либо я звоню в полицию. Минута на размышление.

– Да это одно и то же! – выкрикнул Корби.

Ник поднялся с асфальта.

– Хочешь, чтобы тебя отмазали? Тогда звони деду.

– Он убийца. Он такой же, как те трое. Он убил семнадцать человек. Он сам мне сказал.

– Не ругайтесь, – возвращаясь к ним, потребовал Ара.

– Мы не ругаемся. Я нашел выход. Корби должен позвонить своему деду.

Черный брат задумался. Его глаза перебегали от Ника к Корби и обратно.

– Я не сделаю этого, – сказал Корби. – Ты сам называл его уродом и палачом НКВД. Ты говорил, что я должен ему разбить лицо.

– А он и есть урод, – с нажимом подтвердил Ник. – Но если ты еще не понял, ты – почти такой же. Ты сейчас на его земле, в его мире. Ты принес к нам его пистолет, и вот уже вокруг умирают люди!

– Не надо вешать мне лапшу на уши! Причем здесь пистолет?

– Притом. Вся эта игра была твоей идеей. Ты Ару толкнул на преступление, а Андрея – на смерть.

– Корби, он прав, – поддержал Ара. – Только дед может тебе помочь.

– Да он будет рад, если я сяду!

– А ты на коленях попроси, – предложил Ник.

– У него связи, ты сам говорил, – напомнил Ара.

– Если я сейчас попрошу у него помощи, он сделает из меня раба. – Уголки губ Корби задрожали. – Давайте просто уйдем.

– Куда? – спросил Ник. – В мой дом?

– Ты же мой друг, – пробормотал Корби.

– Пока еще да. Но ты меня не слушаешь.

– А твой отец? Он не сможет помочь?

– Мой отец совершенно не будет рад тому, что заигравшиеся детишки вылили на него ушат дерьма. И не надо приплетать его сюда. Мне и так уже страшно представить, как я буду выглядеть в его глазах после всего этого. Твоя минута прошла. – Ник достал телефон. – Полиция или дед?

– Корби, – сказал Ара, – ты ведь сам хотел, чтобы мы позвонили в полицию. Так звони деду. Это лучше.

Корби почувствовал, как на лбу у него выступает холодный пот. Казалось, друзья где-то очень далеко. Еще у него было ощущение, что кто-то воткнул нож ему в сердце и вращает его там.

– Ладно, – выдавил он и непослушными пальцами нашарил в кармане телефон. – Ладно, черт подери.

Он набирал знакомые наизусть цифры, и к нему вдруг пришло воспоминание из глубокого детства. Когда-то, очень-очень давно, он набирал этот номер и, затаив дыхание, ждал, что услышит голоса Деда Мороза и Снегурочки. Это был звонок в волшебную страну, где всегда шел снег, всегда стояла елка и жили северные олени.

– Алло, – вспомнил Корби свой детский испуганный голос.

– Да, Дед Мороз слушает.

По спине у Корби побежали мурашки. Это продолжалось, пока ему не исполнилось шесть лет. Он помнил смертельное равнодушие взрослых, которым они ответили на разоблачение своей маленькой игры. Никто из них не сказал ни слова в защиту сказки; она умирала в конвульсиях, растоптанная и одинокая. Потом, когда Корби уже учился в школе, умерла следующая сказка – в какой-то момент он понял, что родители его родителей совсем не «милые пожилые люди».

– Подожди, молодой человек… У меня большой-большой список пожеланий, от всех детей мира… Сейчас я заполню графу с твоим именем…

Ложь. Дед Мороз говорил голосом полковника КГБ. «Что мы наделали, – думал Корби, слушая гудки в трубке. – Нет. Что я наделал. Теперь всему конец». Он не плакал, не было комка в горле – только какое-то чувство пройденной границы.

– Да, – раздалось в трубке.

Несколько секунд Корби не мог придумать, что сказать.

– Алло, алло.

– Это я, – наконец решился Корби. Он вдруг понял, что старик может просто бросить трубку, и тогда вся затея Ника полетит псу под хвост. Дед не дослушает и до второго слова.

– Твое неуважение к старшим дошло до предела. Чем обязан?

– Я, кажется, попал в беду. И мне нужна твоя помощь. Извини за то, что я сделал утром.

– По-хорошему, надо отлупить тебя обломками этой швабры, слизняк, – с удовольствием ответил дед. Он начал говорить что-то еще, в основном оскорбления, но Корби не стал слушать.

– Я сделал не только это. Я взял твой пистолет, и здесь была перестрелка.

– Что?

– Я взял «стечкин», – бледным голосом повторил Корби. Он вдруг почувствовал, что не существует. Ему стало как бы все равно. – Ключ под ковром. Я давно это знаю. С крыши школы столкнули мальчика…

Он ровным, невыразительным голосом, почти не сбиваясь, рассказал, как все было. Дед не перебивал.

– Сиди там и жди меня, – внезапно приказал он. В трубке раздались гудки.

Корби посмотрел на Ника. Тот казался очень усталым.

– Что он сказал? – спросил Ара.

– Чтобы мы ждали.

– Он придет? – уточнил Ник.

– Я не знаю. Он просто сказал, чтобы мы ждали и не уходили, а потом повесил трубку.

– Молодец, – похвалил Ник. Корби усмехнулся. – Нет, ты правда молодец.

– Пошел ты, – тихо ответил Корби.

– Все будет нормально, – попытался успокоить его Ара.

– Нет. – Корби мотнул головой. – Я погиб. – Он отвернулся от друзей и уставился на противоположный склон оврага, крыши дач и далекую темно-зеленую полосу леса.

– Так тихо, – вдруг сказал Ара. – Здесь никогда не было так тихо.

И правда, тихо. Корби услышал тишину – полную, спокойную, слегка звенящую. Не ходили поезда, не летали самолеты, не было машин. Они словно оказались в каком-то неведомом месте вне этого мира, вне знакомого пространства и времени.

Глава 7

ЗАКАТ

Дед объявился через полчаса. Когда он вошел на территорию школы, багрово-оранжевое солнце, плавясь и тая в вечерней дымке, уже опускалось за горизонт, и деревья далекого леса четкими черными силуэтами проступили на фоне огненного диска. Красные всполохи отражались в окнах, из оврага начали медленно подниматься сумеречные тени, но на футбольном поле еще было светло.

– Кто-то идет, – тревожно сказал черный брат.

Ник поднял голову.

– Похож на препода по технологии. Нам кранты.

– Нет, это дед. – Корби подумал, что сейчас наверняка будет грязная сцена. Ему захотелось лечь на асфальт рядом с Андреем и тоже умереть. Исчезнуть.

Старик шел торопливо. Его замучила одышка, он вспотел.

– Пистолет! – закричал он с середины поля.

– Отдать? – спросил Корби.

– Да! Быстро, дурак!

Корби вытащил «стечкин» и сделал шаг навстречу старику.

– Нет! Не по траве. Да. Вот так! Солнце… солнце садится…

Там, где асфальтированная дорожка спускалась с косогора, была маленькая бетонная лестница. Корби сошел по ней и протянул оружие деду.

– Когда я говорю «быстро», ты бежишь, понял? – прошипел тот, выхватывая пистолет у внука из рук. – Солнце садится. Как я им скажу, что стрелял в темноте?

– Вы возьмете это на себя? – спросил Ник из-за плеча Корби. – Скажете, что стреляли сами?

– Да. – Старик привычным движением достал из пистолета «стечкина» магазин, взглянул на пули. – Две?

– Что? – переспросил Корби.

– Два раза стрелял?

– Да.

– Куда?

– В убийц Андрея, в школе. Одна пуля в стену попала. Потом искал гильзы, подобрал тоже только одну.

– Зачем? Ну-ка, давай сюда. Надо назад будет… Помнишь хоть, где подобрал?

Корби кивнул, порылся в карманах, отдал деду гильзу. Она все еще казалась теплой от выстрела.

– Хорошо, – промурлыкал старик. Его по-прежнему мучила одышка, но он вдруг начал выглядеть таким довольным, каким Корби не видел его ни разу в жизни. – Хорошо. А где вы в школу вошли?

Ник показал на запасной вход.

– Как вы шли к школе от центра поля?

– Они поднялись вон там, по склону, – показал Ник, – а я сделал крюк – хотел вызвать Андрею скорую.

– Ты звонил в скорую?

– Нет. Я понял, что он умер.

– Газон больше не топтали?

– Вроде бы нет, – ответил Ара. – Только если там. – Он показал в направлении, где лежало тело.

– Понятно, – оборвал его дед. – Ладно. Это потом. – Он бегло осмотрел Андрея, потом затрусил по асфальтированной дорожке, идущей вдоль стены здания. – Быстро за мной. Только по асфальту!

Они бросились за ним, вверх по лесенке, мимо тела и дальше, по дорожке под стеной. Корби волочился позади. Внутри у него было темно. Он вспомнил, как со спокойной решимостью рассекал свои руки лезвием бритвы. Теперь это спокойствие почти вернулось. Поражение? Неудача? Не вышло стать героем? Неважно. Ничто не имеет значения, ведь все умрут – как Андрей, как отец и мать. «Пусть делают, что хотят, – думал он, – они ничего не изменят и ничего не добьются».

– Как была разбита дверь? – Корби понял, что ему не в первый раз задают этот вопрос. Старик опять кричал на него.

– Он ударил, – попытался показать Ара.

– Корби? – тревожно сказал Ник. – Не витай в облаках.

– Я ударил дулом, – ответил Корби, – а потом перегнулся внутрь и сдвинул щеколду.

Последние лучи солнца темным пожаром вспыхнули в верхних окнах школы, когда они вошли в школу; огненный диск исчез за горизонтом, но небо над лесом еще светилось красным, оранжевым, розовым и фиолетовым. В пустынных коридорах сгущался полумрак. Далеко впереди мерцал зелеными лампочками изувеченный телефон охраны.

– Ничего не трогать. И ходить только там, где уже ходили.

– Здесь мы стояли и думали, куда пойти, – показал Ара. – Потом Корби повернул сюда. Вон там мы остановились, потому что услышали, как идет один из них.

– Рассказывайте все, как было. Шаг за шагом.

– На полу кровь, – предупредил Ник.

Старик остановился, присмотрелся.

– Слишком быстро запекается... Дальше.

– Один из них спустился с лестницы, – продолжал Ара. – Корби взял его на мушку, но не стрелял. А тот говорил, что Корби не такой, как они, что он не выстрелит. И пошел к нам.

– Дальше.

– Корби сказал мне, чтобы я вызвал полицию. С телефона на ресепшене. Хотя с мобильника было бы проще.

– Не рассуждай. Дальше. – Дед обернулся к Корби. – И ты. Твою версию я тоже хочу слышать.

– Он все правильно говорит, – равнодушно отозвался Корби.

– Я стал набирать полицию, а тот парень подходил все ближе. Корби держал его на мушке. Потом закричал Ник.

– Я сажал вертолет, – вступил Ник. – Потом…

– На котором запись?

– Да. Ну, то есть запись не на нем, а на айподе.

– И где это все?

– Вертолет на крыше, а пульт и айпод с нашими вещами в центре поля.

– Хорошо. Дальше.

Корби подумал, что это допрос. Старый полковник снова вышел на дело, стал почти таким же, как тридцать лет назад, когда он еще имел власть выбивать людям зубы табуреткой.

– Я посадил леталку, потом подбежал к Андрею и сразу увидел его глаза… – у Ника что-то булькнуло в горле, он неопределенно взмахнул рукой. – Неподвижные. Я не стал вызывать скорую и вдоль школы, там, где вы шли, побежал за друзьями.

– Дальше, – подстегнул дед. Казалось, он гонит вперед какое-то упрямое животное. Его «дальше» звучало все суше, отрывистей, нетерпеливей.

– Я увидел двоих в черном, и сначала хотел прыгнуть одному из них на спину, но потом понял, что они раньше доберутся до Корби, чем я до них, и закричал.

– Дальше.

– Можно я? – попросил Ара.

– Да.

– Один парень стоял там, где сейчас кровь. Корби повернулся и взял его на мушку. А тот, который вышел первым, остановился.

– И тот, который подбирался к тебе, тоже, – добавил Ник.

– Та, – поправил Ара. – Это была девушка. Она успела перелезть стойку и остановилась совсем близко от меня.

– Они все были в масках?

– Да. Но потом пуля Корби порвала маску у нее на лице.

– И никто из вас эту девушку не знает?

– Нет, – ответил Ник.

– Значит, убийцы в черных масках, – усмехнулся старик. – Как в этих ваших американских фильмах. Хватит шутки-то шутить. Это небось какие-нибудь ваши знакомые, а вы их покрываете. Вот и придумали про маски.

– Есть запись.

– Ладно, дальше.

– Первый из них опять что-то говорил, – вспомнил Ара, – а девушка оторвала трубку у телефона.

– А потом Корби выстрелил, – сказал Ник.

– Как?

– В низ живота тому, который стоял вот здесь.

Старик повернулся к Корби. Юноша бледно улыбнулся ему.

– Если проще, то я отстрелил ему яйца. Он схватился за них рукой и упал на колени. Кровь текла у него между пальцев. Потом девушка стала душить Ару. Я хотел снести ей башку, но только оцарапал лицо.

– Она наклонилась вот так и прижала горло Ары коленом к углу стойки, – показал Ник, – а Корби стрелял отсюда, почти в упор.

– Дальше.

– Я увидел, что Корби открыт сзади для того, которого Ара называет первым, и попытался прикрыть Корби. Первый – огромный мужик. Он одним ударом разбил мне лицо, и я отлетел на пол, вон туда.

– Твоя кровь есть на полу?

– Немного.

– Дальше.

– Я лежал на полу и приходил в себя, – сообщил Ара. – Из-за стойки вообще ничего не видел.

– Корби, заканчивай, – предложил Ник.

– Я отпустил того парня, который ударил Ника, – заторможенно ответил Корби. – Он забрал раненого, и они ушли в ту сторону.

– Понятно, – сказал старик. Корби различил тень презрительной улыбки. Такую же он видел много лет назад, когда заблудился в окрестностях их дачи и получил выговор, что настоящий разведчик так себя не ведет. Так взрослые свысока смотрят на ребенка, совершающего первую попытку сделать то, в чем они преуспели, упиваются короткими мгновениями своего превосходства, наблюдая, как он отбивает себе пальцы молотком, как тухнет под ветром его первый костер, как мяч попадает ему в лоб, как он кашляет от первой затяжки, морщится от вкуса спиртного и получает в шахматах детский мат.

Небо за окнами стало темно-фиолетовым.

– В общем, – подвел Ник, – потом мы спорили, вышли обратно через тот вход, дошли до того места, где ждали Вас, и все.

– Мне звонила девушка, – добавил Ара.

– Ты ей разболтал?

– Нет. Мы просто поговорили.

– Хорошо. – Минуту дед думал, потом повернулся к Корби. – Дай мне свой сотовый.

Корби подчинился. Дед не стал звонить на горячую линию, а сразу набрал номер местного отделения.

– Алло, дежурный. Произошло убийство. В районной школе… – Ара громко сглотнул. – Рябин Виталий Сергеевич. Со мной три свидетеля… подростки. – Ник переступал с ноги на ногу. – Трое преступников... в масках... Нет… Да… Скрылись с места преступления… Убежали…

– На машине, – громким шепотом подсказал Ник. – Было слышно.

– Возможно, на машине… Нет, только слышал. Они убежали от меня, когда я пытался их задержать. Потом я слышал, как уехала машина.

Ник быстро закивал, подтверждая его слова.

– Одна из них – девушка… Нет, мой внук – один из свидетелей. Он позвонил мне уже после убийства. Я пришел и застал преступников… Тридцать седьмого года рождения. Служил в органах… Он испугался, позвонил мне, а я не поверил на слово, поэтому не стал звонить вам, а сам прибежал к школе. – Дед делано усмехнулся. – Глупо. Неправильно. Но что уж взять со старика… Его столкнули с крыши школы. Коля, как звали погибшего?

– Андрей Токомин, – ответил за Корби Ник.

– Андрей Токомин. Они все одноклассники… Нет, кто люди в масках, я не знаю. А погибший и свидетели были одноклассниками. Да, благодарю. Нас легко найти. Мы будем стоять у стены школы. Нет, не во внутреннем дворе. Снаружи. Еще раз спасибо.

Старик повесил трубку.

– Быстро за мной. И слушайте, как все было…

Все четверо торопливо пошли обратно к выходу.

– Да, и запомните: все случилось, когда солнце еще не село. В школе было светло. А позвонили не сразу, потому что приводили в порядок придушенного. И… – дед оглянулся на Ника, – твое разбитое лицо. Ну-ка, подойди. – Ник сделал шаг в его сторону. Старик защемил его нос между своих пальцев и крутанул. Ник вскрикнул. – Ну что, идет?

Ник молчал, закрыв лицо руками. Было видно, как по его подбородку сбегают темные дорожки.

– Хорошо, свежая будет. Осталось подновить покойничка. – Дед подошел к Андрею, попытался опуститься на корточки, но не смог: подвели больные суставы. Ему пришлось встать на колени.

– Что Вы делаете? – спросил Ара.

– Не трогайте, – гнусаво потребовал Ник, – я не позволю.

– Остынь, – огрызнулся старик, – ничего ему не будет. – Он достал из кармана баночку и пипетку, склонился над лицом погибшего и осторожно закапал ему жидкость в глаза и в ноздри. Потом провел мокрым кончиком пипетки по мертвым губам. – Ну вот, готово. Коля, помоги мне встать.

Корби не двинулся с места.

– Ну что же вы, – рассердился старик. Его пожалел только Ара. Не сразу, с опозданием почти в полминуты, он подошел к старику и протянул ему руку. Дед Корби даже не посмотрел на него. Он сверлил глазами внука.

– Я тебе это попомню, – обещал он. Корби не ответил. Наступили сумерки. Издалека, со стороны ручья, донеслась трель какой-то ночной птицы. Скоро ее перекрыл вой приближающейся сирены.