Часть вторая

ПО СЛЕДУ СУДЬБЫ

Глава 6

КРАСНАЯ СПАЛЬНЯ

Саан стоял посреди улицы и смотрел на витрину пивного дома «Кибрис». Он работал весь день и провонял золтом. В потной руке он сжимал три монеты – весь свой сегодняшний заработок.

Прошло несколько минут. Рыбаки входили и выходили из заведения. Хлопал, шелестел, шуршал входной полог. Внутри был дым, гам и звон стекла.

– Работай! Работай! Работай! Ты будешь с уро-о-одским горбо-о-м, – запел кто-то, – за долгой и честной работой…

Песню подхватили, и она грянула так, что задрожали стекла. «Нет», – подумал Саан, – «если я напьюсь, Ати выгонит меня из дома». «Да, и тогда все кончится», – зашевелилась мысль. «Не возвращайся вообще», – подсказала вторая мысль, – «она тебя сгноит». «Я не могу от нее уйти», – жалобно ответил Саан, – «мы должны оставаться семьей. Так Наргон сказал». «Никакая вы не семья», – хихикнула третья мысль. «Ты влюбился в молодую девушку, а живешь со старой ведьмой», – прокаркала четвертая. «Хочешь выпить – выпей», – прошептала пятая, – «искристый зе, он сладкий». «Если бы в Лимбе была выпивка, ты бы уже давно сдался», – издевалась шестая.

– Замолчите! – крикнул он. На мгновение ему показалось, что у него по подбородку текут слюни, точь-в-точь как у Ро-Ро. Он очнулся и вытер лицо воротом агвака.

– Лучше спой с нами, кретин, – отозвался кто-то.

Саан повернулся и медленно пошел в сторону дома.

– …за черным рыбацким трудом! – гремела песня у него за спиной. – Работай! Ты скрошишь все ногти… Потом побелеют глаза…

Саан знал, о чем они поют. Он помнил, как впервые вошел в тесное помещение шлюза и осторожно, стараясь, чтобы его опоздание не заметили, пристроился к шеренге рыбаков-новобранцев. Номер не прошел, и бригадир –лишенный возраста мужчина с неподвижным щетинистым лицом – холодно проводил его белесым взглядом.

– Через месяц… – Голос бригадира гулко отдавался от ребристой стали стен. Ржавая короста, похожая скорее на подводную форму жизни, чем на обычные окислы металла, причудливыми зигзагами кралась по потолку. Пауза в речи бригадира вышла слишком долгой, и Саану вдруг подумалось, что перед ними старый и усталый умалишенный. Кто-то неуверенно хихикнул.

– …треть из вас сожрут собаки, – без тени улыбки продолжил бригадир. – Еще треть унесут подземные реки.

Смех прекратился, оборвавшись коротким влажным звуком, будто кто-то огромный раздавил шутника сапогом.

– Остальные – те, кто не будет делать глупостей – научатся здесь жить. Они останутся здесь надолго. Я здесь шестнадцать лет.

Наступила гробовая тишина. Парни переминались с ноги на ногу. Любое мрачное пророчество показалось бы правдой внутри этого осклизлого помещения. Саан поежился. Позже роба стала его другом, но сейчас он чувствовал ее на себе, словно какой-то жуткий, великоватый панцирь. Она была одновременно мешковатой и негнущейся, на цвет и ощупь напоминала бетон, источала едва уловимый запах рыбы.

– Вопросы?

– А правда, что крошатся ногти? – спросил какой-то испуганный паренек.

– Как тебя зовут? – бригадир стянул рукавицу.

– Кеч, – отозвался любопытный новобранец, и громко сглотнул. Саан посмотрел на пальцы старшего и тоже громко сглотнул. Что-то дернулось у него внутри от вида этой руки. Пальцы бригадира были толстые и гладкие. Нельзя было различить ни суставов, ни узоров кожи.

– Такими в носу уже не поковыряешь, – без выражения сказал кто-то. Бригадир усмехнулся.

– А почему здесь не работают машины, если это так вредно? – возмутился Кеч. – Нас же послали умирать!

– Идиот, – ответил ему кто-то.

Бригадир медленно одел рукавицу.

– Человек крепче любой машины. Это место все переворачивает. Ты будешь вдыхать, когда нужно выдыхать. Кровь в тебе потечет в обратную сторону, волосы будут расти под кожу. Но ты не сдохнешь.

Его тяжелая рука легла на красную панель в стене. Шлюз начал раскрываться. Бригадир шагнул к шеренге и рывком снял с пояса кого-то из новобранцев здоровенный электрический фонарь.

– Эй, – сказал парень, – обзаведись своим.

– Идиот, – опять прокомментировал кто-то.

– Я верну, – заверил бригадир.

Дверь продолжала отъезжать. За ней открылась уходящая во тьму каменистая тропа, вдоль которой шли древнего вида рельсы. Саан увидел ручную дрезину. За ней, видные даже сквозь пелену непроницаемого мрака, поблескивали чьи-то глаза. Саану стало холодно.

Бригадир подошел к полозу, по которому в сторону уползала дверь, и остановился. Ловким движением негнущихся пальцев он врубил фонарь. Луч ударил в потолок шлюза. Стало явственно светлее. Шеренга сбилась и начала превращаться в редкую толпу: одни вставали на цыпочки, чтобы через плечи товарищей увидеть, что делает старший, другие, наоборот, жались и пятились назад, подальше от страшной темноты. Бригадир переложил светильник в другую руку и, глядя на новобранцев, выставил его за пределы шлюза. Луч сразу потускнел. Саан прищурился, пытаясь понять, что происходит, а потом увидел, как наступила тьма. Это было невозможно описать. Как будто все пространство за пределами шлюза стало меньше.

Никто не сказал ни слова, но все, кроме бригадира, сделали шаг назад. Фонарь щелкнул и погас. Саан облизнул губы.

– Фокус, – испуганно сказал кто-то.

– Идиот, – в третий раз повторил другой.

Бригадир повернулся, возвращая фонарь в пределы шлюза, и все увидели, как снова вспыхивает слабый свет. Уже через несколько секунд фонарь начал медленно разгораться. Старший вернул его владельцу. Больше никто ничего не говорил.

Дрезина скользила вниз с ровным негромким перестуком. На качалке расслабились, стараясь скорее притормаживать, чем разгонять. Бригадир, казалось, впал в дрему, остальные сидели вдоль длинных бортов, вцепившись руками в поручни, и ощущали, как под ними вздрагивает разболтавшаяся с годами платформа. Дрезина шла по узкой дороге, вырубленной в стене ущелья. Трепетали языки огня в керосиновых лампах. Порой Саану мерещилось, что мрак может прыгнуть на него и потушить, как потушил тот электрический фонарь. Но он вел себя тихо.

Постепенно сквозь шум ветра и перестук колес стало слышно дробную, звенящую подземную капель. Вода сочилась сквозь скалы, промывала в них свои бесчисленные ходы. Саан повернул голову в направлении шума и неожиданно понял, что видит другую сторону ущелья. Чувство замкнутого пространства исчезло. Эти пещеры, провалы и переходы были огромны; расколы и разломы в земной тверди тянулись в необозримую даль, и он подумал, что весь Калинмин – лишь жалкая норка в сравнении с тем, что открывается под ним. Это была огромная страна черной пустоты.

Остальные рыбаки тоже с напряженным вниманием вглядывались в очертания подземного мира. Внезапно их окатило волной брызг – они пронеслись сквозь маленький водопад. Капли застыли на удивленных, испуганных, завороженных лицах. Никто уже не чувствовал никакой бравады; на всех давили десятки метров скал над головой.

Саан понял, что уже может различить даже детали лиц товарищей, а потом заметил, что водопад потушил их лампы. Вокруг должно было быть темно, но наоборот, становилось светлее. Бригадир, с полуприкрытыми глазами, чуть улыбнулся.

– Скоро вы увидите настоящий свет. Он заменит вам и свет луны, и свет солнца.

Саан заметил, что капли на коже людей ведут себя странно – они не торопились сползать, стекать, не боялись ни силы тяжести, ни дуновения ветра. Постепенно вода начала светиться бирюзовыми и аквамариновыми оттенками. Ядовитый зеленовато-синий свет будто бы повис в воздухе. Он был похож на паутину, вился и кружил, преломлялся там, где это не было положено по законам надземного мира. Блики и тени, путаясь и перемешиваясь, легли на все. Казалось, они никак не учитывают реальную форму вещей. Ориентироваться в этом свете было сложно.

Дрезина резко замедлила ход. Послышался плеск: рельсы уходили под воду. Где-то в глубине Саан увидел источники света – огромные клубы какой-то сияющей пыли внизу, под водой.

– Дальше, – приказал старший, потом усмехнулся. – Рыбаки, а воды испугались.

Дрезина снова начала набирать ход. От ее колес по освещенной воде расходились бирюзовые волны. Саан понял, что они въехали на затопленный мост. Внезапно эта вода совсем перестала ему нравиться. Странный свет на самом деле маскировал то, насколько она грязная. Тучи каких-то частиц плыли под рельсами, некоторые из них шевелились, будто живые.

– Это кишащий золт, – сказал тот парень, который всех обзывал идиотами.

– Ты уже был здесь? – подобострастно спросил его кто-то. Завязался вялый разговор. Саан плохо его слышал. Ехать по этой дороге было все равно, что резать оживший студенисто-жидкий камень или падать в зелено-звездное ночное небо. Он машинально вытер лицо рукой и обнаружил, что брызги на его ладонях старательно собираются и остаются на коже. Саану показалось, что они его едят. Однако отвращения он не испытал. Было что-то леденяще неестественное в этой воде и населяющих ее созданиях, что делало даже брезгливость невозможной.

– Стой, – приказал бригадир. Он медленно поднялся и казался серым изваянием посреди движущегося мира голубых теней. Саан обернулся. Они были внутри огромной пещеры, в жерле ледяной, но оживленной реки. Она текла, изгибаясь, по дну жуткого черностенного ущелья, концов которого Саан не видел. Не видел он и потолка.

– Поскольку я не хочу, чтобы вы в первый же день знакомились с псами, рыбачить будем прямо здесь, с моста.

– Ящики? – спросил кто-то.

– Да.

Новобранцы начали неловко подниматься. Они открывали контейнеры, установленные посреди платформы-палубы их странного судна, доставали и разворачивали причудливые снасти. Бригадир показывал, как с ними управляться.

Домой Саан вернулся в обычный поздний час. Он не чувствовал себя, не чувствовал одежду, которую снимал и одевал. Ати поставила на стол две тарелки.

– Поставь три, – неуверенно сказал Саан.

– Зачем? – спросила Ати.

Это было нападение.

– А как же Сеташ?

– Он не возвращался.

– Что?

– Ты видел, как он ушел утром. С тех пор он не возвращался. – Ати была до ужаса спокойной. – Переоденься, ты воняешь.

Саана охватило бессилие. Он открыл рот, не нашелся, что сказать, и положил в него ложку каши. После ужина, скомканного и безрадостного, как и вся их жизнь, они легли спать. Но сон не шел. Саан лежал и смотрел на пустое место. Светлый силуэт окна падал на пол комнаты. Раньше между этим пятном и стеной спал Сеташ. Его спина, обернутая одеялом, темнела в полумраке. Теперь там был белый пол.

Саан вдруг понял, что со времени их последнего переезда мальчик никогда не спал лицом к ним. Эта мысль его задела. Он попытался утешить себя рассуждением, что человек поворачивается спиной к тем, кому доверяет, но каждое слово, которое он произносил внутри себя, звучало как ложь. Каждое, кроме «ушел».

Ати лежала к мужу спиной и тоже смотрела на пустое место. Она не моргала. Ее острый полубезумный взгляд остановился на складках эластика. Отраженный свет разноцветных уличных огней и узловатый узор стены постепенно превращались в иллюзорный образ. Она видела своего сына. Видела только теперь. Она поняла, что, наверное, за этим и надо было избавиться от Сеташа. Чужой мальчик ушел. Ее мальчик пришел.

Он лежал на том же месте, что и Сеташ. Домик качнуло ветром. Тени побежали по пустому полу. Затаив дыхание, она смотрела, как он поворачивает к ней свое лицо. Он был так красив. Красивы его зеленые глаза. Красивы его пепельные волосы. Красивы его влажные губы. Красиво вздымалась его грудь. Она знала, что он не может быть таким отребьем, как Сеташ. Он выучится, у него будут деньги, он будет жить наверху.

Ати ощутила счастье, потом беспокойную волну внизу живота. Она хотела, чтобы ребенок появился в ней. Хотела зачать его. Хотела родить его. Хотела кормить его. Сквозь ночную рубашку она нежно надавила на свой лобок. Секунду спустя она почувствовала руку мужа у себя на груди.

Саан нерешительно обнял Ати одной рукой. Так или иначе, она добилась своего. Теперь им конец.

Соски женщины были твердыми. Она не шелохнулась, но вздохнула. Саан отдернул руку и сел. Его трясло.

– Я пойду искать его. Раз Наргона здесь еще нет, значит, не все потеряно. Я должен все исправить. Должен его вернуть.

Он потянулся, чтобы надеть ботинки, но был вынужден остановиться: Ати перевернулась на спину и сжала его запястье. Ее рука была холодной, хватка – невероятно сильной.

– Пусти, больно же, – испуганно сказал Саан. Он вдруг вернулся в далекое прошлое. Когда ему было тринадцать лет, через их деревню проходил табор сахаи. Тогда зрелая женщина из этого племени назначила ему любовное свидание. Он пришел к ней, истерзанный предчувствием, что у него ничего не получится. В последнюю минуту он попытался сбежать. Она оказалась физически сильнее и повела себя жестко.

– Что, если Наргон обманывал нас? – Ати спросила это впервые за десять лет.

– А как же деньги? – попытался защититься Саан.

– Деньгами нас не радуют уже много лет. Да и чьи это были деньги? Старика из пустыни? Откуда у него деньги? Где он их достанет? Как он их передаст? Он же остался там. Может, нам просто везло. Может, деньги были вовсе не его.

Ати говорила отрывисто. Ее слова впивались в Саана, как иглы. Он попытался высвободить руку, Ати почувствовала его усилие и второй рукой вцепилась мужу в плечо. Ему пришлось наклониться к ней, почти лечь на нее. Он снова вспомнил, как насмешливо насиловала его та степнячка. У нее были такие же холодные и одержимые глаза, как у Ати сейчас.

– Ты видел, что с ним случилось? Нет. Не видел. Мы убежали. Может, его пристрелили солдаты. А может, он ушел в пустыню. Может, и пустыни этой уже нет. Может, не осталось ничего, кроме города. И нет больше Лимба, которым он нас пугал.

Кто-то постучал по крепежному тросу гнездышка. Глухие звуки ударов прошли сквозь всю конструкцию. Саан почувствовал их коленями, Ати – спиной. Она мгновенно отпустила Саана и распласталась по ложу. Казалось, ее ударили по лицу. Мужчина посмотрел на дверь. Оба они думал в этот момент: «Он вернулся. Наргон или Сеташ?».

Саан на коленях переполз через комнату и выглянул в окно. Его сердце упало: у перил навесной улицы стояли двое мужчин. Один был в синей робе, другой носил изрубленный серый онг. У каждого на поясе висел тазер.

– Почему ваш маячок погас? – Невысокий человек в синей робе был немолод, на помятом и выщербленном лице лежала тень многолетней усталости.

– Маячок? – не понял Саан. Говоривший показался ему знакомым. Саан вспомнил, что это дозорный их квартала. Однажды он видел, как этот человек с безнадежной торопливостью пытался догнать уличных мальчишек-воров.

– Лампа, которая отмечает ваше место, – нетерпеливо ответил второй человек. Саан догадался, что это наемник. – Согласно указу.

«Они пришли всего лишь сказать про лампочку», – дошло до Саана. От облегчения у него свело судорогой ноги, и он жалко повалился на подоконник.

– У вас все в порядке? – спросил наемник.

– Да, – простонал Саан. – Просто ногу со сна свело. Это сейчас пройдет. – Он кое-как вывернул голову и заглянул вверх. – Фонарь не погас. Это тренога завалилась на ту сторону.

Первый дозорный шевельнул ногой крепежный трос. Домик качнуло, и маячок погас совсем.

– Когда я пришел – было так. А когда будил, он загорелся снова. Ветер вас качнет, он начнет мигать.

Саан испуганно оглянулся на Ати. Она поднялась на колени и пристально смотрела на него.

– Если не исправите к следующей ночи, мы вас оштрафуем.

– Да, да, прямо сейчас, сейчас исправлю.

– Лучше днем.

Саан снова оглянулся. Ати спокойно слушала разговор. Он испугался, что она коснется его сзади.

– Нет, нет, это надо срочно исправить… Я прямо сейчас все налажу, все будет хорошо…

Дозор пошел дальше. Саан смотрел на их спины, чувствуя дыхание Ати у себя на затылке. Он падал обратно в худший момент своего прошлого. Он собрал последние силы, чтобы оттолкнуть ее и выскочить из дома, но в этот момент Ати сделала то, чего он никак не ожидал.

– У нас потерялся мальчик! – крикнула она.

Дозорные обернулись. На их лицах не было удивления, и Саан вдруг подумал, что все это какой-то странный фокус, розыгрыш, специальное испытание для него.

– Мы пришлем к вам человека, – ответил наемник.

Ати что-то сказала у Саана за спиной.

анхал ангрим…

Он почувствовал, как ее грудь касается его плеча, вывернулся и с испугом посмотрел на нее.

– Ты стал совсем сумасшедший, – сказала Ати. – Спи.

Через некоторое время они оба уснули.

Ати снилась красная спальня. Она лежала на огромной кровати с бордовым балдахином. Ее живот был большим. Словно сквозь черную вуаль, она видела лица людей. Они казались далекими и неузнаваемыми. Люди должны были ей помочь, и помогали. Особенно человек, руки которого сочились пустотой. Нити сверкающего небытия струились по его пальцам, проникали сквозь вуаль. Она широко раскинула ноги, и нити входили в нее, в ее большой живот. Нити питали малыша. Ее малыша, не чужого. У ее зеленоглазого сына был звонкий голос. Он был в ней, но почему-то мог говорить.

– Мама, – звал сын, – мама, Сеташ убивает меня. Помоги мне. Сеташ плохой. Он пьет меня. Он пьет тебя. Он хочет быть единственным. Он гадкий кукушонок.

Ати плакала и гладила напряженный живот. Она чувствовала, как его ручки упираются в нее изнутри.

– Все будет хорошо, – шептала она, – я все сделаю, я дам тебе появиться.

Сон Саана был другим. Он не осознавал, что спит. Он снова видел, как уходит патруль. Их спины таяли и исчезали в конце улицы. Ати снова что-то сказала у него за спиной. Он обернулся. Рот женщины оставался закрытым. Ее глаза мерцали в полумраке.

анхал ангрим…

Ее губы не шевелились.

коим мирдомогун…

– Одержимая, – прошептал Саан. Чуть не воя от ужаса, он на четвереньках пополз к выходу.

– Ро-Ро, – властно позвала Ати. Пес проснулся и вскочил, вспыхнули бесчувственные глаза-бельма. Он двигался странно и страшно, будто не чувствовал собственного тела. Саан остановился посреди комнаты. Он понял, что будет дальше.

– Сторожи, – приказала Ати. Пес послушался. Холодные руки Ати неторопливо обняли Саана сзади и начали гладить. Она стянула с мужа сави. Одна ее рука продолжала ласкать его живот, другая змеей скользнула между ног.

Саан проснулся, хватая воздух обветренным ртом. Ему приснился кошмар, но он ничего не мог вспомнить. Ро-Ро спал у двери. Ати включила печь и, стараясь не шуметь, размешивала в миске тесто. Раздавались отдаленные голоса. Кто-то с кем-то ругался. Кто-то ходил по улице. Где-то что-то упало. Утро? День? Саан ошалело сел.

– Я опоздал на лифт? – просипел он. Высохший язык норовил прилипнуть к небу. Хотелось промочить горло, выпить, надраться.

– Проснулся? – отозвалась Ати. – Лифт ушел час назад.

– Ты меня не разбудила?

– Ты не идешь работать. Ты лезешь чинить фонарь.

– Это всегда делает…

Ати облизнула пальцы.

– Ты помнишь, что было вечером?

Саан вспомнил.

– Мальчик не пришел, – глухо ответил он.

– Не это. Вчера к нам постучался дозор. Они хотели, чтобы ты поправил фонарь. Сказали, что оштрафуют, если не поправишь. И еще… – Ати достала скатерть, – …я крикнула им, что мальчик потерялся. Они обещали прислать человека.

Саан посмотрел на жену остекленевшими глазами. Он вспомнил, как она хотела сбежать, вспомнил их короткую потасовку за билеты на Зарн.

– Ты… – попытался переспросить он, но слова застряли в горле.

– Наш дом должен выглядеть прилично, когда он придет, – отрезала Ати, и начала накрывать на стол.

Глава 7

НА ДНЕ

Сеташ спал как убитый. Проснувшись, он обнаружил, что сжимает в руке возвращающийся камень. Это вдохнуло облегчение в его душу: акт продажи камню никак не повредил.

Он открыл глаза и сел. Было по-прежнему темно. Авак свернулся в маленький комочек и тихо сопел, на его лице застыло бессмысленное счастье. Вики сбросил одеяло и валялся поперек комнаты. Его волосатая грудь вздымалась и опускалась.

Сеташ не сразу понял, что его разбудило, затем краем глаза уловил в сумерках какое-то движение. Он присмотрелся и увидел у двери темный силуэт. Это была Тирта. Она совершенно беззвучно, с гипнотической медлительностью разматывала цепь. Сеташ открыл рот, чтобы что-то сказать, но женщина приложила палец к губам, и он промолчал. Она закончила, потом очень медленно положила цепь на пол. Сеташ не понимал, что происходит, но продолжал наблюдать.

Вздохнув, Тирта поменяла позу и резко толкнула импровизированную дверь. Раздался грохот. Вики всхрапнул и открыл глаза. А Тирта легкими кошачьими прыжками помчалась по коридору. Сеташ никак не ожидал от нее такой прыти. Глаза Вики медленно наполнялись смыслом. Он ощупал пространство рядом с собой, потом вскочил.

– Пацан, деньги у тебя? – спросил он.

Сеташ, ничего не понимая, проверил свою одежду.

– Пусто…

– Стой, гнида! Стой, мразь поганая! – взревел Вики. – Только попробуй это сделать!

Совершенно голый, он вылетел в коридор. Его ноги зашлепали по влажному полу. Авак проснулся и одним движением натянул кес.

– Одевайся быстро, – сиплым спросонок голосом сказал он.

Вики скрылся за поворотом.

– Я тебя порву! Я не знаю, что с тобой сделаю! – донеслось оттуда. Сеташ быстро натянул ботинки. Авак, уже одетый, бросился к столу и начал сбрасывать остатки еды в мешок. Одна из мисок со звоном полетела на пол.

– Уходим, – решительно сказал он. – На дно?

– На дно, – эхом откликнулся Сеташ. – Постой. – Он достал камень, протянул его Аваку. – Я говорил, что он вернется. – Его золотистые глаза мерцали в полутьме, и камень в его руках тоже светился.

– Точно, – ответил завороженный Авак. – Все, как ты сказал. Знаешь… даже если бы он не вернулся… я бы все равно с тобой пошел.

Сеташ не нашелся с ответом. Он мягко забрал камень и положил его обратно в карман. Авак вытащил откуда-то фонарик и сунул его за пояс. Они вышли в коридор.

– Только не беги, – предупредил Авак страшным шепотом. – Отец сейчас, как хищный зверь.

Они миновали поворот.

– Сука! – орал Вики. – Жирная потаскуха! – Он бросался на двери лифта, как безумный берсерк. После третьего удара створки со скрежетом поддались, и Вики наполовину высунулся в шахту. В коридоре осталась только его голая задница. – Мне никогда не нравилась твоя вонючая дырка!

Тирта остановила лифт; тормозные колодки с лязгом ударили по полозьям шахты. Авак дернул Сеташа, и они быстро проскользнули мимо Вики.

– Да ты и вставить в нее толком не мог!

– Я жил с тобой из жалости, дура несчастная!

– А я с тобой, неок поганый! Ты штаны свои постирать не сможешь, недоносок! Ты в своем говне без меня сгниешь!

Лифт снова тронулся.

– Я тебя найду и убью, сука! Я тебя эти деньги, которые ты сперла, жрать заставлю! Ты у меня высирать их будешь три дня стальными стружками!

Авак за руку вытащил Сеташа на лестницу. Длинные пролеты каменных ступенек шли вверх и вниз, за перилами клубилась мутная пустота.

– Ну и задаст же он ей, когда она вернется.

– А она вернется? – удивился Сеташ.

– Пока всегда возвращалась. Она через раз тырит всю выручку Вики.

Они быстро спускались вниз. Шум перепалки начал стихать.

– Но зачем?

Авак пожал плечами.

– Да кто ее знает? Отец думает, она без него пьет и трахается с другими мужиками… А мне кажется, для нее это вроде игры.

– Плохая баба, – голосил Вики сверху. – Плохая баба. Плохая баба.

За каждым выкриком следовал тяжелый удар металла о металл. Потом грохнул выстрел. Сеташ испуганно дернулся. Авак хихикнул. Наступила гробовая тишина.

– Вики убили? – спросил Сеташ.

Авак снова хихикнул.

– Нет, это наш сосед. Он каждый раз в стену стреляет, когда они ругаются.

У основания колосса было темно. Узкий луч фонаря скользнул по мокрым стенам. Сеташ замер на краю провала, Авак ткнулся в его плечо, и они чуть не сорвались вниз.

– Ош-ша, – прохрипел Авак, неловко размахивая руками. Лестница оборвалась. Рваные прутья арматуры торчали во все стороны. Камни были искрошены в щебень. На стене остались выщербленные следы ступеней.

– Что здесь случилось? – спросил Сеташ.

– Кто-то разрушил ступеньки.

– Это я и сам вижу. Кто такой Оло?

– Что?

Сеташ показал фонариком на желтую надпись, которую кто-то сделал на полу площадки под проломом.

– Я не умею читать, – сознался Авак.

– Написано «Не ходи сюда. Оло».

– Наверное, этот Оло живет внизу, и кто-то не хотел, чтобы он поднимался вверх, – прошептал Авак. Его зрачки расширились до предела. – Или чтобы кто-то спустился… к нему.

– Ты здесь когда-нибудь ходил?

– А откуда, по-твоему, я бы знал, куда тебя вести? – огрызнулся Авак. – Я регулярно все ходы проверяю.

– Но на дно не спускался?

– Нет. Мне же это ни к чему. Но еще недавно ступеньки были целехоньки. Может, пару недель назад. А надписи этой не было. Погоди-ка… – Сеташ вдруг понял, о чем Авак думает, и его пробила короткая мелкая дрожь. – Что, если это специально для нас написали?

– Сядь, – приказал Сеташ. Они опустились на ступеньки, нависшие над провалом. – По-твоему, эта надпись – предупреждение для нас? – Он медленно обшаривал пролом лучом фонарика. – Тогда тот, кто ее оставил, должен был знать, что мы придем сюда. Откуда?

– Может, он за нами следил, – шмыгнул носом Авак. Его недавний оптимизм, вызванный видом вернувшегося камня, угасал на глазах.

– Хорошо. Но тогда зачем разрушать лестницу? Если кто-то знает, что мы собираемся сделать, и не хочет этого допустить, разве не легче, ну, скажем, как-то перехватить нас на пути сюда?

– А если он на дне живет и наверх не поднимается? – угрюмо ответил Авак.

– Тогда откуда он знает? И как он разрушил лестницу? Живущий на дне провидец-силач? И ему больше нечем заняться, лишь бы нас погонять и попугать?

– Да без разницы! – рассердился Авак. – Мне просто не нравится все это. Я же не знал, что ступенек больше нет. Еще чуть-чуть, и грохнулся бы… прямиком к этому Оло.

– Да нет никакого Оло! – рассердился в ответ Сеташ. – Думаешь, ты один знал про это место? Может, сюда какие-нибудь местные ребята ходили, и их родителям это надоело. Вот они и разломали тут все. А чтобы те не полезли без ступеней, оставили эту надпись. Чтобы напугать.

– Ну, может быть, – неохотно согласился Авак. – Если так, они своего добились. Я-то купился как маленький. – Он скривился и долго смотрел на площадку внизу. – Раз ты такой умный, скажи, как нам спуститься? Оло там или не Оло, а ступенек-то больше нет.

Сеташ погрузился в хмурые размышления.

– А что сейчас делает Вики? – наконец спросил он.

– Пытается выследить Тирту, – не задумываясь, ответил Авак. – А что?

– Ты уверен? – уточнил Сеташ. Его глаза сузились.

– Сто процентов. Он теперь ни есть, ни спать не сможет, пока не найдет ее.

– Тогда пошли обратно. Возьмем цепь, которой вы приматываете дверь, и спустимся по ней.

Лицо Авака вытянулось.

– Только не это. Мало ботинка, так еще цепь. Отец меня точно убьет.

– Ну, мы же ее вернем, – рассудил Сеташ. – Заодно и ботинок найдем. Вики будет доволен. А если этого мало, – он хлопнул по карману, – еще раз камень продадим и заплатим ему.

– Ладно, – согласился Авак. – Но все равно как-то не по себе.

– Наверное, на дне иначе и не бывает.

– Что, если Оло все-таки не шутка? – спросил Авак час спустя. – Вдруг он на самом деле есть?

Они оба смотрели вниз.

– Тогда есть и тот, кто нас о нем предупредил. Ну, или не нас, а вообще, – ответил Сеташ. – Тебе от этого легче?

– Кто-то, кто крошит железо и камни, как кусок драного эластика? – ужаснулся Авак.

– Кто-то, кто настолько нас боится, что готов снести пол-лестницы, только чтобы мы до него не добрались.

– Если ты так уверен в этом, лезь первым.

Сеташ полез. Цепь скрипела и ходила ходуном, но Авак скоро понял, что может ее не придерживать. Мальчики продели лом сквозь одно из звеньев цепи и заклинили его в перилах лестницы. Получилось очень прочно.

Сеташ спрыгнул на площадку внизу и сделал страшное лицо.

– Спускайся, – прохрипел он. – Оло ждет тебя.

По спине Авака пробежали мурашки. Но оставаться было позорно, и он осторожно переставил ноги на стену. Цепь дрожала под его руками. Добравшись до середины провала, он увидел, что под площадкой, на которой они с Сеташем стояли минуту назад, есть небольшое окно. Градильни были совсем близко – белесые струйки пара плыли сквозь сумрак. Авак перегнулся через плечо, чтобы взглянуть, сколько осталось до следующей площадки. Было совсем недалеко. Сеташ баловался с фонарем, луч ударил Аваку в глаза. Ослепленный, он отвернулся и, зажмурившись, продолжал спуск, а когда открыл глаза снова, увидел за окном светлое пятно. «Какой странный дым», – подумал он, делая еще шаг вниз. Свет фонаря скользнул по проему окна, и Авак увидел, что у белого пятна есть глаза. Синие глаза.

– Ош-ша! – завопил он и сорвался. Упав, он замер. Сеташ наклонился над товарищем.

– Я видел лицо в окне. – Авак испуганно смотрел вверх. Сеташ проследил за его взглядом и поднял фонарь.

– Скорее всего, под этим окном отвесная стена, – неуверенно сказал он.

Авак поднялся, морщась от боли – он снова ушиб бок. Они спустились еще на два пролета и увидели низкую дверь, давным-давно приоткрытую. Основание ее намертво вросло в землю, а оставленная щель была достаточно большой, чтобы в нее протиснулся взрослый мужчина.

– Дно, – тихим слаженным хором сказали мальчики, выходя наружу. Все здесь поросло белесой травой. К подножию колосса прилегало длинное каменное строение с пологой крышей, разорванной десятками толстых ветвящихся труб. Из ветхой оболочки коммуникаций капала вода и сочился пар. Окно было прямо над крышей. Никакой отвесной стены.

– Не так уж сложно в него заглянуть, – прошептал Авак. – Он там, за трубами, я знаю.

«Мне кажется, их много», – подумал Сеташ, сам не зная, откуда взялась эта мысль.

– Пойдем, – сказал он вслух.

– Куда?

– К стене. Ты же мой проводник.

Наступила пауза. Наконец, Авак развел руками.

– Но я здесь никогда не был, – сказал он.

– Это же твоя плинта! Посмотри вверх и найди ориентиры. Отец всегда учил меня так делать.

Авак старательно запрокинул голову, хотя каждое его движение говорило о том, что он предпочитает испуганно озираться по сторонам. Хайв светился тысячами огней, целые цепи светляков раскачивались далеко вверху.

– Так…

– Попытайся узнать рисунок улиц среднего хайва. Ты лазил по граунду и много раз видел его сверху. Переверни картинку в голове.

Авак закружился, смешно вытягивая шею. Казалось, он пытается перевернуть голову, а не картинку.

– Облака мешают, – пожаловался он, и Сеташ горестно вздохнул. – Но! Идти надо вон туда.

Сеташ с удовольствием отметил, что Авак снова улыбается. Они обошли градильни и углубились в лес огромных каменных опор, стоявших на расстоянии десятков метров друг от друга, с основаниями толщиной в двадцать обхватов. Сеташа не покидало ощущение, что за ними кто-то прячется, но, сколько он ни водил фонариком по подножиям каменных громад, никого не находил. Чем дальше они шли, тем суше становилось, и скоро трава совсем исчезла, а под ногами зашуршал песок.

Авак дотронулся до стены хайва и с криком отдернул руку.

– Что это?

Сеташ опасливо потрогал опорную балку, потом подул на пальцы. Стена казалась бескрайней и идеальной. Она была сделана из множества шестигранных стальных щитов, которые держались на решетке из металлических полозьев, и снаружи, должно быть, походила на чешую. Сквозь тонкие щели между щитами едва-едва пробивалось несколько лучиков света.

– Я думаю, это солнце, – задумчиво сказал он. – Мое раннее детство прошло над рекой. Солнце греет.

– Греет! – воскликнул Авак. – Да оно скоро расплавит эти железки!

– Они простояли здесь много лет.

– Нас там изжарит.

– Ты сам сказал, что там жили люди.

– Я сказал, что там все умерли, – истерически рассмеялся Авак. – Это не одно и то же.

– Как ты думаешь, где могло случиться то, что показывает камень? – спросил Сеташ.

– В мертвом лагере, – предположил Авак. – Который мы видели оттуда, где вчера встретились.

– Найдем то место – найдем и твой ботинок, – подстегнул его Сеташ. О ботинке он сейчас думал меньше всего.

Они пошли вдоль стены. Щиты тянулись ровными рядами, неотличимые друг от друга. Все держались на сложных зажимах и были ростом в три Сеташа. Раскаленный воздух пустыни проникал под хайв. Мелкий песок скрипел на зубах. Через несколько сот метров Авак остановился, задрал кес и вытер подолом потное лицо.

– Знаешь, – сказал он, – это была дурацкая затея. Вся от начала и до конца.

– Нет, – ответил Сеташ. – Посмотри вперед.

– Свет? – неуверенно спросил Авак.

– Кажется, там дыра, – кивнул Сеташ.

Один из щитов был отжат. Неизвестные разрушители не пожелали скрыть следы своего труда: к каждой из стальных застежек конструкции был привязан длинный стальной трос, в петли которого вплелись матерчатые лямки. Щит был отжат давным-давно. Авак вытянул трос из песка, потом бросил его и начал загибать пальцы.

– Их было десять!?

– На одном зажиме, – подтвердил Сеташ. – А всего двадцать.

– Кто же здесь живет?

Сеташ пожал плечами.

– Те, кто не любит Оло и следит за нами с тех пор, как мы спустились по цепи.

Авака передернуло.

– Синеглазый народ.

Сеташ вопросительно на него посмотрел.

– Я тебе не сказал. У того лица в окне были глаза безумного цвета. Как… ну, не знаю.

– Как небо? – в лице Сеташа появилось что-то странное.

– Как небо в сумерках. – Авак немного испуганно смотрел на товарища. – Что ты об этом знаешь?

– Ничего. Просто… – Сеташ прикрыл глаза. Он что-то вспоминал, и веки его неуловимо дрожали.

– Дружище, – с невыносимой честностью сказал Авак, – раньше я боялся их, но ты сейчас пугаешь меня намного больше.

– Кто такие неоки, по-твоему? – спросил Сеташ.

– Отбросы, – удивленно ответил Авак. – Меня неоком часто обзывали. Ну, это все равно что сказать, что ты нищий недоразвитый псих, который не может даже зашнуровать ботинки, не доносит еду до рта, ходит в лохмотьях, делает под себя и однажды свалится на дно, потому что ему не везет по жизни. И все это одним словом.

– Отец выдавливает из кишащего золта фракции, – сказал Сеташ. – Потом фракции собирают и перерабатывают. То, что остается, называется «ктал»…

– Да знаю я, что делают рыбаки. Вики говорил, раньше концентрат из золта давали легионерам. Он делал их сильными. А ктал – просто отбросы.

Сеташ пожал плечами.

– Может быть. Отец рассказывал, что непереработанный… или, наоборот, отработанный золт… то есть, ктал… не помню точно… вызывает особые сны. В этих снах можно пить, есть, делать все что угодно. Он сказал, что неоки – это как раз те, кто так делает. Это слово означает «свободные». Они ни в чем не нуждаются, потому что у них есть сон.

– Ош-ша, ну и пургу ты гонишь.

– Может быть. – Сеташ не стал обижаться. – Не в этом дело. Просто я думаю, что «неоки» не ругательство. Неоки – это народ, который здесь живет.

Авак приоткрыл рот, но не произнес не слова.

– Сложи вместе все, что ты о них знаешь, – настаивал Сеташ. – На дне нечего есть и почти невозможно жить. Ктал у них там или нет, но это очень странные парни.

– По-моему, ты просто хочешь обозвать тварей, которые снесли лестницу, дурным словом.

– Я вынес камень из сна, – упрямо продолжал Сеташ. – Ты его видел. А раньше я вынес из сна фляжку, в которой была вкусная вода. Они могут выживать, потому что питаются во сне. Думаю, я похож на них. Думаю, они могли бы мне помочь.

– Ты чокнутый, – неуверенно сказал Авак. – Хочешь сказать, ты неок? Тебя что, отец золтом кормил?

Сеташ задумался.

– Может, для этого необязательно есть золт. Просто у неоков это без золта не получается.

«Или они хотят от сна только сытости и удобства», – промелькнула в его сознании более сложная мысль, но он не смог ее ухватить. Он хотел только сказать, что он не неок, как вдруг отрицание перевернулось в его голове, превращаясь в простой и ужасный вопрос: а действительно, кто он? Он вспомнил другое слово, о значении которого никогда не спрашивал ни отца, ни кого-либо еще, которым назвали его и его семью, слово, которое заставляло их бежать и прятаться. Это слово было эл-ша.

Сеташ понял, что Авак все еще смотрит на него, перевалился через крепления отжатого щита и выкатился наружу.

Глава 8

НЕВИДИМКА

После завтрака Саан пошел к Горву за веревкой. На середине улицы он встретил знакомого тряпичника и подошел к нему, чтобы обменяться приветствиями. Кеч был хороший парень и не дурак выпить. Когда-то он работал с Сааном на садках, но хватило его ненадолго.

– Тише ты, – сказал Кеч вместо приветствия. Он тащил на себе обычный ворох одежды, но даже не пытался ее кому-нибудь толкнуть. Саан пошел рядом с ним.

– Что случилось? – спросил он шепотом.

– Я ухожу с вашей улицы. Навсегда, – выдавил Кеч. Его трясло. Саан почувствовал, как пропитывается чужим страхом.

– Не знаю, что здесь происходит, – продолжал тряпичник, – но смотри, вон там, смотри… Стоит и стоит. Никогда сюда не вернусь.

Улица вышла на небольшую площадь. Кеч резко свернул и исчез в толпе. Саан испуганно повернулся, стараясь проследить за взглядом бывшего собутыльника. На улице все было вроде как обычно. Соседка вешала белье, прокручивая блок с веревкой. И тут Саан увидел.

У одной из опор, почти невидимый в глубокой тени, стоял человек. Черные волосы падали на глухо застегнутый красный салем, из-под плаща выглядывали рукояти огромных золотисто-белых пистолетов, глаза с бледного лица пристально смотрели прямо на Саана. Он походил на наемника, но выглядел странно даже по их меркам и казался еще большим чужаком, чем те, кто попадался Саану здесь раньше.

Еле дыша, Саан повернулся и пошел дальше. Он ждал выстрела в спину, но ничего не произошло. На углу следующей улицы Саан не выдержал и оглянулся снова. Тот человек его не преследовал. Зато на краю улицы на корточках сидел парень с волосами, стянутыми платком. Саан скользнул по нему взглядом и пошел дальше.

Горв качался в гамаке, мозолистыми руками перекладывая канат с одной бобины на другую.

– Вернуть пришел? – дружелюбно спросил он.

– А? – не понял Саан.

– Ну как же. Малой ваш вчера веревку брал, чтобы фонарь чинить.

Саан сглотнул.

– На сколько?

– На два ре.

Саан повернулся и быстро пошел обратно. Горв проводил его удивленным взглядом. В двух шагах от его лавки сидел тот же парень. Саан не увидел его лица – только голову, повязанную платком.

Входя на свою улицу, Саан испуганно всматривался в каждую тень. Человек в красном плаще исчез. На месте, где он стоял, опора была заляпана светлой краской.

– Он мог и не существовать, – пробормотал Саан. Он по трапу прошел к гнездышку, но вместо того чтобы войти внутрь, перебрался на веревочную лестницу, идущую рядом с дверью, и полез на крышу.

Горв не соврал: Сеташ брал веревку. Страховочная петля по-прежнему лежала на крыше, как и моток шнурков, предназначавшихся для ремонта треноги. Рассматривая следы работы мальчика, Саан почувствовал гордость – Сеташ вязал страховку, как взрослый. Он попытался растянуть узлы каната, чтобы настроить страховку под себя, но пальцы сорвались. «На совесть. Я учил». Призрачная улыбка тронула лицо мужчины. Почему все так получилось?

Он встал на колени, расклинил узел одним из прутьев треноги, потом через голову надел петлю себе на пояс. Гнездышко тихо раскачивалось на ветру. Обрывок тряпки, тихо кружась, падал сквозь пустоты хайва. Люди на улице казались далекими, хотя до них было всего пятнадцать метров.

Саан принялся за работу. Он снял фонарь, поправил светокабель, убедился, что лампа ровно горит, и начал переплетать обмотку треноги. Конец шнурка походил туда, потом сюда. Туда, сюда… Он забыл обо всем.

Домик качнуло. Саан поднял глаза и увидел, что на трап перед гнездышком вошел человек. Он был молод. Прядь светлых волос падала ему на лоб, ворот темного дерта был небрежно расстегнут.

Незнакомец поднял глаза и посмотрел куда-то поверх Саана. Его глаза были зелеными. Маячок не горел. На лице чужака появилась холодная полуулыбка. Саану стало не по себе. Неужели этот человек должен помочь вернуть Сеташа?

– Здравствуйте, – очень тихо сказал он.

Пришелец ничего не ответил. Он шагнул вперед и без стука вошел в дом. «Он меня не увидел», – подумал Саан. Нелепая мысль! Было слышно, как внизу что-то упало.

– Мальчик! – воскликнула Ати.

Незнакомец что-то ей ответил. Его слова были настолько странными, что их смысл полностью ускользнул от Саана.

– Да, – согласилась женщина. Потом наступила тишина.

Саан стал распутывать страховку, но узел опять заклинило. Внизу не раздавалось ни звука.

анхал ангрим…

Он вдруг вспомнил свой сон. Чем дольше он возился с канатом, тем большая паника его охватывала. Но почему? Что такого может этот красивый молодой чиновник сделать с Ати? На что она ему? На лбу выступила испарина. Он освободился от страховки и спрыгнул вниз. В доме по-прежнему было тихо.

Ати закончила разбирать крупу-чалку. Она стояла на коленях, сложив руки вместе, и бездумно смотрела на лоток с разбросанными по нему кучками зернышек. Ее охватило томительное чувство. Она как будто чего-то ждала. На плечи давила странная тяжесть. Голова кружилась и гудела. Стало жарко.

Внезапно Ати испытала похоть. Это была черная волна ощущений, пришедшая вместе с густыми запахами пота, спермы и крови. Источник был непонятен, если только это не была она сама. Сердце стучало, его ритм отдавался в голове. Ей стало тяжело стоять на коленях, она вздохнула и, стараясь не застонать, опустилась руками в крупу.

Ей показалось, что она обмочилась. Когда-то, когда Саан был молодым, он мог довести ее до состояния… до состояния, равного одной десятой того, что она испытывала сейчас. Ати стыдливо оглянулась на дверь, потом приподняла край юбки и коснулась влагалища.

Удовольствие было невыносимым. Она отдернула руку и посмотрела на свои пальцы. На них была маслянистая черная влага. «Это не кровь», – тупо подумала Ати. Когда-то среди прочих кошмаров Лимба ей приходилось видеть черный гной, но и на него эта субстанция была не очень похожа. Она была похожа… похожа на ее сны.

Ро-Ро жалобно заскулил. Ати не обратила на пса внимания. Она задумалась о том, что, может быть, сделала то, что так хорошо умеет этот проклятый мальчик. Может быть, она вытащила что-то из своего сна.

Внезапно давящая волна ушла. Ати вздохнула с облегчением. Вместе с легкостью пришел страх. Вдруг она заболела? Вдруг это ее убьет? Она вытерла руку, передохнула. Ей пришла здравая мысль, что прежде чем она займется собой, все равно следует убрать крупу.

Она начала переворачивать лоток, и в этот момент полог домика поднялся. В комнату вошел ее сын. Он был уже взрослым. Женщина выронила лоток. Крупинки веером рассыпались по полу. Ати пришла в голову абсурдная мысль, что то, что она сейчас испытывала, было его рождением.

– Мальчик! – воскликнула она.

Юноша улыбнулся.

– Ты обещала, что я могу быть в тебе, мама.

Ати решила, что все поняла. Просто она сейчас спит, а это еще один сон.

– Да, – согласилась она.

Он наклонился к ее уху и прошептал: «Помоги мне войти». Ати подумала, что это все, чего она хочет, а потом что-то произошло. Когда она открыла глаза, она смотрела на себя со стороны. Сына не было. Ее тело презрительно улыбнулось. Еще не понимая, что произошло, Ати попыталась встать. Но она не могла.

Она оглянулась на себя – и увидела бело-желтую шерсть и длинный обвислый хвост. Она стала собакой. Эта истина оказалась удивительно простой. У нее были лапы и хвост. Ее тело продолжало, улыбаясь, на нее смотреть, и тогда она испытала настоящий страх.

Полог снова откинулся. На пороге стоял Саан.

Саан отбросил полог гнездышка и испуганно замер. Он ожидал увидеть что-то страшное, однако там была только его жена. Она улыбалась и смотрела на Ро-Ро.

Внезапно пес вскочил и, жалобно тявкнув, выпрыгнул на улицу. Неуклюжее собачье тело ударило Саана по ногам. Пробегая через трап, Ро-Ро жидко обделался. Мгновение казалось, что он сорвется вниз, но он повернул и бросился вдоль перил. Ати продолжала улыбаться.

– Если собака вернется, я бы советовал тебе ее усыпить. Она выглядит жалко и, вероятно, страдает. – Она хихикнула и прикрыла рот рукой. – Я, наверное, странно сейчас говорю?

Саан в немом оцепенении смотрел на жену. Это была правда – ничего более странного он от нее не слышал за всю жизнь. По полу была рассыпана крупа. Ати начала ее собирать, потом остановилась и снова посмотрела на мужа.

– А кто вошел в дом? – собравшись с силами, спросил Саан.

– С чего ты взял, что кто-то заходил?

– Я видел, – неуверенно ответил Саан.

– Откуда?

– С крыши.

– Тебя не было на крыше.

«А откуда она знает, что меня там не было? – спросил себя Саан. – Она же не выходила из дома». Ответа он не нашел.

– Ты, кажется, совсем перепился, – полусочувственно, полупрезрительно сказала Ати.

– И верно, – признал Саан. Он медленно опустил полог и задумчиво полез обратно на крышу.

Там он сел, обхватив колени руками и закрыв глаза. Страховочный канат вдавливался в живот, ветер трепал волосы. Саану было все равно. Он не хотел никуда идти, не хотел ничего делать. На улице и дома ему было одинаково не по себе. На улице он шарахался каждой тени и подозревал любого, кто шел у него за спиной. Дома странность жены бросала его в дрожь. Крыша оказалась крохотным спасительным островком посреди океана паранойи. Саан медленно раскачивался в такт дому, ветру, хайву. С тупым изумлением он понял, что даже не хочет искристого зё. Ему представилась улица, полная искушений. Вот он идет мимо ресторана Ила, там сидят все его друзья, и каждый предлагает: «Эй, Саан, сегодня я угощаю», или «Саан, старина, я столько выпил за твой счет, дай-ка проставлюсь сегодня сам». Саан хлопал старых собутыльников по плечам, пожимал им руки и говорил каждому: «Нет, дружище, я больше не пью», «здорово, мужик, давай в другой раз», «братишка, прости, но нет».

Саан блаженно улыбнулся. Бессмысленная мечта была сладка.

– Что ты там делаешь? – крикнула Ати. – Даже Сеташ чинил фонарь в два раза быстрее!

Мечта стала распадаться, уползать. Ати постучала в потолок. Сон бесшумно треснул и стал похож на крошащийся графит. Саан открыл глаза. «Надо ей ответить», – бессильно подумал он, – «что ей ответить? Что она страшная, а мне тут хорошо?» Он горько усмехнулся.

– Спускайся, – настаивала Ати снизу. – Обед готов.

Саан вздохнул, но не пошевелился. Ати вышла на крыльцо.

– Куда он делся? – вслух удивилась она. – Са-а-ан.

Она смотрела на крышу. Саан встретил ее блуждающий взгляд. Она смотрела прямо сквозь него. Подтянувшись, она опасливо сделала три шага вверх по лестнице, пристегнутой к боку домика, заглянула за тыльную сторону постройки. Ее взгляд слепо прошел по лицу Саана. Она была так близко, что мужчина чувствовал ее дыхание. «Я исчез», подумал он. «Я исчез? Исчез! Исчез! Исчез! Провалился сквозь землю. Меня больше нет, и я никому ничего не должен». Он ощутил восторг и рассмеялся. Ати вздрогнула и оглянулась. Она слышала смех. Внезапно ярость исказила ее помолодевшее лицо. Саан подавился смехом.

– Где же ты? – тихо спросила она. – И в прошлый раз я тебя не видел.

Она спрыгнула вниз и заглянула в дом, потом вышла и заспешила вверх по улице.

Глава 9

НЕУДАЧА

Горячий песок обжег руки. Сеташ поднялся на колени и замер, заслоняясь руками от света. Широкий белый диск солнца повис посреди бескрайнего неба. Барханы, приближая горизонт, вздыбились неровной волной.

– Все в порядке! – крикнул Сеташ.

Авак высунулся из-под щита.

– Ярко, – с отвращением сказал он.

Пустыня дымилась. Поземка желтой пыли маленькими смерчами кружилась над грядой песчаных дюн.

– Сколько нам еще идти до того места? – спросил Сеташ.

– Не знаю. Думаю, недолго, – предположил Авак.

Они двинулись в пустыню. Песок шуршал под ногами. Через пять минут Авак поставил мешок с едой себе на плечо, чтобы защитить голову от палящих лучей.

– Я расплавлюсь, – жалобно сказал он.

Сеташ не ответил. Он шел вперед. По его шее катились капли пота.

– Это была дурацкая затея, – повторил Авак. – Вся от начала и до конца.

– Нет, – устало ответил Сеташ. И все же он остановился. – Но сейчас придется вернуться.

Авак увидел, что кожа на его виске покраснела. «Это ожог», – с ужасом подумал мальчик, – «солнце правда может жечь». Они пошли назад. Теперь Авак был впереди. Когда снова стала различима черная щель лаза, Сеташ ткнул Авака в спину.

– Вода еще есть? – хрипло спросил он.

– Нет.

Через минуту они ввалились внутрь и в изнеможении упали на песок. Теперь мальчикам казалось, что под хайвом ужасно холодно. Авака прошиб озноб. Он поднялся на колени, и его вырвало вчерашним ужином. Сеташ вяло поднялся на ноги и подошел к товарищу.

– Еще тошнит? – спросил он.

– Да, – тусклым голосом ответил Авак. – Какой у нас план?

– Пойдем обратно к градильням. Нам нужна вода.

– Это точно. А может, сразу домой?

– Нет, – отрезал Сеташ.

Авак вздохнул.

– Послушай, мы все равно не сможем находиться в пустыне. Как ты собираешься искать место из своего сна?

– Ночью нет солнца, – сказал Сеташ. – Будет не так жарко.

– Ты хочешь остаться здесь на ночь?!

– Да, – ответил Сеташ. Авак странно на него посмотрел, поднялся и молча пошел в темную глубину. Они опять двинулись сквозь лес гигантских опор. Вскоре стена хайва начала растворяться в темноте. Сеташ снова и снова обводил пространство вокруг них лучом фонаря. Белый луч выхватывал из темноты серые камни и ржавые балки, но иногда… Он ничего не мог сказать наверняка, но ему стало казаться, что он видит, как кто-то невероятно быстрый ускользает от светового пятна. Легкие ноги несли это существо, оно едва касалось земли. Его шаги были как шорох, как дуновение ветра. Оно в одно мгновение невесомо пролетало от одной колонны до другой.

– Эй. – Авак дернул Сеташа за рукав. – Хватит туда таращиться.

Сеташ вздохнул и опустил фонарь. Тьма приблизилась.

– Давай возьмем левее, – предложил Авак. – Хочу срезать, а то мне что-то хреново после этого солнца.

Сеташ слабо улыбнулся.

– Ты мой проводник.

Они повернули на сорок пять градусов и пошли по диагонали, рассекая ряды колонн.

– Градильня? – спросил Сеташ через несколько минут.

– Да. Но не одна из тех, мимо которых мы проходили, а другая.

– Надеюсь, ты не заблудишься.

Сквозь темноту проступил контур длинного здания. Над его крышей поднимались массивные цилиндрические конструкции, из которых валил пар. Сеташ поднял луч фонаря вверх, и слабое пятно света заскользило по далеким водоворотам белых клубов. И здесь была вода! Она текла, журчала, капала, звонкий перестук брызг отражался от сводов тоннелей и труб, чтобы долгим эхом разлететься под хайвом. Шаги мальчиков зазвучали по-другому. Оказалось, что они идут по сплошной металлической плите. Ржавчина проела в массиве стали глубокие каверны. Между шершавых кристаллов распадающегося металла лежали поросшие травой комья земли. Растения еле заметно светились в темноте.

– Жуткое место, – негромко сказал Авак.

– Да, – шепотом согласился Сеташ. Незримый преследователь тоже вошел на стальную плиту, и теперь мальчик мог слышать его шаги. «Сах, сах, цок, цок, цок», раздавалось где-то за колоннами.

Авак как будто уловил мысли Сеташа.

– Вода капает, или ходит кто-то? – еле слышно спросил он.

– Ходит, – ответил Сеташ. Он чувствовал, как влажная лапа ужаса гладит его по спине, но продолжал идти вперед.

Ворота градильни казались черным провалом посреди черноты. Логика подсказывала, что воду следует искать именно там, но мальчики, не сговариваясь, прошли мимо них. Несколько десятков метров спустя плита кончилась.

– Стой, – вдруг приказал Авак. Он вытащил фонарь из рук Сеташа и направил луч света им под ноги. Они стояли на земле. Сквозь белую траву шла узкая, но плотно утоптанная тропинка. Сеташ не заметил ее сам, потому что все время пытался увидеть призраков вдали.

– Сваливаем? – с надеждой спросил Авак. Фонарь в его руках мелко дрожал.

– Нет. – Чувствуя странную убежденность, Сеташ пошел вдоль по тропинке.

– Ты чокнутый псих, – зашипел Авак. Несколько секунд он стоял в растерянности, а потом что-то надвинулось из темноты, и он бросился вслед за Сеташем.

Тропинка уперлась в грубо сработанную изгородь. За прозрачной проволочной сеткой возвышались матерчатые дома в форме конусов. Они стояли широким полукругом.

Сеташу пришло непонятное воспоминание из его второго сна. Шатры в степи – желтые, зеленые, красные, синие. Лошади – нет, агмаки – бегут кругом вокруг лагеря. Пологи откинуты. Ветер треплет ленты.

Ограждение тянулось от одной опоры хайва до другой, поднималось высоко вверх. Все пространство над лагерем было затянуто сеткой. В проволочных ячейках застрял крупный мусор.

Чувствуя частое дыхание Авака у себя за плечом, Сеташ толкнул рукой калитку. Та была открыта.

– Есть кто-нибудь? – тонким голосом спросил Авак. Ответом ему был тихий скрип. Ветер шевелил ткань, колебал проволоку.

Посреди лагеря тлел свежий костер. Его недавно залили водой. Сеташ наклонился и увидел, что на мокрой золе кто-то продавил надпись: «Оглянись».

Мальчик оглянулся. Луч фонаря побежал вдоль по изгороди. На мгновение Сеташ отчетливо увидел фигуру человека. Кто-то стоял за оградой, вцепившись в сетку руками. Во вспышке света сверкнули безумные синие глаза. Сеташ дернулся и выронил фонарь.

– Что!? – вскрикнул Авак.

Лагерь погрузился в темноту. Леденящий страх нахлынул и ушел, как одинокий порыв ветра. В темноте не раздавалось ни звука. Сеташ понял, что продолжает видеть очертания матерчатых домов, сетку и пятно кострища на земле. Он сделал несколько робких шагов, нашел фонарь и снова включил свет.

Авак стоял все на том же месте, где его застала темнота. Он был очень бледным, но казался относительно спокойным.

– Теперь ты тоже его видел? – спросил он.

– Да.

– Это его дом.

– Не знаю, – сказал Сеташ. – Это дом тех, кто умеет писать…

Все это что-то значило, но он никак не мог понять общий смысл. «Оглянись. Оглянись. Оглянись», – эхом повторялось у него в голове. Он оглядывался десятки раз, но только после этой надписи увидел странного преследователя. Сеташ провел по золе ногой, и слово исчезло.

У него за спиной раздался тихий всплеск.

– Тут в бочке вода, – сказал Авак. – Вроде чистая.

Они напились, наполнили бурдюк и спешно пошли обратно. Кроме калитки, воды и костра мальчики ничего в лагере не тронули. Это было явно не то место, где можно вести себя фамильярно.

У стены хайва Сеташ выключил фонарь.

– Что происходит? – глухо спросил он.

Ни одно пятно света больше не разрывало ровной поверхности стены. Всюду одинаковые колонны, одинаковые ребра рельсов, одинаковые зажимы и щиты.

– Может быть, мы его не видим? – испуганно спросил Авак.

– Может быть? – передразнил Сеташ.

– Дыра исчезла.

– Или ты заблудился. – Сеташ обернулся и в упор посмотрел на Авака.

– Я делаю все, чтобы тебе помочь, – с горечью ответил тот. – Я не знаю, где эта дыра.

Сеташ вздохнул и сел в песок.

– Прости, – сказал он.

Авак стоял и смотрел на него сверху.

– Что будем делать дальше? – спросил он.

– Будем искать выход в Лимб. Посмотри вверх и скажи, куда нам идти, чтобы найти дыру.

Авак запрокинул голову. Стена уходила ввысь, в бесконечную туманную темноту. В стороне от нее мерцали улицы среднего хайва.

– Мы в том самом месте.

– Но дыры-то нет! – Сеташ ударил руками по песку, и вокруг него закружились облачка пыли. Глаза мальчика вспыхнули в темноте. Было невозможно разобрать, отраженный в них свет или внутренний. Авак испуганно отступил.

– Пошел ты, – сказал он.

сых-ха-ха-ха…

сых-хи-ха…

Сеташ перевернулся на колени и включил фонарик. Луч ударил в бескрайнюю темноту. Иногда свет фонарика выхватывал основания опор, но больше там ничего не было.

сых-ха-ха-ха-ха…

Это было больше чем звук. Сам смех был лишь незначительной оболочка давящей волны настроения. Он несся сквозь пространство и сдвигал что-то в железных глыбах. Сеташ почувствовал, как мурашки танцуют у него на плечах.

– Почему у меня такое ощущение, что смеются над нами? – спросил Авак.

– Потому что мы ссорились, – ответил Сеташ. – Нам нельзя ссориться. На дне нельзя ссориться.

Он встал и обнял Авака. Тот удивленно на него посмотрел. Смех стихал в глубине.

– Пошли. Будем искать любой лаз. Тот же или другой. Будем идти вдоль стены, пока не найдем.

Но и битый час спустя стена оставалась неизменной. Она уходила вдаль монолитной полосой. Самая большая из щелей, которые в ней заметил Сеташ, была недостаточно широкой, чтобы просунуть в нее лезвие ножа. Почти ничего не изменилось, только где-то далеко во тьме хайва замаячили бесформенные строения. Быть может, это были основания колоссов.

– Знаешь, мы не то ищем, – вдруг сказал Сеташ.

– В смысле? – не понял Авак.

– Есть два варианта. Либо ты был прав, и дыра исчезла. Либо ты был не прав, и дыру надо искать в другую сторону.

– Значит, теперь ты хотя бы допускаешь, что я могу быть прав? – укоризненно спросил Авак.

Сеташ устало вздохнул.

– Должны были остаться следы…

Неожиданно Авак расхохотался и ударил себя по лбу.

– Ты чего? – удивился Сеташ.

– Блевотина! – воскликнул Авак.

Несколько мгновений Сеташ непонимающе на него смотрел, потом захохотал вместе с Аваком.

– После того, как меня вывернуло, – радостно продолжал Авак, – мы найдем это место даже в кромешной темноте по запаху. Вот уж не думал, что пригодится…

– Надо идти назад, – констатировал Сеташ.

Они повернули и пошли обратно.

– Знаешь, – сказал Сеташ, – если эта жуть посмеялась над нами, то сейчас мы посмеялись в ответ.

Авак торжествующе кивнул. Еще долго они продолжали улыбаться.

Теперь они шли вдоль стены в обратном направлении. Крохи света, пробивающиеся снаружи, показались Сеташу недостаточными, и он включил фонарь. Луч плыл по сцеплениям стальной решетки и один за другим выхватывал из темноты зажимы щитов.

– Это здесь! – воскликнул Авак, останавливаясь над влажным пятном на песке.

– Да. – Сеташ наклонился и показал пальцем на блестящую полоску, прорезавшую тело рельса. Царапина повторяла траекторию движения зажима.

– И следы от тросов, которые я вытаскивал из песка, – сказал Авак.

Сеташ осветил песок под их ногами.

– Он их тащил, потом смотал и унес.

– Мы не заблудились, – резюмировал Авак. – Кто-то закрыл дыру. Ее открывали двадцать человек. А он закрыл ее один.

Сеташ закусил губу и оглянулся на темный провал пустот хайва.

– Это синеглазый, – добавил Авак. – Я знаю.

Сеташу показалось, что он дрожит.

– Послушай, – сказал он, – мы не знаем, сколько их понадобилось, чтобы его закрыть. И потом, может быть, надо было просто выдернуть колодки.

Авак молчал.

– Прости. Я напрасно тебя обвинял, – сказал Сеташ.

– Да ерунда. Я боялся, что ты злишься. А теперь вижу, что ты не злой. Просто грустный и усталый.

Он протянул руку и погладил друга по голове. Сеташ удивленно моргнул. Авак улыбнулся.

– Тирта так делает, когда ничего не получается, – объяснил он.

Сеташ выключил фонарь, и все вокруг погрузилось в глубокий сумрак, разрезанный несколькими тонкими штрихами солнечных лучей.

– Будем ждать ночи.

– Зачем? – спросил Авак. – Пошли назад. Вдруг оно снимет цепь? Тогда мы останемся здесь навсегда.

– Когда зайдет солнце, стена остынет, и мы попытаемся снова приподнять этот щит, – упрямо ответил Сеташ. – Цепь можно было снять еще пару часов назад. Уж во всяком случае, это проще, чем закрыть эту створку.

– Ты рехнулся?

– Нет. Эти зажимы разжимали. Они слабее остальных.

– Да я не о том, – простонал Авак.

Сеташ лег в песок и прикрыл глаза.

– А о чем?

Авак сел в песок рядом с другом. Он долго молчал, не решаясь задать простой вопрос: «Неужели тебе все это так нужно? И что именно ты ищешь? Ты ведь сам не знаешь».

– Думаешь, без солнца станет холоднее? – спросил он несколько минут спустя.

– Да.

Авак растянул мешок и достал еду. Он боялся, что его снова вывернет, но все равно начал есть. Наступило молчание, перемежающееся нервным чавканьем. Умяв кусок хлеба с листьями хореса, Авак убедился, что его больше не тошнит, и принялся за второй ломоть.

В какой-то момент звуки прекратились. Сеташ приоткрыл глаза и увидел, что Авак подался назад, упершись руками в песок. Забытый кусок хлеба торчал изо рта мальчика.

Сеташ сел и включил фонарь. У одной из опор стоял человек. Он смотрел на Авака почти с тем же выражением, что и Авак на него. Наступила долгая пауза.

– Детишки, – наконец, сказал незнакомец. – Откуда вы здесь?

Он заслонился от света рукой с растопыренными пальцами. Его огромная тень корчилась на опорах хайва.

– Улм, – сглотнул Авак.

– Может, хватит меня слепить? – скрипуче сказал человек. – Откуда вы здесь?

Сеташ сунул фонарь в песок, но не отпускал его, как будто это было оружие.

– Мы спустились, – ответил он. Его звонкий голос испуганным эхом ускакал в темноту.

Незнакомец оторвался от колонны и сделал несколько шагов в их сторону. Он опирался на клюку. Стало видно, что это старик. Его одежда давно истлела и болталась бахромой лохмотьев.

– Спуститься нельзя, они разрушили все лестницы, – пробормотал он. – Спуститься нельзя, подняться нельзя, спуститься нельзя, подняться нельзя, не ходит никто никуда никогда.

– Мы скинули цепь и слезли по ней, – объяснил Сеташ.

– А как ты здесь оказался, если спуститься нельзя? – спросил Авак. Хлеб вывалился у мальчика изо рта и упал ему на колени.

Старик осмелел и, загребая песок ногами, пошел к детям.

– Я не спускался. Я свалился.

– Неокский фарт, – сочувственно кивнул Авак.

Придонник испуганно замахал руками.

– Я очень много пил там, наверху, а неоки спасли, спасли меня. Натянули одеяла там, куда я должен был упасть, представляешь, мальчик? – Он протянул дрожащую руку и коснулся плеча Авака. Тот вздрогнул, но не отстранился. – Не говори о них в шутку. Они видят будущее.

Наступила долгая пауза. Обе стороны изучали друг друга. Сеташ собирался расспросить о неоках, но Авак его опередил.

– Ты в моем ботинке, – сухо сказал он.

– А? – удивился старик. Его глаза были большими и белесо-бледными, и все же Сеташ подумал, что этот человек выглядит куда лучше, чем Ро-Ро, даже лучше, чем Саан.

– Я вчера днем потерял ботинок. Думаю, он упал в той стороне, – с напором сказал Авак.

– И верно. – Старик неловко сел в песок и расшнуровал ботинок. – Так редко что-то падает сверху… А можно мне хлеба?

– Конечно, – ответил Авак, удивленный легкостью бартера.

– Коленки гнуться не хотят, – пожаловался придонник. Его ломкие седые волосы неровными гребешками торчали во все стороны. Авак протянул ему хлеб. Старик ухватился за ломоть, но зубов у него не было. Лист хореса никак не хотел отрываться. Тогда придонник рассердился и затолкал в рот все целиком. Мальчики немного испуганно смотрели на это зрелище.

– А фто, – прочавкал старик, – ативок ыл рям по ноге. Дай еще.

Авак дал. Старик съел второй ломоть и сыто рыгнул.

– Меня Авадис зовут, – дружелюбно сказал он. – А вас?

– Сеташ.

– Авак.

– Значит, ты видел неоков? – спросил Сеташ.

– А то. Каждый день.

– У них голубые глаза? – спросил Авак.

– Разные.

– А они ничего плохого не делают?

– Они-то? Странные они, кто их разберет. Вас вон как испугались. Меня спасли. А кто другой придет – не знаю, что они с ним сделают.

– Кто-то из неоков знает грамоту? – спросил Сеташ.

– Они научились писать несколько лет назад. С тех пор пишут на стенах, на колоннах пишут.

– Все сразу?

– Да, а что ж такого? Пять лет назад они научились срезать волосы, и все друг друга постригли. И меня вот постригли. – Старик похлопал себя рукой по голове.

– Сколько же ты здесь? – ужаснулся Авак.

– Семь лет. Зарубочки ставлю. – Авадис рыгнул. – Дай еще.

Авак снова полез в мешок, но Сеташ дернул его за рукав.

– Авак, – предостерег он.

– Что?

– Еда может понадобиться нам самим.

Старик закусил губами среднюю фалангу большого пальца и начал раскачиваться, с голодным безумием глядя на мешок с едой.

– Бедный, бедный Авадис, – пробурчал он, грызя палец.

Авак укоризненно посмотрел на Сеташа.

– Но это правда, – сказал Сеташ.

– Мне плевать, – ответил Авак и протянул Авадису еще ломоть.

Старик съел хлеб и вдруг расплакался. Он улыбался сквозь слезы и неловко отмахнулся, когда Авак попытался что-то ему сказать.

– Много еды, – простонал он. Мальчики в растерянность ждали, когда он успокоится, и не осмеливались больше задавать вопросы.

– Я не сумасшедший. – Авадис вытер мокрое лицо о лохмотья рукава и глубоко вздохнул. – Я семь лет не видел человека. Семь лет искал выход. Семь лет ждал. – Его губы задрожали, и он стыдливо закрыл лицо руками.

– Мы не думали, что ты… – попытался его утешить Авак.

– А неоки? – спросил Сеташ.

Авадис отнял руки от лица и повернулся к Сеташу. Казалось, он вдруг снял с себя маску безумия.

– Неоки не люди. Они жуткие. – Он машинально пригладил волосы руками. Стало видно, каким когда-то мог быть этот человек.

– Почему ты начал пить?

Авадис усмехнулся.

– Я был правой рукой Гира, – медленно сказал он. – Но когда мы штурмовали ворота, погибли все, кого я любил.

– Ворота? – Сеташ ничего об этом не знал.

– Гир, – прошептал Авак. Старик посмотрел на него отсутствующим взглядом. В его глазах стояла смерть.

– Считай, что встретил знаменитость. Я больше не хочу говорить о себе. Зачем вы спустились на дно?

Сеташ вытащил из кармана камень и молча протянул его старику. Авак тихо затянул мешок с остатками еды и отложил в сторону, будто хотел оградить Авадиса от искушения, но старик даже не проследил за ним взглядом. Он взял камень.

Казалось, что Авадиса ударило током. Его глаза закатились, длинная иссохшая рука напряглась и побелела, по телу прошла судорога. А потом камень вылетел из его руки и, описав высокую дугу, упал в песок. Сам Авадис откинулся на спину и лежал не шевелясь. Авак машинально потянулся и подобрал камень.

– Сеташ, он показывает больше!

Авадис хрипло вздохнул. Сеташ вывернул камень из пальцев Авака. Взгляд рыжеволосого мальчика сфокусировался. Он посмотрел прямо на Сеташа.

– Ты сам-то можешь его посмотреть? – спросил он.

– Да, но не так, как вы. Уже смотрю. – По лицу Сеташа прошла странная тень, глаза засветились чуть ярче. Авак присмотрелся к нему и понял, что Сеташ сейчас сам как часть этого камня. Прошла долгая минута.

– Ну и напугал ты меня, парень, – тихо сказал Авадис.

Сеташ пошевелился и с задумчивой улыбкой начал вертеть камень в пальцах.

– Мы очень близко.

Авадис с трудом сел. Стало видно, как сильно он дрожит.

– Что это такое? – спросил он.

– Часть моего сна, – ответил Сеташ. – А камень – вещь из моего сна.

– Значит, правда, правда все, что они сказали, – прошептал Авадис. На мгновение он умолк, а потом продолжал:

– Неоки приказали мне пойти к вам и вести вас.

Его глаза отражали редкий свет, лившийся сквозь щели в стене хайва, и мерцали в полутьме, как две игрушечные луны, жесты снова были исполнены сумасшествия. Перемена была разительной, и на мгновение Сеташу показалось, что Авадис, настоящий Авадис, перешел в камень, с радостью покинув свою кошмарную жизнь и дряхлое тело. Остался Авадис безумный.

– Я проведу вас по следу вашей судьбы, мальчики, – изрек он. – Ведь этого ты хотел, Сеташ? Найти то место из камня?

Сеташ медлил с ответом. Авак смотрел на него с испугом и тайной надеждой.

– Да, – наконец, ответил он.

Глава 10

КТО ОНА ТАКАЯ?

Десять минут Саан сидел на крыше и пытался осознать случившееся. Потом он увидел возвращающуюся Ати и решил, что лучше бы ему потихоньку отсюда уйти. Он с усилием растянул веревку на поясе и начал ее стаскивать через голову. Тем временем Ати почти дошла до трапа домика и, озираясь, остановилась. Несколько раз ее взгляд слепо скользнул по крыше. «Меня ищет», – подумал Саан, – «но не видит». Он скинул веревку и собрался соскользнуть вниз.

– Саан? – воскликнула Ати. Она смотрела прямо на него. Саан вздрогнул, веревка упала ему на плечи. Он сжался и замер, но ничего не происходило. Ати сделала уверенный шаг в его направлении, но вдруг остановилась. Ее взгляд начал растерянно шарить по крыше домика.

«Она снова меня не видит», – подумал Саан. Осторожно, как будто дело было в повадке его движений, он приподнял страховку. Он хотел оставить канат на крыше и проскользнуть мимо жены. Взгляд Ати остановился прямо на нем.

– Как ты это делаешь? – холодно спросила она.

«Опять видит», – понял Саан. «Как я это делаю?» – поинтересовался он у самого себя. Он стоял на коленях и держал веревку над головой, и тут до него дошло. Он опустил веревку обратно себе на плечи.

– Прекрати исчезать! – крикнула Ати.

– Волшебная веревка? – вслух спросил Саан.

Он никак не мог поверить в свое открытие. Ати соображала быстрее. Она ринулась вперед и перекрыла собой трап. Саан понял, что он в ловушке. Волшебная веревка привязана к крыше дома. Он привязан к волшебной веревке. Разрушая остатки конструкции, он схватился за треногу фонаря, и попытался одним из металлических прутьев разжать узел. Но Сеташ хорошо вязал узлы. Слишком хорошо.

Ати медленно надвигалась. Ее слабостью было то, что она не знала о слабости Саана и каждое мгновение ожидала, что он попытается проскользнуть мимо нее. Она шла, слегка расставив руки, ее сузившиеся от напряжения глаза вперились в крышу. Саану показалось, что они изменили оттенок своего цвета и стали зелеными, как у загадочного пришельца. «Зачем я ей так понадобился?» – испуганно подумал Саан. «Она хотела накормить тебя отравленным обедом», – пискнула истерическая мысль. «Изнасиловать, как во сне», – хрипло сказала другая мысль. «Она никогда тебя не отпустит», – прошептала третья.

Саан утроил усилия. Узел поддался, и все же он не успевал – Ати начала подниматься по лесенке. Ее движения были медленным, но точными. «Скоро она будет на крыше, и тогда я пропал», – подумал Саан. Он пробежал глазами по улице. Она была почти пуста. По ней шел только один человек.

Казалось, время остановилось.

Пешеход был немолод. Он задумчиво рассматривал дома, пока, наконец, его взгляд не остановился на взбирающейся на крышу женщине. Он пошел прямо к ней. На мгновение сознание Саана прошила безумная мысль, что это Наргон. Но человек приблизился, и оказалось, что он мало похож на странника из пустыни. У него было красноватое лицо, темные глаза и жесткие топорщащиеся усы. Прежде чем заговорить, незнакомец вытер лицо шейным платком.

– Это дом Саана и Ати? – устало спросил он.

Женщина удивленно обернулась.

– Да.

– Вы ночью сказали дозорным, что у вас потерялся мальчик. Он так и не вернулся?

Ати медленно спустилась на трап.

– Нет.

– Я занимаюсь пропажами людей. К сожалению, на Калинмине это обычное дело. Вы, значит, Ати?

– Да.

Незнакомец поднял глаза вверх.

– А Вы Саан?

Саан вздрогнул. Ати метнула на крышу яростный взгляд, но ничего не сказала.

– Вы меня видите? – глупо спросил Саан.

Незнакомец усмехнулся.

– А что? Не должен?

– Ну да, я – Саан, – сознался Саан. Ничего лучше он не придумал. В его голове безумным хороводом кружились мысли: «Она меня не видит. Зеленоглазый исчезающий молодой человек меня не видит. А этот парень меня видит».

– Может, пригласите в дом?

– Конечно, – холодно ответила Ати.

– Вообще-то, к нам уже посылали человека, – сказал Саан.

Пришелец высоко поднял седеющие брови.

– Это очень странно.

– Что ты несешь? – вдруг взвилась Ати. – Совсем перепился? Никто к нам сегодня не приходил!

Она обращалась к мужу, но не видела его, и от этого ее крик выглядел особенно странно. Человек Гира от нее отстранился.

– Будет лучше, если вы расскажете не только о мальчике, но и о том, кто приходил до меня.

– Хорошо, – неуверенно ответил Саан. – Я сейчас спущусь. Только отвяжу веревку.

Человек Гира вошел в дом, внимательно озираясь по сторонам. Саан последовал за ним. Пахло необычайно вкусно, и он удивился. Обычно стряпня Ати была просто съедобной, но сейчас она обещала какое-то особое, таинственное наслаждение.

– Вы недавно въехали, или к вам забирался вор?

– Нет, – удивленно ответил Саан. – А почему Вы спросили?

– Вещи. – Сыщик показал на пейшаты. – Их как будто все перебрали. Ни пыли, ни порядка. Так обычно не бывает.

– Садитесь, – пригласила Ати обоих мужчин, потом повернулась к гостю, улыбаясь. – Вы пришли как раз, когда я звала мужа обедать. Только он спускаться не хотел. Боюсь, все остыло.

Гость ответил на ее улыбку, но свой шейный платок растянул с задумчивым видом. На ткани был белесый след, и Саан сочувственно подумал, что бедняга, наверное, все утро шатался по местам, куда лучше не заходить без респиратора.

– Меня зовут Мерек, – представился пришелец. – Спасибо, конечно, но, боюсь, я вас объем.

– Пусть Вас это не беспокоит, – отозвалась Ати. В центре комнаты была накрыта лучшая скатерть. Саан ощутил укол совести. Что, если жена пыталась устроить ему праздник, а он в своем безумии начал от нее прятаться? Он подумал снять с пояса веревку, но как только коснулся ее, женщина оглянулась. Она все еще его не видела, но ее взгляд прошел прямо сквозь место, где он стоял. Саану это не понравилось. Ати достала третью тарелку, снова улыбнулась. «Что-то в ней изменилось», – подумал Саан.

– Как Вы зарабатываете на жизнь? – спросил Мерек.

– Я рыбак, – ответил Саан.

– И если бы он так не пил, мы бы все еще жили над рекой, – добавила Ати, перекладывая угощение на тарелки. Мерек дипломатично не отреагировал, только смотрел, как движутся руки женщины. Саан не ответил. Ати была слишком странной, чтобы на нее обижаться. Еда тоже была странной.

– Спасибо вам, – с благодарностью сказал Мерек. – Вы очень гостеприимные хозяева. А то целый день ходишь по городу – ни поесть, ни передохнуть…

Саан продолжал рассматривать обед. Вроде ингредиенты были все те же: крупа-чалка, филе безымянной рыбы, красные водоросли, листья хореса, еще какая-то трава. Мерек зачерпнул ложку каши, расплылся в добродушной улыбке.

– Ваша жена потрясающе готовит. Жаль только, маловато получается на троих. Расскажите о мальчике.

– Ну, – сказал Саан, – его зовут Сеташ. Ему… – Он взял ложку и застыл в задумчивости. «Сколько же лет Сеташу?» Саан толком не помнил, сколько было младенцу, которого они взяли. Он уже собирался сказать первое, что придет в голову, когда его раздумья перебило некое ощущение. Казалось, кусок каната у него на животе нагревается. «Не ешь это», – сказал внутренний голос. Саан испуганно посмотрел на Ати. Она обмакнула ложку в кашу, но есть не начинала. Что, если голос прав? Саан внезапно принял решение.

– Знаете, я не очень хочу есть, – сказал он. – Потому и медлил на крыше, аппетит нагуливал. Если Вам нравится, берите мою порцию.

Саан сам удивился тому, как складно врет. Мерек посмотрел на него с недоверчивым удивлением.

– Ладно. Так что Вы говорили про мальчика?

Лицо Ати оставалось бесстрастным, но Саану померещилось в нем что-то от того свирепого выражения, которое было у нее, когда он исчез. Это наблюдение окончательно убедило его в правоте таинственного голоса.

– Ему двенадцать лет, – растерянно закончил Саан.

Мерек подождал, не добавит ли он что-то еще. На мгновение Саан ощутил на себе прямой взгляд его внимательных глаз.

– Мальчик больше похож на Вас или на Ати?

– На… на… на меня, – пролепетал Саан. – У него карие глаза, и светлые волосы, только глаза светлее и ярче, а волосы гуще. – Он глупо усмехнулся. – Я нормально отвечаю?

– Конечно. Вы же не на допросе. Я пытаюсь помочь. Можете что-то добавить к описанию мужа? – обратился сыщик к Ати.

Женщина немного подалась вперед.

– Да. Когда мальчик ушел, на нем был свободный кес бело-желтого, почти бесцветного оттенка, матерчатые сепат. Ботинки у него хорошие, из коричневой кожи.

– Нет, – не слишком уверенно возразил Саан. – Ботинки это правда, а вот верх… Вспомни, он ушел в том старом сереньком детском дерте. У которого еще пятно на боку. Нам его Кеч за так отдал.

– Да, может быть, – без выражения сказала Ати.

– Ну… на ботинки редко смотрят, когда опознают человека, – усмехнулся Мерек. – Возможно, зря. Что-нибудь особенное в интересах мальчика есть?

Саан задумался.

– Он умеет читать.

Ати машинально кивнула. У Саана вдруг появилось чувство, что для нее все эти сведения о Сеташе в новинку, будто она сама тоже была сыщиком, вроде Мерека, и тоже искала пропавшего.

– Он уже подмастерье или ходит в школу? – спросил Мерек.

– Нет, он просто… научился… мы читали надписи на всем.

– Надо же. А где он бывает? Друзья есть?

– Как-то не сложилось. Наверное, потому что мы постоянно переезжали.

– Вы с ним куда-нибудь ходите?

– Я несколько раз брал его на дно, – сознался Саан. – Я знаю, что детям там лучше не бывать, но ему было очень интересно.

Ати молчала.

– Ладно. – Мерек доел и даже вытер тарелки корочкой хлеба. – Спасибо вам большое, было очень вкусно.

Ати кивнула. Мерек поднялся.

– Я запомню все, что вы сказали, но, по правде говоря, больше шансов, что мальчик вернется сам, чем что мы его найдем. Если вернется, обязательно скажите дозорным. Чтобы я больше о нем не думал.

– Конечно, – обещала Ати.

Саан тоже встал.

– Мне вообще-то надо заплатить Горву за веревку, – поспешно сказал он, и увидел, как в Ати в мгновение ока снова вспыхивает ярость. Он ускользал от нее.

На улицу мужчины вышли вместе. Немного не доходя до ее конца, Саан воровато зыркнул назад. Ати шла за ними. Она дала им оторваться почти на сотню метров, и теперь осторожно кралась, стараясь держаться в тени или за спинами других людей. Она по-прежнему не видела мужа, и, судя по всему, ориентировалась по Мереку. Сейчас Саан заметил, что изменилась даже ее походка. Раньше в движениях Ати ничего не было: она просто переставляла ноги, чтобы перебраться из одного места в другое, таскала свое тело вместе с сумками или вместе с маленьким Сеташем. Сейчас она выглядела неуверенной и одновременно грациозной. «Люди так не ходят», – с невыразимым отвращением подумал Саан.

– Увидел что-то необычное? – насмешливо спросил Мерек. Саан вздрогнул и резко оглянулся на голос попутчика. Мерек показывал рукой за поворот. – Мне в ту сторону.

– И мне, – промямлил Саан.

За поворотом улица круто взяла вверх. На лбу у Мерека выступила испарина. Он вытер лицо шейным платком.

– Знаешь, сначала я подумал, что вы с женой наркоманы. Но чем дольше я за вами наблюдал, тем более странным кажется мне все происходящее. – Он явно не ждал ответа, просто рассуждал вслух, следя за выражением лица собеседника. – Может, ты и сам плохо понимаешь, что происходит?

– Может быть. – Саан с надеждой посмотрел на собеседника. Этот умный официальный человек мог бы что-нибудь ему объяснить, успокоить. Саан чувствовал, что в нем нарастает желание выговориться. Но он не знал, что сказать.

– Мне показалось, ты боишься своей жены.

– Она идет за нами, – тихо сказал Саан.

– Я знаю, – невозмутимо ответил Мерек. – Я тоже часто слежу за людьми и могу сказать, что она делает это очень профессионально. Не хуже, чем готовит. – Он вдруг взял Саан за плечо, встряхнул. Его рука оказалась неожиданно тяжелой и сильной. – Кто она такая?

Саан съежился.

– Ати, – ответил он.

– Мне тяжело дышать. – Пальцы Мерека еще сильнее впились в плечо Саана, испарина, проступившая на лице, была темной и маслянистой, и ничуть не походила на пот. Он из последних сил тащил собеседника вперед. – Кажется, твоя Ати меня отравила. Кто она на самом деле?

– Моя жена, – пролепетал Саан. – Мы вместе тринадцать лет.

Мерек снова вытер лицо шейным платком.

– А это лавочка Горва, – добавил Саан.

– Он хороший человек?

– Думаю, да, – удивленно ответил Саан.

– Пошли к нему.

В какой-то момент все поменялось, и уже не Мерек тащил Саана вперед, а Саан помогал ему идти. Двое мужчин ввалились в веревочный дом. Саан не удержал спутника, и сыщик растянулся на полу. К счастью, все здесь было довольно мягким.

– Горв! – испуганно воскликнул Саан. – Я шел заплатить тебе за веревку, а этому человеку стало плохо.

Торговец уже склонился над упавшим.

– Он же истекает кровью через кожу! Помоги мне.

Они вдвоем перевернули Мерека лицом вверх. На его губах пузырилась черная пена, но дыхание постепенно выравнивалось. Только в глазах появилась странная пустота. Они были как темные провалы.

– Что же нам делать? – в отчаянии спросил Саан.

– Назови мне свое имя, чтобы я знал, кому подчиняться сегодня и впредь, – жутким, автоматическим голосом ответил Мерек.

Горв в ступоре смотрел в лицо сыщика.

– Как мило, – вдруг сказал женский голос.

Саан обернулся и с ужасом увидел Ати, стоящую на пороге. Она издевательски улыбалась.

– Мое имя… – начала женщина, но ее голос почему-то захлебнулся. Она потеряла равновесие и упала.

– Горв, – потерянно позвал Саан.

– Слушаюсь и подчиняюсь тебе, Горв, – отозвался Мерек.

В наступившей тишине Ати на пороге поднялась на четвереньки. Ее лицо было искажено безумной яростью.

Кабинет был отделан деревом. На полу лежал огромный узорчатый ковер, его черно-красный ворс блестел в полутьме. В камине горел живой огонь. Стекла были темными. Сквозь них залитый солнцем верхний город казался коричневым, как будто был изготовлен специально под цвет стен.

За широким столом, установленным почти в самом центре кабинета, сидел молодой человек. По правую руку от него была стена-окно, по левую – камин. Его лицо с правильными чертами казалось удивительно темным. Аккуратно уложенные черные волосы обрамляли смуглую кожу и падали на золотистые эполеты черного дерта.

Дверь тихо открылась, и в комнату вошел второй молодой человек. У него были светлые волосы и невообразимые зеленые глаза. Он улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. На плече у него висела маленькая прямоугольная сумка. Он был в тонком серебристом турите. Свои остроносые лаксы юноша оставил у входа в кабинет. Он казался голым. Кео Лу посмотрел на его нежные босые ноги, утонувшие в ворсе ковра, и осторожно засучил рукав.

На смуглой коже руки было видно темное пятно.

Свайр прошел под выключенной люстрой из матового желтого стекла и остановился перед столом Кео Лу. Черные панели мониторов медленно утягивались в тонкие прорези в его поверхности. Свайр наклонился и коснулся темного пятна на руке Кео Лу. Тот не вздрогнул, лишь его лицо на несколько секунд окаменело.

– Что делать с Ати? – спросил свайр.

– Пока ничего. Пусть остается твоей. Тебе же не в тягость управлять несколькими телами сразу?

– Я становлюсь невнимательным. Несколько раз говорил от ее имени в мужском наклонении. – Свайр чуть усмехнулся. – Даже забавно.

– Она еще может пригодиться.

Раздался короткий щелчок. Кео Лу вскинул здоровую руку и развернул голограмму.

– Фея, – сказал он.