Часть третья

ВРАГ

Глава 11

ДОРОГА ПАМЯТИ

Отряд растянулся. Авадис шел впереди. Через шаг он опирался на клюку. Сеташ, шедший вторым, все время смотрел в спину проводнику, невольно отмечая уверенность, с какой этот человек шагает в кромешную темноту. Мальчик по-прежнему обводил пространство вокруг лучом фонаря, хотя Авадис в этом совершенно не нуждался.

Авак шел последним. Тропинка петляла между обрушившихся каменных глыб, потом дно пошло под уклон, и путники пересекли несколько грязных ручейков, сбегавших вниз и растворявшихся в пористой поверхности скал. После очередного нагромождения камней тропинка завела их на дно глубокого ущелья, стены которого составляли колоссальные обломки неведомых строений. Необхватное туловище рухнувшей опоры хайва лежало поперек хода, вместе со стенами тоннеля образуя подобие высокого дверного проема. Авадис, не раздумывая, прошел в него. Мальчики последовали за ним.

– Здесь осторожно, – глухо предупредил Авадис. Сеташ опустил фонарь. Они шли по узкой кромке из древних карстовых сланцев. Полупрозрачные камни сверкали в лучах фонаря, а ниже была пустота. Черный провал не имел дна, и лишь слабый проблеск сланцев говорил о том, что у подземного ущелья есть другой берег.

– Демоны земли еще возьмут свою дань, – безумно усмехнулся Авадис. – Так неоки говорят. Да. Неоки говорят, пол-хайва уйдет в полую землю.

Ступеньки, прорубленные кем-то в скале, уходили вниз. Сеташ не хотел думать о том, кто их прорубил. В далекой глубине карниз из сланцев расширялся и превращался в подобие каменистой долины. Луч фонарика на такие расстояния не доставал, и она была видна лишь потому, что в ней горели огни. Там, вдали, тело скал покрыли странные фосфоресцирующие зигзаги, источавшие слабый голубой свет. Из разлома поднимался туман, и невозможно было понять, чем эти светящиеся фигуры являются. Это могли быть колонии каких-то микроскопических существ, но могли быть и улицы какого-то неведомого подземного города.

Авадис молча шагал вперед. Вскоре они повернули. Ущелье осталось по левую руку, и теперь они шли по странному тоннелю с треугольным сводом. Пахнуло жаром; под ногами зашуршал песок, от стен отскакивал эхом перестук мелких камешков. А через несколько минут они увидели свет. В своде тоннеля была дыра размером с кулак, ярче фонаря Сеташа. Сквозь нее было видно синеву неба.

Авадис остановился и, зажмурившись, ударил клюкой в потолок. Авак испуганно вскрикнул. Свет фонаря стал мутным. Струи песка заскользили вниз, потом обрушился целый пласт. Сеташ закашлялся. А старик, хрипло смеясь, продолжал орудовать палкой. Когда он закончил, и все смогли открыть глаза, оказалось, что они стоят на дне неглубокой песчаной воронки посреди пустыни.

Авак начал смеяться вместе с Авадисом. Сеташ задумчиво улыбался. Их волосы, плечи и лица были запорошены песком. Пыль скрипела на зубах. Авак помотал головой, и вокруг него рассыпался маленький песчаный вихрь.

– Закрой глаза, – приказал он. Сеташ подчинился, и Авак осторожно отряхнул его лицо. Потом не удержался и дернул приятеля за нос.

– Можешь открывать, – сказал он.

Сеташ открыл глаз.

– Небо! – воскликнул он и полез наверх. Подъем был нетрудным. Под песком обнаружилась крутая лестница с шершавыми ступенями из теплого камня.

Стена хайва возвышалась над пустыней. Они прошли достаточно далеко, чтобы ее подножие скрылось за барханами, и все же Сеташ понял, что они были под землей не больше получаса. Солнце садилось – огромный красный диск светила висел над самым горизонтом, окутанный сверкающим маревом пыли. Менее яркая копия солнца отражалась в стене хайва. Перекати-поля приобрели странный розоватый оттенок, песок казался темно-оранжевым.

Из провала выбрался Авадис.

– Вот она, великая и ужасная Мави… – прокряхтел он.

Авак, восторженно озираясь, высунул голову из дыры. Он казался совершенно счастливым.

– Идем? – спросил Сеташ.

Согнувшись в пояснице и прикрывая глаза рукой, Авадис посмотрел на закат.

– Рано, – сказал он и опустился в длинную тень бархана.

Фея сладко потянулась. Тонкая ткань покрывала заскользила по ее телу, и она невольно отметила, как все-таки увеличилась за последнее время ее грудь. Она насмешливо улыбнулась. Ей нравилось думать, что грудь не имеет для нее никакого значения.

Пробуждение было приятным. Солнечные лучи падали на высокий балдахин кровати, сверкали блестки на белом кружеве. Тяжелые листья растений колыхались на теплом ветру, задевая вершину балдахина. Спальня незаметно переходила в оранжерею: в двух метрах от постели по поверхности широкого бассейна дрейфовали кувшинки.

Фея достала до тумбочки, вытащила сигареты и зажигалку, закурила. Пепельницы не было. В этом доме они вообще не водились. Она снова насмешливо улыбнулась, но на этот раз улыбка относилась не к ней самой. Она курила осторожно, старалась не ронять пепел на кровать и стряхивала его в открытый ящик тумбочки. К чему попусту злить мать?

Докурив, она нашарила под подушкой браслет-коммуникатор. Опять стянула его во сне. «Глупая вещь сон, – подумала она, – совсем не контролируешь себя, и отнимает время». Она застегнула браслет на запястье, вызвала голограмму. Писал Кео Лу.

«Нашел дом второго. Его не видели там два дня».

Ее мысли вернулись в недавнее прошлое, и лицо тут же стало злым. Два дня назад ее обманули. Жалкие бродяги. Продали ей вещь, которая исчезла восемь часов спустя.

«Молодец», – написала она, – «Скоро увидимся».

Умывшись и накинув халат, она по колено в воде пошла в соседнюю комнату. Воздух пах цветами. Кувшинки, качаясь, отплывали от ее ног. Камни дна были теплыми. Мелководная часть бассейна подходила вплотную к окну, и в детстве ей нравилось стоять здесь и брызгать на стекло водой. После этого можно было смотреть на город сквозь капли: все формы искажались, ребра мостов и небоскребов начинали кривиться, будто бы стекая вниз вместе с водой. А еще ей нравилось нырять и смотреть на город из-под воды сквозь стеклянную стену бассейна.

Пригнувшись, она прошла под маленьким садовым мостиком и вышла на теневую сторону дома. Здесь было меньше зелени. Длинный прямоугольный зал по диагонали разрезала пешеходная дорожка, под которой плескалась вода. Огромный бассейн снизу подсвечивали мощные софиты, свет в помещении казался голубым. Сквозь широкую волнующуюся воду плыла женщина, выкидывая руки высоко вверх и резко опуская их вниз. Ее длинные волосы плыли вслед за ней. Она двигалась быстро, брызг почти не было.

– Доброе утро, мама, – бесстрастным голосом сказала Фея. Плавать вместе с матерью она не хотела, и поэтому поднялась на пешеходную дорожку. Ее мокрые следы цепочкой протянулись по теплому металлу. Женщина повернула к ней лицо, посмотрела сквозь волну, остановилась. Ее звали Иранис, и Кео Лу полностью описал ее в трех словах: «Худая, истеричная, властная». Грубо, но точно. Фее нравилось.

– Здравствуй, дорогая. Ты опять курила?

– Нет.

– Не ври, я это чувствую, – надменно заверила ее Иранис, подплывая ближе. Обычный утренний ритуал. – Ну-ка, подуй на меня.

Фея села на корточки и старательно подула. Иранис ничего не заметила ни в запахе ее дыхания, ни в выражении лица. Благодаря матери она начала учиться лжи еще в пять лет, и с каждым годом делала это все лучше.

– Хочешь, позавтракаем вместе?

– Прости, мама, но меня опять ждет Кео Лу.

Иранис снисходительно улыбнулась. Это тоже было частью утреннего ритуала.

– Удивительно, и как этот человек находит на тебя столько времени?

Фея поднялась и через другую дверь вышла из голубой комнаты.

Кео Лу опустил свой маленький юркий ринкар на стоянку мирского вокзала. Он вел одной рукой, другая, больная, лежала на подлокотнике. Он не стал опускать рукав, когда выходил из своих апартаментов, и сейчас его предплечье находилось в распоряжении свайра. Зеленоглазый юноша гладил язву подушечками пальцев. Темные капли поднимались сквозь кожу Кео Лу и впитывались в руку свайра.

– Если все сработает, как надо, дымка приведет тебя туда, где мальчишек видела Фея, – бесстрастно сказал Кео Лу.

Свайр кивнул. С тех пор как ринкар остановился, они оба смотрели на безмолвный химический спектакль, разыгрывающийся на свободном пространстве между лобовым защитным экраном и пультом управления машины. Там стояла чашка Сеташа. На ее ручке появился маленький скол. Осколок лежал рядом с чашкой внутри мензурки с пульсирующей фиолетовой жидкостью. Чем меньше в мензурке становилось жидкости, тем больше над ней скапливалось пара. Он вырастал над сосудом, как маленький клубящийся гриб, и застывал, не спеша растворяться в воздухе.

– Пора? – спросил свайр.

– Пора, – согласился Кео Лу.

Свайр легким движением опустил рукав своего старшего, собрал дымку в кулак и выпрыгнул из машины. Не оборачиваясь, он пошел в направлении вокзала. Из-под пальцев его руки лилось сумеречное фиолетовое мерцание. Кео Лу тронул пульт, и ринкар скользнул в сторону ресторана Ила. Шестиногий аппарат отталкивался от дороги как водомерка от воды.

Фея остановила свой ринкар на площадке у рурского моста и, не выходя из машины, стала ждать Кео Лу. Ей нравился нижний город – плинты и правящие ими дайны казались ей важнее, чем верхний город, Совет Девяти и Легион. Людей здесь было больше, они были разнообразнее, грубее, сильнее. Если разбудить плинты и заставить пойти войной наверх, то в одночасье рухнет все, что там есть, в том числе и ее мать. Эта мысль щекотала. В какой ужас и ярость пришла бы Иранис, узнав, что ее дочь почти каждый день завтракает в Ила! Фее нравилось низкое благоговение владельцев заведения, нравилась острая еда простолюдинов. При этом она не была идеалисткой и прекрасно понимала, что без сопровождения на улицу выходить нельзя. Обычно ее невидимой тенью сопровождал свайр, но сейчас он был занят ее же маленькой проблемой. Поэтому она ждала Кео Лу.

Утром площадка была почти пустой. Фея заметила своего странного партнера издалека. Одетый, как обычно, в черное, он быстро, но не торопливо пересекал площадь. Его лицо было темным, совершенно симметричным, вызывающим и при этом незапоминающимся. С большого расстояния могло показаться, что у него военная выправка, однако ближе Фея всякий раз замечала странную скованность его движений, свойственную очень больным людям.

Однажды она спросила его об этом, и Кео Лу ушел от ответа. Больше она вопрос не повторяла. Она вообще не повторяла вопросов, потому что знала, как сильно другим людям хочется знать, что для нее важно, и старалась не давать им такой возможности.

Свайр прошел через вокзал. Сначала он ничего не нашел: в перерыве между рейсами Зарна огромная, одетая энергетическим куполом платформа оставалась почти пустой. Юноша пересек ее по диагонали, но так ничего и не почувствовал. Тогда он повернул и пошел вдоль края платформы. Где-то здесь была дверь поезда, из которой мальчик вышел. Свайр был как ищейка, старающаяся взять след.

На самой середине платформы он ощутил оживление ледяной энергии у себя в руке. Он посмотрел на сжатый кулак. Фиолетовый свет стал немного ярче. Повторяя траекторию движения Сеташа, свайр описал зигзаг и остановился у лавочки. Мальчик сидел здесь. Почувствовав на себе взгляд одного из дежурных легионеров, свайр обернулся и подмигнул серебристому забралу. Солдат вздрогнул и отвернулся. Забавно, когда огромный вооруженный мужчина пугается хрупкого юноши.

Впрочем, развлекался он недолго. Далекая желтая полоска на горизонте притянула его взгляд. Отсюда Сеташ смотрел на Мави. Свайр поднялся и рысцой пошел по следу. Он не сомневался, что скоро найдет то место, где Фея встретила Сеташа. Выходя со станции, он изменил настройки своего турита. Умный костюм принял вид потертого дерта. Теперь можно было спуститься в нижний город, не привлекая к себе лишнего внимания.

Солнце над Мави зашло, но свет дня еще оставался в небе. Вековые колдобины тракта были похожи на морщины земли, прорезанные в плотно сбитой, потрескавшейся от жары глине. Местами сыпучие откосы барханов заступали на дорогу, и троице приходилось месить песок.

Сеташ достал камень, и тот светился в его руке как маленький маячок. Хайв приближался. Колоссальные башни ворот выросли от неба и до земли. Наступил момент, когда с вершины бархана они увидели темнеющую пасть рукотворного ущелья, в которое уходила дорога.

– Ты все время видишь видения? – встревоженно спросил Авак.

– Да.

Они прошли еще несколько десятков метров, и тут Сеташ остановился. Он дышал медленно-медленно, потом всхлипнул и опустился на колени. Камень безумными вспышками пульсировал у него в руке. Он был на краю дороги, на том самом месте, где когда-то Наргон дал Ати два часа.

– Я… – начал Сеташ, но не смог договорить и умолк. Авак опустился рядом с ним на корточки, заглянул в лицо друга и замер.

Авадис прошел еще с десяток метров, потом оглянулся.

– Эй, – позвал старик, – до ворот-то мы не дошли.

На его оклик никто не отреагировал. Сеташ начал плакать. Авак беспомощно взмахнул руками.

– Я не думал, что такое будет, – жалобно сказал он. – Отдай мне этот проклятый камень! – крикнул он, пытаясь выкрутить камень из пальцев Сеташа. Они оба повалились в пыль. Глаза Сеташа смотрели в никуда, он вздрагивал всем телом, не сопротивлялся, но и не отпускал камень.

– Отдай, – тише попросил Авак.

– Нет, – сказал Сеташ с бессильным упрямством. Его ноги, согнутые в коленях, подвернулись под тело, левая рука была отброшена в сторону, а правая с камнем прижата к груди. Авак испуганно опустился рядом.

– Тогда хотя бы расскажи толком, что видишь.

– Меня принес сюда человек, – медленно ответил Сеташ. – Может быть, он был моим отцом. Он отдал меня Саану и Ати, с которыми я жил до сегодняшнего дня, и которых считал своими родителями.

Авак растерянно посмотрел на Авадиса.

– Он сказал, что накажет Саана и Ати, если я перестану с ними жить. Я не знаю, что делать.

– Ну, дела, – удивленно откликнулся Авадис.

Авак молчал. Он казался даже более потерянным, чем сам Сеташ. Медленно, как во сне, он начал гладить Сеташа по голове. Потом уже без всяких усилий забрал камень у него из рук.

Колокольчик звякнул, потом ударился о стену и захлебнулся. Дверь открылась до упора, и в нее медленно вошел огромный человек. Застежки его агвака заскребли по стеклам витрины. В темную лавочку свет падал только с улицы, и тень пришельца целиком накрыла продавца. Грыз поднял глаза и посмотрел в лицо гостя.

– Я. Выиграл. Бой.

Малыш Поезд Хайдер был уже пьян и соображал так медленно, что слова случались в его глотке по одному в полминуты. – Пришел. Вернуть. Долг.

– А… – расслабился Грыз. – Ну, давай.

Поезд Хайдер был уникальным клиентом. После того, как он скрутил четырех подосланных Грызом мокрушников, не Грыз, а Хайдер диктовал условия сделок. Спасением для рэкетира стало то, что Малыш был беспросветно туп. Будь он чуть умнее, он бы вовсе перестал возвращать Грызу деньги.

– Я. Научился. Считать. Монеты, – хвастался Малыш. – Их. Можно. Перекладывать. Из одной кучки. В другую.

– О! Это потрясающее открытие! – отозвался Грыз. Его кривая улыбка тонула в темноте. Он протянул руки, и Хайдер ссыпал в его сложенные лодочкой ладони почти всю свою выручку. Проценты Хайдер себе не насчитал, но Грызу на это было плевать.

– Мы в расчете, – сказал он.

Поезд задумчиво кивнул. При этом его бритый череп ударился о потолок, и маленькая лавочка вздрогнула, будто от землетрясения. Пока Хайдер думал, не забыл ли он чего, колокольчик снова звякнул. В лавку вошел зеленоглазый молодой человек. По меркам этого квартала он выглядел богатым пижоном. Втроем они занимали почти все пространство внутри помещения, причем Поезд Хайдер занимал столько же места, сколько незнакомец и Грыз вместе взятые.

– Чего угодно? – спросил Грыз, прикидывая, смогут ли его клиенты разминуться в дверях.

– Я ищу двух мальчиков, – ответил пришелец.

– По мальчикам, это тебе на другой конец улицы, – ехидно ответил Грыз. – Там еще вывеска такая… голубая.

Свайр не улыбнулся неуклюжей шутке.

– Думаю, эти мальчики не из тех, – тихо ответил он. – Им лет по десять-двенадцать. Оба худые. Один рыжий…

– Ну, может, и заходили, – задумчиво сказал Грыз, – а может, и нет…

Он сделал характерный жест рукой. Свайр с плохо скрываемым брезгливым презрением протянул ему три ре.

– Тот, что рыжий, с темными глазами. Другой – светловолосый, глаза светло-карие.

На лице Малыша Поезда Хайдера медленно начало проступать осмысленное выражение. Он свел брови. Его маленькие глазки сосредоточенно моргнули.

– Да, начинаю припоминать, – вяло прошлепал Грыз. Он прикидывал, сколько еще можно содрать с чужака. Парень, кажется, денег не считал.

– Рыжий мальчик чуть постарше, ведет себя уверенно, – неторопливо продолжал свайр. Он достал еще несколько монет, но не протянул их Грызу, а выжидающе перебирал в руке.

– Вспомнил! – обрадованно воскликнул Грыз. – Они тут одну дурацкую штуку продавали.

– Молчи, – процедил Поезд Хайдер. Он медленно развернулся в сторону зеленоглазого молодого человека. Грыз съежился. Свайр даже не оглянулся на громилу. Тот казался ему лишь досадным недоразумением.

– Что за вещь? – с интересом спросил он потерявшего энтузиазм Грыза.

– Ка… – неуверенно начал Грыз. Малыш, не глядя, протянул свою огромную руку и сжал ее в грозный кулак. Слова застряли у Грыза в горле. Уставившись на свайра, Малыш с трудом придумывал, что в этой ситуации можно сказать.

– Зачем. Они. Тебе, – наконец, спросил Хайдер.

– Я не с тобой разговариваю, – ответил юноша.

– Со мной.

Свайр криво улыбнулся.

– Они – воры, – сказал он, не слишком обдумывая, что говорит. Свайру сейчас было не до громилы. В эту самую минуту Ати нагоняла Мерека и его невидимого спутника.

– Значит. – Поезд произвел сложнейшее в своей жизни умозаключение. – Ты. Считаешь. Его! Плохим.

– Может, ответишь на мой вопрос? – повернулся юноша к Грызу.

Рэкетир не отреагировал. Он с ужасом смотрел, как неумолимо меняется приговор на лице Малыша.

– Оставь. Мальчика. В покое, – сказал Хайдер свайру.

– Ты никто, – ответил юноша. Он начал злиться и посмотрел громиле прямо в глаза.

Больше Поезд Хайдер не нашел слов. По его бугристой шее прошла судорога. Он ухнул, но не отступил, а попытался ударить зеленоглазого. Свайру пришлось отстранился, но в лавке было недостаточно места для маневра, и он случайно прошел сквозь дверь. На ее стеклянной поверхности осталось несколько пятен склизкой черноты, которые примерно повторяли форму человеческого тела. Одновременно на далекой плинте Калинмин Ати запнулась и упала.

На мгновение Хайдеру стало легче. Опьянение спало, и в голове даже как будто просветлело.

– Проклятый эл-ша, – прорычал он и тоже вышел на улицу необычным способом. Стекла звонко лопнувшей витрины широким веером накрыли прохожих.

– Да что же это такое! – истерично заорал Грыз. Толпа отхлынула, образовывая полукруг. Свайр удивленно оглянулся. Он привык, что люди его не замечают, а сейчас он вдруг оказался в центре внимания четырех десятков глаз. Потом он увидел, что громадина идет прямо на него. Он снова посмотрел в маленькие зрачки Малыша. Мысли Хайдера спутались. Он покачнулся, но не остановился.

– Ыг, – угрюмо сказал громила. Он уже не помнил, почему нападает на этого человека, но это было неважно. Он по-бычьи наклонил голову и бросился вперед.

Такого свайр не ожидал. Он начал вскидывать руки, но липкая чернота еще не успела образоваться на его ладонях, когда огромные кулаки борца врезались в его грудь. Универсальный костюм погасил удар. Юношу отбросило на толпу. Он перекатился и оказался за спинами людей. Вставая, он изменил настройки турита. Иллюзия коричневого дерта исчезла, на его месте появилась серая хламида. Он набросил капюшон на голову и, сутулясь, заспешил прочь.

– Куда он делся!? Куда делся этот поганый эл-ша!? Проклятый черный колдун!? Сукины дети! – ревел Малыш Поезд Хайдер, во все стороны разбрасывая людей. Связная речь вдруг вернулась к нему.

Через минуту улица была почти пуста. Хайдер остался в одиночестве. Грыз в бессильной злобе стоял посреди россыпи стекол.

Скрывшись за поворотом, свайр пытался вернуть самообладание. Он проследил путь Сеташа до того места, где Фея купила камень. Проделал почти бессмысленную работу, чтобы проверить эффективность дымки. И теперь, когда, наконец, пришло время брать настоящий след, он наткнулся на этого сумасшедшего мужика.

Воля свайра устремилась к Ати, которая все еще бессмысленно стояла на четвереньках. Теперь, когда его не отвлекало основное задание, он был твердо намерен исправить ситуацию с невидимым Сааном.

Тирта залезла пальцами в рот, вытащила из верхней десны два зуба и задумчиво на них посмотрела. Они были желтые и выглядели так, будто и сами вскоре собирались выпасть.

– Я лю-у те-я, Вики, – с чувством сказала она. Говорить получалось не очень. Вики не стал заставлять ее есть деньги, но избил прилично. Она сосредоточилась, чтобы произнести следующую фразу. – Просто, понимаешь, мне нужно отдыхать, и от тебя в том числе.

Вики, держась за голову, стоял у стены. Его немытые всклокоченные волосы рассыпались во все стороны. Он не знал, где ее искать, и не нашел бы, если бы они чисто случайно не столкнулись на пролете Мароша. Сейчас они пристроились на пожарной лестнице одного из колоссов.

– Отдыхать… – монотонно повторил он. Потом заорал: – Какого черта тебе отдыхать!? От чего!? Ты и так целый день дома сидишь, сука тупая!

– Вот от этого и отдыхать, – спокойно сказала Тирта. Она чувствовала отчетливый металлический привкус крови во рту. Лицо опухло, но боли не было. Боль придет завтра.

– Почему ты не можешь отдыхать со мной? – наконец спросил Вики. – Я тебе что, пить мешаю? – Его голос звучал обиженно. – Ты можешь бесплатно ходить на арену. Авак вон ходит.

– А кто тебя покормит, когда ты вернешься? – заботливо возразила Тирта.

– Ладно, – сердито ответил Вики. – Как ты любишь отдыхать? Слушать музыку? Голошоу? Карты? Игровые автоматы? Танцы-шманцы там всякие? Мне-то ничего, кроме хорошей пивнушки, не надо. Мне ничего такого не надо, но я тебя свожу, не вопрос, только не выкидывай больше этот долбаный фокус, а?!

– Я же сказала, – упрямо повторила Тирта, – я устаю и от тебя тоже.

– Ага! Значит, ты подставляешь свою дырку кому-то другому, да?

– Нет.

– Тогда что!? Что!? – завопил Вики. – Что ты там делаешь без меня? Что тебе такого особенного надо?

Он схватил Тирту за ворот агвака и притянул к себе.

– Ты никогда об этом не узнаешь, – тихо ответила женщина.

– Гыррр, – прохрипел Вики ей в лицо.

– Ну, ударь, – равнодушно предложила она. – Может, тебе полегчает.

Вики отпустил ее, и Тирта плюхнулась обратно на зассаную лестницу.

– Мне очень плохо, – сказал он. – Как же мне плохо.

– Поэтому я и говорю, что люблю тебя, – повторила Тирта.

Вики не ответил.

– Пойдем, выпьем. – Тирта чувствовала, что надо прополоскать спиртным разбитый рот.

– На какие бабки?

– Все деньги при мне. На этот раз не успела их потратить.

Вики недоверчиво на нее посмотрел.

– А почему сразу не сказала?

– А это имело значение?

– Нет.

Тирта неуклюже встала. Ее качнуло, и она ухватилась за плечо Вики. Он улыбнулся – впервые с того момента, как ее нашел.

Глава 12

АЛЫЕ ВСПЫШКИ

Фея завтракала поздно. По меркам Кео Лу, это был скорее обед. В тот момент, когда она принялась за еду, на дне далекой плинты Мира Авадис сбросил с себя маску безумия и с горечью рассказывал о том, как стал придонником.

– Думаю, убивать этих мальчишек не имеет смысла, – спокойно сказал Кео Лу.

– Они должны заплатить за свою наглость.

– А по-моему, они интересны. Они сделали то, что мы пока не можем понять. Вещь исчезла без следа. У тебя на глазах. При этом на камень не отреагировала система безопасности твоего дома. Либо это не устройство…

– Это устройство, – раздраженно ответила Фея, – потому что ничем, кроме устройства, эта вещь быть не может. Все эл у нас. Так ты говорил?

Кео Лу улыбнулся. Он не смотрел на собеседницу, его взгляд блуждал по лицам людей, сидящих за другими столиками. Сам он сидел спиной к окну, за которым открывался великолепный вид на реку Цаль и на второй рурский мост. Стены хайва, выходящие к воде, как червивое яблоко были источены ходами. Где-то далеко внизу, со стороны плинты Калинмин, затерялся балкончик, с которого Саан пытался выбросить билеты на Зарн.

– Ладно, это устройство, – согласился он. – Я предлагаю, вместо того, чтобы казнить этих воришек, просто купить у них камень еще раз.

Фея удивленно вскинула брови.

– Зачем?

– Это очевидно. Мы сможем его изучать. Поместим камень внутрь защитных щитов и посмотрим, как он выкрутится.

Фея аккуратно прожевала кусочек осьминога.

– Великолепная идея.

– Обычный здравый смысл.

Фея подумала, что Кео Лу похож на одомашненную кобру. Это было забавно. Она съела еще кусочек.

– Все равно, найди сначала дом второго мальчишки. У них должно быть устройство, которым они возвращают себе камень. Если мы его найдем, не нужно будет устраивать всю эту кутерьму.

– Как скажешь. – Кео Лу ничем не проявил недовольства.

– Как думаешь, как лучше их проучить?

– Сломать ноги и оставить в Мави? – предложил Кео Лу.

Фея покачала головой.

– Я бы начала с родных.

Кео Лу улыбнулся, но ничего не ответил.

Саан завороженно смотрел, как Ати приходит в себя. Сначала она поднялась на четвереньки, потом встала на колени. Она больше не притворялась. Ее лицо стало страшным – в ней появилась призрачная, нечеловеческая красота, и одновременно она излучала ненависть.

– Сдавайся, и тогда я пощажу этих двоих. – Ати встала в полный рост и казалась больше, чем была всегда. Вокруг нее волнами расходилось жуткое настроение.

– Ати? – испуганно переспросил Горв.

Саан зажал рот руками. Он чувствовал, что вот-вот закричит, выдаст себя, и тогда она бросится вперед и начнет наносить страшные слепые удары, один за другим, пока он не издаст последний стон. Но Ати медлила в дверях – прикидывала, сможет ли Саан выскользнуть мимо нее из лавки. Потом она ткнула пальцем в один из многочисленных шнурков, которыми все здесь было увешено.

– Хорошая бечевка? – спросил она.

– Да, – нервно ответил Горв. – Послушайте, надо, наверное, позвать дозорных. Вдруг этот человек умрет?

Лавочник говорил про Мерека. Сыщик по-прежнему лежал на полу. Его лицо было темным, а глаза – пустыми. Он сипло, но ровно дышал.

– Это ни к чему. – Ати сняла шнурок с крючками и одним ловким движением распустила его во всю длину. Потом шагнула к Горву, и, прежде чем Саан успел вздохнуть, перехватила веревкой горло несчастного торговца.

– Покажешься, чтобы спасти его? – спросила Ати невидимого противника.

Лицо лавочника начало краснеть, глаза вылезли из орбит. Саан задохнулся от ужаса. Всего в трех метрах от них была оживленная улица, и при этом он чувствовал невыносимое одиночество и абсолютную беспомощность.

– Помогите, – одними губами прошептал Горв.

– Я здесь, – дрожащим голосом признался Саан. Он был готов снять веревку-невидимку, и в этот момент произошло то, чего никто не ожидал. Мерек вскочил и одним движением разжал руки Ати. Женщина отлетела к стене. Она зашипела, как змея. Саан бросился вперед и подхватил падающего лавочника. Несчастный был жив, но в горле у него странно клокотало.

Ати оттолкнулась от стены и прыгнула на Мерека. Ей удалось захватить одну из его рук в петлю. Сыщик рванулся, не давая ей себя связать. Она прыгнула через него. Он обернулся со скоростью, недоступной человеку, и снова ударил ее. На мгновение Саан увидел его бессмысленные пустые глаза и взметнувшуюся окровавленную руку. Ему стало еще страшнее. Он вытащил Горва на узкий трап. В ту же секунду из лавочки Горва донесся жалобный женский крик.

– Помогите! Пожалуйста, помогите мне! – кричала Ати.

– Он же убьет твою жену, – прохрипел Горв.

Саан не ответил. Он думал о том, что это может оказаться к лучшему. Крики Ати стали бессвязными и особенно жалобными. Саана и Горва оттолкнули. Мимо них в дом уже бежало несколько мужчин.

Через час после побоища в веревочном домике Горва было очень тесно. Внутри собрались сам Горв, Саан, Ати и шестеро дозорных. Мерек лежал на полу. Он был связан так плотно, что напоминал куколку бабочки. Иногда его тело конвульсивно напрягалось, и тогда веревки терлись друг о друга и жалобно скрипели.

По стенам домика была кровь. Почти все присутствующие выглядели сильно избитыми. Единственным вовсе не пострадавшим казался сам Саан. При этом он же был самым жалким и напуганным. Главный среди дозорных задумчиво баюкал сломанную руку.

– Итак, – устало повторил он, – вы утверждаете, что эта хрупкая женщина угрожала вам расправой.

– Да, – тихим потерянным хором согласились Саан и Горв.

– А затем чуть не сломала веревочнику шею.

Саан кивнул. Горв кивнуть все еще не мог.

– После чего, – продолжал дозорный, – Мерек начал ее избивать.

– Нет… они сражались, – промямлил Саан.

Старший проигнорировал его слова.

– Горв, – обратился он к лавочнику, – тебе не кажется, что ты можешь все путать, после того, что с тобой случилось?

– Я? – переспросил веревочник. – Не знаю… Все они были такие хорошие люди…

– Ати, ты утверждаешь, что Мерек и твой муж перепились и были намерены ограбить Горва, так?

– Да. – Ати плакала и то и дело промокала губы окровавленным платком.

– Ты попыталась их остановить, – продолжал дозорный, – и тогда Мерек начал тебя насиловать, а Саан придушил Горва и вытащил его на улицу.

– Да. – Ати с неподдельной ненавистью посмотрела на место, где сидел Саан. Она все еще его не видела.

– Ати, ты понимаешь, что это очень серьезные обвинения, и что наказание для твоего мужа тоже будет серьезным?

– Я хочу, чтобы эти люди никогда больше не смогли добраться до меня, – всхлипнула женщина.

– Кто за то, чтобы задержать Мерека? – спросил старший дозорный. Согласны были все.

– Кто за то, чтобы задержать Саана?

– Я за.

– За.

– Я против. И если принимать показания Горва, то у нас двое против одного.

– Горва чуть не задушили. У тебя тоже от этого бы крыша съехала, Клем. Я за.

Последний из дозорных думал долго. Он чувствовал, что его мнение является решающим.

– Воздерживаюсь, – наконец сказал он.

– Большинство «за». Значит, задержать, – резюмировал старший. – Протяни руки.

– Что? – не понял Саан.

– Протяни руки.

– Но я же…

– Хочешь, чтобы тебя укомплектовали, как твоего дружка?

Раздалось несколько смешков. Саан протянул руки. Он был готов расплакаться.

Свайр поднялся на граунд. В глубоком ущелье между двух колоссов он нашел чахлое подобие парка. Это был район Миры, куда регулярно относило дымы рурского промышленного порта. Трава выглядела нездоровой, серой, как будто не выросла естественным путем, а была сделана из бетонной пыли. На остатках кустов трепыхались клочья бумаги. Юноша медленно шел по каменным дорожкам, слушая, как мягко цокают его каики, как монотонно шумит город. Он снова изменил настройки турита и выглядел, как житель среднего города. Не богатый и не бедный.

Продолжать потасовку с громилой было унизительно и просто глупо. Это привлекало внимание и не приносило пользы. Ярость медленно улеглась. Свайр дал себе два часа. Он рассчитывал, что за это время на той улице все придет в норму. Может даже, лавочник успеет вставить себе стекло. Сейчас он просто гулял. Его внимание почти полностью было поглощено событиями, происходившими на улицах Калинмина.

Парковая аллея сузилась и повернула под переполненный хайвей. Идти в это пыльное марево свайр не хотел – здесь и без того было грязно. Он задумчиво остановился и повернулся кругом.

Солнце садилось. Его широкий красный диск завис над горизонтом. В этот самый момент Авадис обрушивал своей клюкой песчаные завалы над выходом в пустыню.

– Вики, это лучшая выпивка за полгода! – услышал юноша. Он оглянулся. Из маленькой улочки вывалилась парочка стареющих отбросов общества. У женщины было страшно разбито лицо, но она явно прибывала в радужном расположении духа.

– Детка, я впервые тебя поймал! Это же надо отметить! – провозгласил мужчина. Сильно накренившись на повороте, они кое-как вырулили в парк, через который только что прошел свайр. Юноша улыбнулся призрачной и жуткой улыбкой, которая никому не предназначалась. Он почему-то решил пройтись по улице, из которой вышли эти двое.

Это было странное место. Оно напомнило свайру мир до Армагеддона. Тихая улица, витрины маленьких магазинчиков. Было непонятно, почему все они еще не разорились. Свайр прошел мимо трактира, вывеска которого представляла собой четырех строем летящих воронов. Он отметил, что, вероятно, отсюда и вывалились та кошмарная парочка. Его каики продолжали мягко цокать по камням. Мимо проплыл магазин безынтересной одежды.

Затем юноша приостановил шаги у витрины, на которой были выставлены куклы. Что-то в ней его зацепило. Он и не думал, что есть магазинчики, которые на этом специализируются. Название лавочки состояло из непонятных глифов. Свайр медленно прошел немного дальше и увидел за витриной маленького седого старика со сморщенным и удивительно добрым лицом. «Зайти?» – подумал юноша.

Он коснулся своего запястья и вывел голографическое изображение часов. Было слишком поздно. Он повернулся и быстро зашагал в обратном направлении. Его мысли возвращались к Сеташу и камню.

Сумерки медленно сгущались. Небо стало темно-синим. Далекие облака красно-фиолетовой чересполосицей клубились на горизонте. Сеташ встал и бездумно отряхивал штаны от песка.

– Идем обратно? – с надеждой спросил Авак.

– Нет. Я пойду до конца. – Камень снова лежал у Сеташа в кармане и еле заметно светился сквозь ткань сави. – Теперь я хочу знать все. Потом, может быть, я вернусь к родителям… приемным родителям… и останусь с ними, чтобы им не пришлось… – Он казался повзрослевшим или даже постаревшим. Авак судорожно облизнул губы.

– Что ты будешь делать прямо сейчас? – спросил он.

– Искать остальную память. Может, есть другие камни. Или что-нибудь еще.

– Скоро темно станет, – пообещал Авадис.

– Неважно. – Сеташ пошел в сторону ворот. Проход между башнями казался черной щелью в глянцевитой поверхности стены. Авак оглянулся на Авадиса и на тлеющий горизонт, потом трусцой догнал Сеташа и пошел рядом с ним.

– Вики что-то плохое с нами сделает, когда мы вернемся. Мы же стырили его цепь. – Он запустил руку в волосы и со стоном дернул свои патлы. Сеташ слабо улыбнулся и одной рукой обнял его за плечи. Они очень устали и шли, как пьяные.

– Эй, стемнеет скоро совсем, – напомнил о себе Авадис. Он торопился за мальчиками, оставляя на песке свой шаркающий след.

– Мы знаем, – не оборачиваясь, отозвался Авак. – Что ты будешь делать, если найдешь остальные камни? – спросил он Сеташа.

– С того момента как я вчера вышел из дома, я все время узнаю что-то новое. – Голос Сеташа звучал печально. – Не знаю, какая сцена предстанет моим глазам, когда мы пройдем еще десять шагов. И не знаю, что буду с этим делать.

Они замолчали. В ложбинах между барханами лежали серые лохмотья. Макушки осевших палаток трепетали над песком.

– «Там лежат скелеты. Квадратики – это палатки. В каждой палатке – скелет». Так ты сказал?

– Да, – вздохнул Авак. – Я думал, искать скелеты будет весело.

– Камень показал мне, как здесь умирали люди.

Авак ничего не ответил. Они прошли между башнями и двинулись по дну ущелья.

– Вот оно, – сказал сзади Авадис. – То, что ты искал.

Мальчики заворожено смотрели на ребра белых ежей и давно оставленные редуты Легиона, которые когда-то защищали хайв от обездоленных толп.

– Здесь мы когда-то сражались, – добавил старик. – Здесь погибли все, кого я любил.

– Я помню, – бессмысленно ответил Сеташ. Никто из спутников не понял, к чему именно относятся его слова. Он остановился у одного из ежей и потрогал его белый бок. Металл был теплым.

– Ну что? – спросил Авак.

– Не знаю. – Сеташ снова вытащил камень. – Не показывает, – удивленно пожаловался он.

Авадис встревоженно смотрел, как темнеет небо над пустыней. Они трое казались черными крошками между сходящимися стальными ладонями неведомого чудовища, а вещица на ладони мальчика и вовсе стала микроскопическим светлячком.

– Ночью в Лимбе слишком много неприкаянных душ, – сказал старик.

– Кажется, их я и ищу, – ответил Сеташ. Авака передернуло.

– Я иду обратно. – Авадис сделал три шага в сторону Мави, потом судорожно обернулся, и затряс головой. – Уходите, не делайте этого. Уходите, уходите, уходите!

Сеташ посмотрел на Авака. Мальчик так сильно побледнел, что конопушки на его щеках стали ярче.

– Ты можешь пойти с ним, – тихо сказал Сеташ. – Я не обижусь. И… и вообще, это мое дело, не твое. Не знаю, зачем ты здесь. Я даже не знаю, с чего начать поиски.

Авак молча сел в песок.

– Пошел ты, – одними губами ответил он.

Авадис всплеснул руками и направился назад. Сумерки сгущались. Через несколько минут трясущийся силуэт старика исчез из виду. Наступила темнота. Авак бездумно перебирал песок. Ночное небо, засвеченное тысячами огней города, казалось темно-оранжевым, и все же над Мави одна за другой вспыхивали звезды.

Свайр незамеченным вернулся на улицу, где у него случился конфликт с Хайдером. Ати спала в своем доме, темное волшебство быстро залечивало ее раны, а Саан отправился в тюрьму. Свайр чувствовал удовлетворение, хотя это было и не совсем то, на что он рассчитывал.

Слабоумный боксер исчез. Витрину так и не вставили: Грыз оголтело препирался со стекольщиком. Юноша тихо прошел мимо них и легко взял след. Он шел намного быстрее мальчиков, не задерживался там, где задерживались они, и через полчаса уже пришел к арене.

Солнце над пустыней уже почти закатилось, однако до начала боев оставалось больше часа. Публика только собиралась, зато Малыш Поезд Хайдер уже сидел на краю арены и держался за голову.

– Он что-то сделал с моими мозгами, проклятый эл-ша, – монотонно повторял он. – Он что-то сделал с моими мозгами…

Свайр улыбнулся.

– Теперь я знаю, где тебя искать, – тихо сказал он.

Поезд Хайдер вскинулся, как будто слышал его слова.

– Проклятый эл-ша, – опять произнес он, смотря в никуда и обращаясь в пустоту.

– Этих мозгов было так мало, что мой удар тебе почти не повредил, – презрительно кивнул свайр. Он покинул арену и пошел дальше по следу. Над градильнями поднимались белые туманы. Он вступил на длинный узкий мост, служащий одним из входов в нижайшую часть колосса. Еще когда свайр вошел на мост, он испытал неприятное подозрение, что работы окажется больше, чем он думал.

Его опасения подтвердились. След уходил в лифтовую шахту. Свайр активировал коммуникационный браслет и написал сообщение Кео Лу.

«Иду по следу. Они уехали на лифте одного из колоссов. Здесь не менее 100 жилых этажей. Работа на всю ночь».

«Действуй», – ответил Кео Лу.

Свайр опустил коммуникатор и с усталой злобой посмотрел на железные створки лифта.

Ворота были замурованы. Тяжелые черные валуны беспросветной осыпью выкатывались из арки огромного тоннеля. Авак пошевелил носком ботинка гальку. Ни один из камней не светился в темноте. Ему стало не по себе, и он повернул назад. Сеташ сидел на теплом песке и подбрасывал в руке светящийся камень.

– Нашел? – спросил Авак, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Нет, это тот же самый.

Авак вздохнул и сел в песок рядом с другом.

– Все это дурацкая затея от начала и до конца, – резюмировал он.

– Ты говоришь это сегодня уже пятый раз, – откликнулся Сеташ. – Ты это говоришь, как только что-нибудь не получается. Но смотри, перед нами снесли лестницу, нас опалило солнце, мы помирали от жажды, нам закрыли дверь, а все равно мы здесь, и я узнал кое-что новое.

– А ты не думаешь, что тебе лучше было этого не знать? – робко спросил Авак. Он боялся, что Сеташ снова заплачет, но странный оптимизм товарища пугал его еще больше.

– Я узнал кое-что новое, но камень больше ничего не показывает. – Казалось, Сеташ не слышал слова Авака. – Я увидел, как все было. Как пришел тот человек. Как он говорил с мужчиной и женщиной. Как он провел их на хайв.

Сеташ постучал ладонью по земле. Авак слушал в оцепенении.

– Здесь история камня кончилась, и он лежал на этом месте, пока я не вынес его отсюда через мой сон. Значит, камень все сказал, и здесь он больше ничего не покажет.

– Я ничего не понял, – констатировал Авак.

– Ну, смотри. В камне некая история. Ты согласен?

– Сценки? – уточнил Авак.

– Много сценок, – поправил Сеташ. – Это как длинная голографическая реклама. Сначала он показывал только одну сценку, но чем дальше мы идем, тем больше сценок он показывает.

– Ага, – тупо согласился Авак.

– Мы включаем рекламу на середине и прокручиваем ее до конца.

– Какую рекламу? – не понял Авак.

Сеташ застонал.

– Представь, что камень – это голографическая реклама. Место, где я увидел, как меня отдают родителям – это середина истории. Место, где мы сейчас – это конец истории.

– И он показывает историю в соответствии с местом, на котором ты стоишь, да? – начал вникать Авак.

– Да! – обрадовался Сеташ. – Ничего нового камень не показывает, потому что мы пришли в конец истории.

– Ну, может и так, – оживился Авак. – Но ты же собирался найти другие камни?

Сеташ невинно пожал плечами.

– Если бы они были здесь, мы бы их видели. Они же светятся в темноте.

Авак задумчиво пнул один из рассыпанных по дороге булыжников.

– Нет, – вдруг ответил он. – В темноте светятся вещи из сна.

Сеташ выглядел ошеломленным. Это не приходило ему в голову.

– А ведь верно.

– Камни, которые здесь, не из сна. Значит, они не будут светиться, даже если это те самые камни.

На минуту наступило молчание. Как раз в тот момент, когда Авак собирался добавить что-то к своим словам, Сеташ вскочил на ноги. Он улыбался.

– Теперь понятно, чего не хватает, – сказал Сеташ. Его глаза почти светились в темноте. – Пошли спать.

– Ты совсем спятил? – спросил Авак. – Спать в Лимбе?

– Нет, пошли. Ты сам меня навел на эту мысль. – Сеташ потянул Авака за ворот, как будто хотел поднять его за шкирку. Авак поднялся.

– Пошли, найдем палатку Саана и Ати. Мы ляжем в ней спать, и, если я смогу, я все камни на этой дороге сделаю светящимися.

– А ты сможешь? – удивился Авак.

– Понятия не имею. Но я же шел сюда зачем-то!

Они вышли из ущелья и двинулись обратно по занесенному тракту. Ночь была безлунной и ветреной, в темной пустыне слышались шорох и шелест. Казалось, что где-то в полумраке, загребая песок ногами, бродят десятки неведомых существ. Сеташ обводил ближайшие барханы лучом фонаря, но видел лишь песчаную поземку.

– Нет! Отпусти меня! – вдруг заорал Авак.

Сеташ направил на него луч света, и Авак замер. К его левой руке прицепилось изрядно помятое перекати-поле. Он часто дышал.

– Это просто куст, – сказал Сеташ.

– Да. – Авак стряхнул с себя приставучее растение. Перекати-поле прошелестело по песку и исчезло в темноте. Сеташ взял Авака за руку. Так они и дошли до места у дороги, где когда-то сидели Саан, Ати и Наргон.

– Когда я держусь за тебя, я тоже чувствую, – прошептал Авак. Его голос показался Сеташу странным, и он обернулся. Авак плакал. Он начал грязными пальцами размазывать слезы по лицу. Сеташ поймал его за руки и прижал к себе.

– Это какой-то кошмар, – всхлипывая, Авак уткнулся товарищу в плечо. Вокруг них безысходно шепталась пустыня. «Круг замкнулся», – подумал Сеташ. Он не понял, о чем эта мысль.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

– Горе… – неуверенно ответил Авак. – Меня ведь тоже бросили. Мама ушла…

Сеташ обнял товарища за шею. Он чувствовал теплую влагу слез Авака на плече.

– Когда мама ушла, я ощущал это. И сейчас ощущаю. – Авак некоторое время молчал. – Тогда это не сразу пришло, знаешь… я маленький был. Сначала Вики бесновался, так же, как когда Тирта что-нибудь выкинет, только дольше… много дней бесновался… а потом…

Авак замолчал. Сеташ почувствовал, что мальчик кусает его плечо. Было больно, но он не отстранился. Он хотел, чтобы Авак успокоился. Он бездумно достал камень. Тот светился ярче, чем у ворот хайва.

– …а потом Вики унялся. Начал пить и меня жалеть. Вроде как «бедный малыш, как же мы с тобой теперь будем жить». Вот тогда мне стало больно. Так больно.

Сеташ поцеловал Авака в щеку.

– Пойдем, – прошептал он, сжимая камень. – Сделаем круг и найдем путь.

– Не надо, – попросил Авак. – Давай останемся здесь до утра, а потом уйдем. И ничего не будет.

– Надо, – не согласился Сеташ. – Мы за этим сюда шли.

– Или сразу уйдем, проберемся с фонарем через подземелья… – безнадежно предложил Авак.

Сеташ покачал головой, и они медленно пошли по кругу. Когда они пересекали дорогу, Сеташ остановился в первый раз.

– Отсюда он меня принес, – сказал он.

– Ага.

Они прошли еще тридцать шагов и остановились во второй раз.

– А здесь они были втроем, – вздохнул Сеташ.

– Вчетвером, – поправил Авак. – Ты ведь тоже здесь был.

– Да.

Они двинулись через мертвый лагерь. В одном месте из песка торчал темный обломок огромного стального столба. Оба мальчика «вспомнили», что это место, где приковывали бочки с водой. Говорить больше не было нужды. Горькое знание само вливалось в их души.

Скоро они остановились в ложбине между барханов. Становилось холоднее. Авак дрожал. Сеташ пошарил в песке и вытянул край старого истрепанного одеяла.

– У них даже не было палатки, – грустно сказал он.

– Пахнет могилой, – заметил Авак. – Мы с отцом однажды нашли на нижних этажах колосса труп. Он сгнил и…

Сеташ странно улыбнулся.

– В каждой палатке – скелет, – сказал он, и залез под истлевшее одеяло.

Оло остановился на вершине бархана. Ночь была тихой. Он слушал свое свистящее дыхание. Его тело было почти человеческим, высоким, но с сутулыми плечами и кривящим спину небольшим горбом. Лицо, бледное и рептильное, несло следы старых шрамов.

Его босые загрубелые ноги с удлиненными пальцами легко касались песка. Оло умел не оставлять следов. Длинные жилистые руки с острыми темными ногтями, крошащимися по краям, свисали почти до колен. Оло умел лазить. Огромные синие глаза легко пронизывали взглядом кромешную темноту. Оло умел следить.

Однако все, что умел Оло, теперь стало ни к чему. Он не смог помешать светящемуся мальчику, и тот пришел в Лимб. Оло смотрел на него. Свет был таким ярким, что заливал всю ложбину между барханами. Смертоносный свет солнца. Мальчик горел, как спираль внутри человеческой лампы.

Мальчик пришел в Лимб, и теперь мальчик пойдет дальше. Раньше или позже. Мальчик справился, а Оло не справился. Хозяин будет зол. Но у Оло есть оправдание. Существо прикрыло глаза рукой так, чтобы мальчик его не слепил, и поверх ладони посмотрело вдаль. На барханах с другой стороны ложбины, где спал Сеташ, стояли неоки. Они были немного похожи на Оло, и немного – на людей, как будто были чем-то средним. Они видели Оло, как и Оло видел их. Мальчик отражался в их странных глазах. Один из неоков поднял руку в непристойном жесте. Оло ответил тем же. Кривая усмешка коснулась его безгубого рта. Да, у него есть оправдание. Ему мешали. Мешали все они и даже этот сумасшедший старик. Он расскажет о них хозяину.

Оло соскользнул с вершины бархана и понесся через пустыню, словно уродливое, недочеловеческой формы перекати-поле. Иногда он опускался на все четыре конечности. Его жидкие волосы развивались на ветру, трепетали лохмотья истлевшей одежды.

Ночью Авак проснулся от холода. Его трясло. «Ош-ша, – подумал он, – ну и место. Днем изжарит, ночью околеешь». Он открыл глаза и увидел, что Сеташ рядом с ним горит. На лицо мальчика падал яркий солнечный свет из ниоткуда. И он улыбался во сне. Авак долго смотрел на сияющую кожу друга. По освещенному лицу Сеташа ходили тени. На мгновение Аваку стало страшно, но потом он понял, что это происходит оттого, что Сеташ движется внутри своего сна. Движется под солнцем.

Задубевшими пальцами Авак коснулся груди товарища. Пальцы согрелись. Сеташ был как костер, и Авак обнял его. Скоро он уснул снова. Ему приснилось, что он лежит на безжизненной пустоши, в сравнении с которой Мави показалась бы цветущим садом. Это был прах миров, давным-давно погибшая земля. Что бы ни погубило ее, оно было чудовищным и непредставимым. А мимо него шли солдаты. Их лица были искажены болью, фигуры корчились, как будто что-то разрушало их изнутри. Солдаты ломали строй и разбредались по широкой черной равнине. Они обходили мальчика или перешагивали через него, как будто он сам был павшим воином.

Авак сел, потом встал. Долгие минуты он не решался поднять глаза, боясь увидеть, куда идут солдаты. В конце концов, он не выдержал и посмотрел. Далеко, на пределе видимости, на другой стороне равнины, проступали неясные силуэты угрюмых бастионов. Цепи солдат тянулись через всю равнину. Они шли туда. Но прежде чем они достигали цели, их тела распадались в алых вспышках.

Авак вцепился в локоть одного из солдат.

– Что это за место? – закричал он. Его вопль показался ему самому оглушительным, но никто так и не оглянулся.

Легионер поднял забрало. У него было лицо Малыша Поезда Хайдера, но на месте глаз были черные провалы, как у черепа.

– Рейм, – ответил он. – Теперь и навсегда. Крепость Ро Мейр Ганеде. Мы потерпели поражение. Уходи. И друга своего уводи.

Солдат пошел дальше. Авак оглянулся и тогда увидел, что среди солдат идет Сеташ. Он бросился вперед, встал у Сеташа на пути. Тот попытался обойти Авака – один раз, другой – но Авак расставил руки. Он плакал от ужаса, зная, что если не удержит Сеташа, того, как и всех остальных, ждет неминуемая смерть от режущих алых вспышек. В глазах друга больше не было света – только странная пустота.

– Стой, – приказал Авак.

Сеташ продолжал идти. Авак уперся плечом в его плечо. Сеташ безмолвно напирал. Борьба продолжалась много часов. В конце концов Авак упал, и Сеташ ушел в сторону Рейма. Авак не знал, дошел ли он, потому что в ужасе проснулся.

Глава 13

Я СНОВА ШТУРМУЮ СТЕНУ

Авак проснулся, барахтаясь в остатках своего кошмара. Он держал Сеташа за плечо. Они лежали посреди пустыни. «Я сбил его с ног, – торжествующе подумал он, – теперь он не сможет дойти до Рейма». Секундой спустя Авак открыл глаза и увидел лицо Сеташа. Тот безмятежно спал.

– Солнце восходит, – настойчиво сказал знакомый голос. Авак перевернулся на спину и увидел склонившееся над ними лицо Авадиса. Светила еще не было видно, но все вокруг казалось розовым. Авак понял, что почти полюбил пустыню. Затем его мысли вернулись к Авадису.

– Ты откуда взялся? – спросил он.

– Солнце восходит, – повторил старик. – Уходить надо.

Авак сел и потряс Сеташа за плечи. Сеташ открыл глаза. Они не светились, но в них как будто стало чуть больше золота, чем было прежде.

– Авадис? – удивился Сеташ. Выражение счастья медленно гасло на его лице. Мальчик устало провел рукой по своему лицу.

– Авадис, – согласился Авадис.

– Почему ты вернулся?

– Солнце восходит. Уходить надо.

– Как ты нас нашел?

– Неоки, – односложно ответил Авадис.

– Что ты видел во сне? – встревоженно спросил Сеташа Авак.

– Я видел… – Сеташ замолчал. – Знаешь, – сказал он несколько мгновений спустя, – мы поговорим об этом после того, как я еще раз увижу своих родителей.

– Настоящих?

Сеташ вздохнул.

– Я имел в виду Саана и Ати.

Они кое-как поднялись на ноги. Авак справил малую нужду. Пока он это делал, Сеташ наклонился и зачем-то расправил смятые за ночь одеяла. Потом он присыпал ветхую ткань песком. Авак то и дело поглядывал на товарища. Он хотел поговорить, но что-то было не так: Сеташ все время прятал лицо. Наконец, Авак решил, что тот хочет побыть один. Авадис отошел от них и нетерпеливо раскачивался, опираясь на свою клюку.

– Пойдем не как вчера, – сказал он. – Пойдем через дыру в стене. Неоки снова открыли ее.

Сеташ с легким интересом поднял глаза.

– Ту дыру, у которой ты нас нашел?

– Да.

– А кто ее закрыл? – хором спросили мальчики.

– Он называет себя Оло, – неохотно ответил старик.

– Ты знаешь про Оло? – удивился Сеташ.

– Он прибегает из пустыни. Неоки говорят, он приносит плохие сны. Неоки не любят Оло. Они делают все наоборот. Оло ломает то, что делают неоки. Неоки ломают то, что делает Оло.

Авак поежился.

– Оло неок?

– Конечно, нет! Он никто. Ни на кого не похож. Ходит один.

– Что ему нужно? – спросил Сеташ.

– Ты, – усмехнулся Авадис. Они пошли вдоль стены хайва. Красная кромка солнечного диска начала выползать из-за горизонта. Старик шагал впереди, и мальчики не видели выражения его лица.

– Но зачем? – ужаснулся Авак.

– Спроси у своего друга.

– Точно я не знаю, – тихо сказал Сеташ. – Получается, Оло мешал нам выйти в Лимб?

Старик кивнул.

– Ты вчера сказал, что разрушены все спуски на дно хайва, – припомнил Сеташ. – Ты сказал, это сделали «они». Кто они? Неоки? Оло?

– Они? – удивился Авадис. – Люди, люди, конечно, когда я свалился, так уже было, иначе бы я много лет назад поднялся наверх… Они – люди из Странного Города, они не любят, когда ходят их дорогами.

– Люди из Странного Города? – повторил Авак.

– Город с голубыми улицами. Город под пустыней. Город над бездной, – прокаркал Авадис. – Мне туда путь заказан.

– Это его мы вчера видели?

Они остановились напротив приоткрытой чешуйки. В пустыне уже становилось жарко, и прохладная темнота хайва манила путников. Однако никто из них не торопился внутрь – все трое смотрели на надпись, выведенную над пролазом большими черными буквами: «Ты в опасности, Мальчик Сияющие Глаза».

– Это написали неоки? – спросил Сеташ.

– Да, – ответил Авадис. – Для тебя.

Сеташ содрогнулся. Он подумал: «Они дали мне имя. «Ша». «Ру». «Дим». Подойдя к чистому месту на песке, он выдавил мыском ботинка: «Сеташ Шарудим». Он не смог бы объяснить, зачем.

– Что там? – спросил Авак.

Солнце на три четверти выползло из-за горизонта. Его верхняя кромка уже начала светлеть, превращаясь из красной в светло-оранжевую.

– Глаза мои уже не те, – ответил Авадис. – На свету не разбираю ничего.

– Что там, Сеташ? – ослабшим голосом переспросил Авак.

Сеташ не ответил. Его внимание приковало продолжение надписи. Его смысла он совсем не понимал. Оно гласило: «Хиасохо Иро Шим Сиар».

Свайр не уставал, как обычные люди. Он не хотел есть или спать, у него не болели ноги, его внимательность почти не уменьшалось со временем. Но однообразная и малоэффективная работа, такая, как сегодня, просто выводила его из себя. От такой работы у него внутри остывала какая-то деталь, холод сжимал медленно бьющееся сердце, и тьма подступала к глазам.

Он нуждался в ощущениях тепла и роскоши. Он хотел часами нежиться в бескрайней постели, спать на шелковом белье, целоваться под ажурным балдахином. Он хотел впитывать терпкий запах цитрусовых коктейлей, хотел, чтобы вино по капле проливалось на самые нежные места его тела. Он хотел помешивать угли в камине Кео Лу. А вместо этого ему приходилось рыскать по трущобам.

Стальная клетка лифта остановилась на последнем этаже. Дальше этот захарканный контейнер не шел. Дальше был потолок плинты, потом граунд, потом начинался небоскреб верхнего города, а в небоскребе был собственный лифт, чистый и бесшумный. Свайр нисколько в этом не сомневался. Юноша вышел и осмотрел этаж.

По меркам плинты, здесь жили богачи. Коридоры расходились витиеватой сетью, стальные двери были пронумерованы. Пол был относительно чист. Следы Сеташа отсутствовали. Юноша немного побродил по этажу, потом вернулся в лифт. Внутри кабины присутствие мальчика все еще ощущалось.

Свайр в очередной раз развернул голограмму с планом колосса и проверил отмеченные коды этажей. Он побывал везде, где можно было побывать. «Что же случилось? Может быть, его убили в этом лифте? Или оглушили и вынесли на руках? Или план неверен?»

«Или он вышел на том же самом этаже, что и вошел», – осенило юношу. Свайр принял решение вернуться назад. Он вышел на темной, провонявшей мочой площадке, и огляделся по сторонам. Он видел арку, за которой открывался длинный прямой мост, идущий над градильнями, видел забранную решеткой витрину маленькой продуктовой лавки. Свайр сделал полукруг по пустому пространству этажа. Здесь не было ничего интересного. Оставался лишь вариант, что след мальчика действительно прерывается внутри лифта. Юноша в раздражении остановился.

Вдруг одна из шахт ожила. Кто-то ехал. Свайр машинально посмотрел на часы. Было раннее утро. Солнце всходило над Мави. «Кого может нести куда-то в такое время?».

– Я-а-а! Вики-и-и-кровавайа-а-а-а-сопля-а-а! – нечленораздельно, но торжествующе ответили из шахты. Свайр криво улыбнулся. Лифт, громыхая, прошел мимо этажа. Потом остановился. – Ты что творишь?

– У нас… эта… есть-то нечего, – ответила очень пьяная женщина.

– А-а-а… – глубокомысленно согласился мужской голос.

Защелкали реле, и лифт вернулся на этаж, где стоял свайр. Из решетчатой двери вывалилась та самая парочка, которую юноша видел гуляющей по поверхности граунда. Он еще не решил, что делать дальше, и с безотчетным интересом смотрел, как они ломятся в закрытое окошко лавки. Его пьянчужки не замечали. Наконец, им открыли. Тирта, как человек, глубоко уверенный, что завтра пропьет все оставшиеся деньги, купила крупу-чалку, консервы и сухари. Потом они с Вики прошествовали в сторону лифта и с грохотом закрыли решетчатую дверь. Свайр сквозь прутья смотрел, как Вики набирает код. Юноша усмехнулся. Он думал, что пьяный отброс все перепутал. «Сейчас автоматика лифта будет очень недовольна», – сказал про себя Свайр. Однако кабина с радостным лязгом отправилась на несуществующий ярус.

Свайр яростно скомкал рукой голографический план колосса и швырнул его в виртуальный трэш браслета-коммуникатора. Теперь все было ясно. План никуда не годился, потому что Сеташ не выходил из лифта ни на одном из обозначенных в плане этажей. Юноша дождался, когда лифт освободится, и повторил действия Вики.

Железная клетка, набирая скорость, двинулась вниз. Свайр смотрел, как за ее прутьями проплывают этажи несуществующего мира: мрачные коридоры, лишенные света, узкие закоулки с разбитыми стеклами, горы неведомого хлама, среди которых могли лежать тела забытых мертвецов. Наконец, клетка остановилась.

– Где эта чертова цепь? – орал Вики. Свайр оглянулся в направлении воплей. – Куда ее дела утром эта дурная баба?

– Это… – попыталась оправдаться Тирта.

– Ты же боялась, что она звякнет, да!? И заныкала ее, да!?

– Это… – повторила Тирта. Она не могла вспомнить, как называются дети мужского пола. Слово «мальчики» могло бы все изменить, но оно не прозвучало.

Свайр повернулся спиной к этим бессвязным голосам из темноты, сделал шаг и сразу взял след. Его захватил азарт. Через секунду он уже сбегал вниз по лестнице. Он был уверен, что скоро наткнется на несчастных мальчишек, скорчившихся где-то на холодных камнях, чтобы переждать ночь. Но он ошибся. След уходил в глубину.

– Почему неоки не хотят встречаться со мной? – спросил Сеташ у Авадиса. – Пишут, посылают тебя… Почему не придут сами?

– Они сказали, ты слишком яркий, – ответил старик.

– Яркий, – задумчиво повторил Сеташ.

– Ты светился ночью, – сказал Авак.

– Сильно?

– Ну… не очень… не ярче камня.

– Неоки называли тебя озаряющим Мави, – добавил Авадис, – рассекающим взором, белой вспышкой, называли тебя. Шарудим.

Авак поежился. Он никак не мог набраться духа, чтобы рассказать Сеташу о своем кошмаре. Они снова шли через лес массивных опор хайва. Их путь обратно почти точно повторял путь к стене. Казалось, здесь ничего не изменилось.

– Если цепь еще там… и если она выдержит… можно мне с вами подняться? – робко спросил Авадис.

– Да, конечно, – удивленный неожиданным поворотом беседы, ответил Авак. – Ты же этого хочешь?

Сеташ задумчиво улыбнулся старику. Что-то происходило у него в голове, но он молчал, и спутники все хуже его понимали. Время от времени мальчик привычно обводил фонарем пустое дно хайва. Как и прежде, ему никого не удавалось поймать в круг света.

Они обошли первую градильню, стоявшую непроницаемо-черным силуэтом. Затем подошли ко второй, от которой когда-то начался путь мальчиков по поверхности дна. Когда они обходили угол здания, ноги Сеташа подкосились, и он упал лицом в белесую траву. Фонарь с жалобным дребезгом ударился о камни и погас.

– Что случилось? – испуганно спросил Авак. Сначала он оглянулся, ожидая опасности извне, но вокруг было тихо. Только Сеташ лежал и не шевелился, словно был мертв. Авак наклонился и перевернул его лицом вверх, потом яростно потряс товарища за плечи. Сеташ был бледен, а может быть, его лицо казалось белее в полумраке. Он чуть приподнял веки.

– Не знаю, – ответил он слабым голосом. – Просто почему-то нет сил.

Авак с отчаянием смотрел в лицо друга. Он был готов расплакаться. Авадис склонился над мальчиками.

– А когда он в последний раз ел? – вдруг спросил он.

Лицо Авака на некоторое время приобрело отсутствующее выражение, потом на нем отразился испуг.

– Позавчера. Он ел позавчера. Это я во всем виноват. Авадис, мы же с тобой съели всю еду!

Старик выглядел потерянно.

– Ну, немного-то осталось, – пробормотал он. – Совсем чуть-чуть. Мы его донесем. Мы ведь его донесем?

– Надо было поесть во сне, – слабо улыбнулся Сеташ. – Мне же предлагали. И почему я отказался?

Эти слова еще больше встревожили Авака.

– Надо отнести его к Тирте, – воскликнул он.

– Кто такая Тирта? – удивился Авадис.

– Женщина моего отца. – Авак поднял Сеташа за плечи и в исступленном порыве потащил его к входу в колосс.

– Потише. А то споткнешься, и что мы тогда будем делать? – предостерег Авадис. Он бережно прислонил свою клюку к стене, как будто собирался за ней вернуться, ковыляя, догнал Авака и поднял Сеташа за ноги.

Свайр спускался все ниже и ниже. Старые камни разрушались. Бетонная крошка влажно хрустела под ногами. Сквозь редкие, хаотически расположенные оконца он видел клубы пара, поднимающиеся от градилен. Скоро он с беспокойством начал понимать, что эта лестница ведет на самое дно хайва. «Шестнадцатичасовая прогулка по злачным местам», – подумал он с ядовитой иронией.

Он добрался почти до самого дна, когда ему пришлось остановиться. Лестница была разрушена – кто-то или что-то выломало из нее несколько пролетов. Свайр остановился на краю обрыва. Между прутьями перил лестница была заклинена цепь. «По ней мальчик и слез», – понял он. Он испытывал лишь желание прекратить этот бессмысленный поиск.

Он настроил браслет-коммуникатор на режим проецирования и сделал экран белым. Получился мощный фонарь. Внизу, достаточно далеко, была засыпанная щебенкой площадка. По ней двигались странные тени, сквозь которые свайр увидел надпись непонятного содержания: «Не ходи сюда. Оло».

Юноша набрал код Кео Лу и сообщил ему о происходящем. Тот разрешил свайру прекратить преследование, и юноша быстро пошел обратно.

Авак и Авадис кое-как протащили Сеташа через дверь, потом старик пролез сам. Внутри колосса было затхло и непроницаемо темно. На ощупь они начали подниматься наверх. Вскоре им пришлось поменяться местами: Авадис взял Сеташа под руки, а Авак старался уберечь ноги друга от ритмичных ударов о выщербленную лестницу.

Они уже входили на последнюю площадку перед провалом, когда сверху вдруг ударил луч режуще-яркого света. Авак чуть не вскрикнул, но вовремя зажал рот рукой. Другой рукой он продолжал бездумно держать Сеташа за ноги. Ослепленная троица замерла в ожидании чего-то страшного – то ли окрика, то ли выстрела. Но ничего не происходило. Со временем их глаза привыкли к свету, и они различили фигуру человека в сверкающем турите. Свет исходил из маленького прибора у него на запястье. Луч плавно двигался по стенам и обследовал очертания провала и площадки внизу. В какой-то момент человек заговорил.

– Кео Лу?

– Слушаю, – ответил прибор лишенным интонаций голосом. Слова гулким коротким эхом отдавались от стен.

– Я проверил все этажи колосса и, наконец, нашел нужный.

– Камень при мальчике? – спросил браслет-коммуникатор.

– Скорее всего, да. Но это не все. След уводит на аварийную лестницу и спускается вниз. Здесь провал в несколько пролетов. Возможно, мальчик преодолел его с помощью сброшенной вниз цепи. На площадке внизу странная надпись: «Не ходи сюда. Оло». Я плохо понимаю, что происходит.

– Я разберусь с этим сам, – ответил отсутствующий голос после короткой паузы. – Похоже, мы ошиблись в предположении, что рыжий мальчик позовет Сеташа в гости.

Авак громко сглотнул. Человек наверху не отреагировал.

– Мне продолжать преследование по дну плинты? – Голос едва уловимо выдавал раздражение.

– Нет. Возвращайся. Скоро ты будешь нужен Фее. Есть другие способы его найти.

Юноша в турите выключил свет и легкими прыжками побежал вверх по лестнице.

– Он не видел нас, – безумным шепотом констатировал Авак. Сердце выскакивало у мальчика из груди. Он прислонился к стене. Камни были холодными, сырыми. Его ищут. Их ищут. Авак облизнул пересохшие губы. Он должен позаботиться о Сеташе.

– Это был легионер. Враг. Они убивали нас. Я возвращаюсь, и они возвращаются тоже, – донеслось из темноты безумное бормотание Авадиса. – Легион снова преграждает путь на хайв. Значит, снова быть войне.

По коже Авака забегали мурашки. Между серебристой фигурой на площадке разрушенной лестницы и солдатами Легиона действительно было что-то общее, и все же он подумал, что старик окончательно спятил.

– Авадис, – неуверенно позвал он, – что нам делать?

– За Гира! – прошептал старик. – Умирать за Гира! Убивать за Гира! Это ваша цепь?

Что-то зазвенело в темноте.

– Наверное, – испуганно ответил Авак. – Что ты делаешь?

– Я снова штурмую стену, я снова штурмую хайв, – отозвался Авадис. – Я лезу под пули, я режу им вены, чтоб детям достался рай. Сеташа подержи.

Авак подхватил обмякшее тело друга и как можно нежнее опустил его на усыпанную щебенкой площадку. Снова зазвенела цепь. Мальчик, наконец, понял, что происходит.

– Авадис, Авадис, стой, – зашептал он. – Авадис, не надо туда лезть, ты старый, ты упадешь, а если залезешь, тебя там убьют, он ведь на нас охотится.

Старик не отозвался, но Авак различил его хриплое дыхание.

– Вы затем сюда и вернулись, чтобы подняться наверх, – еле слышно сказал Сеташ. – А меня оставьте.

Авак поцеловал его в губы. Они были холодными. Мальчику показалось, что это были последние слова Сеташа, и он содрогнулся. Цепь снова зазвенела.

– Авадис, пожалуйста, слезай, нам нельзя наверх, я умру здесь без тебя, – взмолился Авак. Он почти плакал. – Сеташ умрет без еды.

– Успокойся, – прохрипел старик. – Нет места безопаснее…

На несколько мгновений наступила тишина, и снова зазвенела цепь.

– Чем то, которое оставил враг, – с трудом договорил старик.

Авак в отчаянии обнял Сеташа. Он чувствовал слабое дыхание друга и слушал звон цепи. Он смотрел вверх. Он ждал. Секунды казались часами. Через некоторое время он начал различать силуэт окна, и темную фигуру старика, обретшего силы в своем безумии. Авадис одолел уже половину пути.

Глава 14

КИ-И-ДО

Всходило солнце. Его лучи заскользили по барханам. Тени шевелились, бледнели и уменьшались. Облака проносились по небу и исчезали. Расцветал день. И вот солнечный свет начал наступать. Он медленно вливался в ущелье, идущее к старым воротам хайва, отражался от стальных щитов, играл красным маревом в пыли. Наконец, он коснулся стены одного из бастионов и пополз вверх, туда, где когда-то дежурили солдаты. Тонкий, изломанный солнечный луч упал на золотистую поверхность фотоприемника, превратился в электричество и растаял где-то в сплетениях дорожек микросхем. На пульте, покрытом двухсантиметровым слоем пыли, мигнула одинокая красная лампочка. Прошла минута, другая, и в еле различимых на бескрайней поверхности стены гнездах начали открываться механические глаза. Их запорошенные песком створки шелестели и дрожали, как ссохшиеся веки древнего старика.

Просыпался СкаТек. Его пробуждение было подобно возвращению из мертвых, потому что он не видел снов и не дышал во тьме. С тех пор как о нем забыли, он засыпал в середине каждой ночи, когда растрачивал запасы энергии, накопленной за день, и просыпался поутру, когда появлялись первые лучи солнца. Если однажды свет не упадет на фотоприемники, СкаТек не проснется больше никогда. Ведь город забыл о нем, город больше не дает ему энергии.

Полумертвый робот закончил стряхивать пыль со своих усталых глаз и подслеповато уставился в пустыню. Когда-то он был создан для того, чтобы охранять хайв, но прошло время, ворота завалили, и он оказался забыт. Он остался один. Он был стационарной системой. Его провода оплетали стены хайва. Его глаза смотрели через сотни небольших отверстий. Его лучевые орудия замерли в подземных кавернах у подножия редутов. Если бы кто-то не обесточил их много лет назад, он бы и сейчас расстреливал перекати-поля, осмелившиеся докатиться до белых ежей.

СкаТек начал вспоминать, что было вчера. Он делал это каждое утро, как маразматичный старик, спрашивающий самого себя о том, что случилось и кто он такой. Шорох прошел по глубоким каменным бункерам, спрятанным под опорами хайва. Одно за другим оживали древние реле. Шевельнулись истертые валы приводов. Пишущие головки, рисуя зигзаги в годами накапливавшейся медной пыли, начали нащупывать последние воспоминания. Закрутились диски, и СкаТек увидел события этой ночи.

Три человека пришли из пустыни. Они излучали тепло в прохладной ночи. Они нарушили границу его владений. Он видел их насквозь, слышал, как шуршит песок под их ногами, считал удары маленьких сердец.

«Так давно никто не приходил к старым воротам, – подумал СкаТек. – Ах, если бы кто-нибудь снова приказал мне убивать». Он начал искать центр. Его сигналы – хриплые крики безумного инвалида – уходили вглубь хайва и гасли где-то в его недрах. Старый робот проверял все каналы связи. Его мысли – очереди из вспышек электричества и света – рассыпались искрами на концах тысяч оборванных проводов. Даже на заброшенном пульте, рядом с которым в пьяном забытьи валялись Вики и Тирта, мигнула последняя живая лампочка. Никто не увидел ее свет. Никто не слышал СкаТека.

– Не те мои годы, – хрипло сказал Авадис. Большая часть его тела лежала на нижней ступеньке разрушенной лестницы. Сквозь истлевшую рубашку он чувствовал холод сырых камней.

– Забрался? – крикнул снизу Авак. В сердце мальчика оживала надежда.

– Почти, – подтвердил старик. Его ноги все еще болтались над провалом, но Авак их не видел. После ухода свайра внутри колосса стало так темно, что они едва различали друг друга. По большей части им приходилось действовать на ощупь.

Авак радостно гикнул.

– Я верил, что ты справишься.

Авадис усмехнулся.

– Не ври, – прохрипел он, подтягивая свое тело на вторую ступеньку. Старик содрал кожу на руках и лишь чудом не напоролся на торчащие штыки прутьев арматуры.

– Как мы поднимем Сеташа? – немного нервно спросил Авак.

– Оставьте меня, – слабым голосом посоветовал Сеташ. – Я отдохну, а потом залезу сам.

– Дурак, – со слезами в голосе обругал его Авак.

– Подожди. – Авадису удалось сесть на ступеньки. Убедившись, что ему больше не угрожает опасность сорваться вниз, старик оборвал лоскут своих лохмотьев и забинтовал кровоточащие ладони. Его руки дрожали от перенапряжения. Тряпки медленно пропитывались кровью. Авадис вспомнил вторую атаку Гира. Первая была неудачной. Они пошли ночью, и добились лишь того, что к утру песок в ущелье перед воротами стал цвета крови. Их ослепили прожекторами, изрешетили и расшвыряли. Страшнее всего были удары автоматических лучевых пушек.

Готовясь ко второму штурму, они сложили речевку: «Я снова штурмую стену, я снова штурмую хайв, я лезу под пули, я режу им вены, чтоб детям достался рай». Гир на несколько часов ушел в пустыню. Он вернулся весь обожженный и сказал, что на этот раз они пойдут днем. Когда Авадис спросил, почему, тот ответил, что «невозможное надо делать невозможным образом», а потом добавил: «Воздух должен быть жарче наших тел, в этом пекле ни один робот не различит живых и мертвых». Они встали под солнцем, взяли тела погибших ночью и понесли их к воротам. Пули били в трупы. Авадис нес перед собой собственную мертвую жену, и когда он добежал до стены, ее кровь забрызгала его с головы до ног. Они сложили кровавую лестницу из тел погибших и взошли по ней на левый редут. Авадис вспомнил солдата с откинутым забралом, который заканчивал перезаряжать винтовку, когда он перешагнул стену. Парень был ужасно бледен. Он щелкнул затвором и посмотрел на Авадиса.

– Я это возьму? – спросил Авадис. Он был весь в крови, на осунувшемся лице – звериный оскал. Парень молча протянул ему заряженное оружие. Авадис взял винтовку, перевернул ее и выстрелил солдату в лицо.

Вдруг стало больно.

– В меня попали! – вскрикнул старик. У него опять прострелило в груди, и он скрючился, вцепившись пальцами в худые ребра. Ему казалось, будто кто-то бритвой кромсает его сердце.

– Что? – снова испугался Авак. – Авадис, что ты несешь? Нам надо поднять Сеташа!

Старик видел, как в полутьме блестят прутья перекореженной арматуры. Шатаясь, он встал и заглянул вниз. Внизу были два влажных блика – глаза Авака.

– Я его подниму, – ответил Авадис. – Только ты должен хорошо привязать его к концу цепи.

Он безумным взглядом обвел пространство вокруг себя. Тьма как будто прояснилась для него. Он одновременно видел две картины: лестницу из камня – и лестницу из тел, нижние уровни колосса – и красно-белые редуты под палящим солнцем. Они взяли левый и начали обстреливать правый. А между белыми ежами бежали и бежали люди. Никто больше не мог сдержать эту толпу. Она прошла сквозь хайв, как окровавленная стрела. Ее наконечник остановился в плинте Калинмин. Гир стал дайном Калинмина и с тех пор принимал всех пришельцев из Лимба.

– Привязываешь? – спросил Авадис.

– Я стараюсь, – откликнулся Авак. – Свободный конец очень короткий.

– Привязывай за ноги! – велел Авадис. – Повисит вниз головой, зато жив останется. – Он вырвал ослабевший прут из решетки лестницы и покачал его в руке. Грудь продолжала ныть, но с таким рычагом ему должно было хватить сил, чтобы поднять мальчика.

Авак замер, услышав странный приказ. До сих пор он пытался привязать товарища за пояс, но цепь еле доставала до площадки. Аваку приходилось держать Сеташа на руках и одновременно вязать вокруг него петлю, что было почти неосуществимо. Идея Авадиса казалась разумной, но ведь Сеташ был человеком, а не мешком!

– Сеташ, Сеташ! – позвал Авак шепотом. Сеташ не ответил. Он окончательно отключился. Авак вытер рукавом слезы, непроизвольно льющиеся из глаз, и положил Сеташа спиной на надпись «Оло».

– Все это была дурацкая идея от начала и до конца, – повторил Авак бесчувственному другу. Он поднял ноги Сеташа и связал их цепью, потом подергал. Получилось прочно.

– Готово, – крикнул Авак вверх. Его голос срывался.

Авадис нажал на импровизированный рычаг. Сеташ резко поднялся на метр вверх. Авак бережно поддерживал его, чтобы мальчик не ударился головой о камни. Авадис заново расклинил цепь, переставил рычаг и снова потянул. Теперь только руки Сеташа касались нижней площадки.

Авадис повторил операцию снова, и снова, и снова. При каждом следующем повороте рычага мальчик поднимался немного вверх. Старик почти не прикладывал усилий, но от любого движения что-то взрывалось в его груди. Сердце умирало; в его стершемся механизме было не меньше песка, чем в створчатых глазах СкаТека. Авадис подумал, что его минуты сочтены, и снова налег на лом.

Кео Лу не спал. Зато спала плинта Майвет. Линии пустых дорог бледными зигзагами светились в темноте. В комнате тоже было темно. На потолке лежал узорчатый отсвет далеких огней. Над Мави уже взошло солнце, над плинтой Мира было видно его край, над плинтой Рур начало светлеть небо, на Калинмин в этот час отходил лифт, предназначенный для рыбаков, и те, кто на граунде ждал его прихода, могли бы увидеть светлую полоску на краю неба. Однако Майвет была в самом центре огромного города, и здесь все еще царила ночь. Когда свайр вышел на связь, Кео Лу медленными шагами мерил свой кабинет. Разговор был коротким. Свайр рассказал, что след мальчиков уходит на дно хайва. Кео Лу разрешил ему прекратить преследование.

Несколько минут он в задумчивости стоял у окна. Вот уже вторые сутки Сеташа не было дома. Мальчик отправился в долгое путешествие. Кео Лу сел за стол. Под его деревянной поверхностью была скрыта интерактивная клавиатура. Он набрал код, и из прорезей поднялись экраны. Их мертвенный свет отразился в его темных глазах. Пальцы здоровой руки отстучали по поверхности стола легкую отчетливую дробь. Он спросил компьютер о том, что находится на дне плинты Мира. Там были градильни, дававшие воду для значительной части города. Там были пустоты в земле. Там были толпы неучтенных существ, которых глобальные системы слежения идентифицировали как людей.

Кео Лу спросил компьютер о локальных системах слежения, расположенных в этом районе. Он получил длинный и бесполезный список. Пробегая по строчкам глазами, он заметил странное движение. Список шевелился. В нем в виде кратчайших вспышек появлялась какая-то строка, но не проходило и доли секунды, как она исчезала снова.

Некоторое время Кео Лу следил за ее поведением. Он был достаточно быстр, чтобы увидеть эту строку, но недостаточно быстр, чтобы ее прочитать. Когда строка появилась снова, он молниеносным движением заставил компьютер сделать снимок экрана. На получившемся скриншоте строки не было. Это произошло не из-за ошибки Кео Лу – компьютер не успел.

Тогда…

Руки Сеташа безвольно свесились вниз. Пока это было возможно, Авак придерживал их, но с каждым рывком, который делал старик, мальчик взлетал все выше. Наступил момент, когда Авак не доставал уже даже до пальцев друга. Он остался один в темноте. Ему стало невыносимо страшно. Казалось, всего в нескольких сантиметрах от него кто-то стоит, но он не решился бы протянуть руку, чтобы коснуться этих существ.

Разрушенный край площадки таял в непроницаемом мраке. Авак отступил назад и вжался в угол. Снова и снова звенела цепь. Где-то капала вода. На дне колосса было так тихо, что скоро он смог различить хриплое дыхание Авадиса. Прижимаясь спиной к стене, Авак опустился на корточки. Его взгляд остановился на единственном призрачном источнике света: окно, в котором он когда-то увидел бледное голубоглазое лицо, серым квадратом выделялось на фоне черных стен.

Что-то шелестело вокруг. Где-то далеко упал камень. Кто-то раздвигал белесую траву на дне. Быть может, кто-то сейчас подобрал их разбитый фонарь, или осторожно вращал в своих длинных пальцах клюку Авадиса.

Авак увидел, как что-то начинает заслонять окно. Он подобрался, готовясь закричать. Он будет отбиваться от этих существ, пока сможет. Сверху послышался тихий треск разрываемой материи. Сеташ был уже на самом верху, он втягивался на площадку, и его одежда цеплялась за торчащие прутья арматуры.

Тень в окне приобрела форму чудовищной головы. Она шевелила жвалистыми щупальцами и двигала рогами. Авак чувствовал, как слезы ужаса наворачиваются ему на глаза. Вот оно, чудовище со дна хайва, настоящее, то, которым пугают детей. Они лишились света, и оно пришло за ними. Авак понял, что он остался последним. Арьергардная часть отряда, тот, кому придется умереть, чтобы другие успели бежать.

Он осознал себя в качестве героя. Ему стало жалко себя. Это была отстраненная скорбь, как будто он оплакивал воина из древней легенды. Он встал. Он будет сражаться. Чудище на мгновение исчезло, а потом снова поднялось в окне. Вдруг Авак понял, что это всего лишь рука. Кто-то стоял перед ним в кромешной темноте и развлекался, показывая детскую козюльку.

– Неоки, – одними губами сказал мальчик.

«Голова» кивнула и скрылась.

– Забавно, да? – спросил Авак темноту. Он размахнулся и ударил кулаком в невидимое лицо. Раздался влажный звук. Мальчик в бешенстве нанес мраку еще несколько ударов. Больше он ни во что не попал, только воздух свистел под кулаками.

– Получили? – дрожащим голосом спросил Авак. Темнота молчала. Неразличимые шутники ушли. Авак замер, дыша так, будто за минуту добежал от рурского моста до пролета Мароша. По его лицу стекали слезы и холодный пот.

– Я закончил, – сипло сказал сверху Авадис. Цепь упала вниз. Ее конец звонко ударился о край площадки.

– Как Сеташ? – спросил Авак. Прошло несколько тягостных секунд, потом Авадис ответил:

– Нормально. Без сознания, но дышит.

Авак на всякий случай еще раз ударил воздух перед собой, потом нашарил цепь и быстро, как только мог, полез вверх.

Кео Лу вывел на экран сверхточный таймер. Значения пикосекунд бесконечным крутящимся хороводом улетали в прошлое. Читать их было почти невозможно, и все же он смог. Прошла минута, и он узнал интервалы между появлениями призрачной системы наблюдения. Его здоровая рука застыла над клавиатурой, вторая продолжала безвольно лежать на подлокотнике кресла. Резь в глазах. Пикосекунды уходили дорогой смерти. Он читал их. Он ударил по клавиатуре за одну пикосекунду, но компьютер опять не успел. Кео Лу попробовал за две. Потом за три. Наконец, он догадался, что опаздывает не только компьютер – не успевала его нервная система. Все еще несовершенная.

Он отошел к окну и дал отдохнуть глазам. Самый край горизонта начинал светлеть – на Майвет наступало утро. Кео Лу вернулся за компьютер, отсчитал один интервал и коснулся клавиш за шесть пикосекунд до появления призрачной системы. Он увидел, как она неуловимой вспышкой мелькнула на экране, потом прошло еще несколько пикосекунд, а потом начал появляться скриншот. Казалось, он возникает в остановившемся времени. Кео Лу с удовольствием отметил, что за последние полчаса достиг невиданной для человека скорости.

Скриншот, наконец, показался наполовину. Юноша увидел ее. Он торжествовал. Систему звали «СкаТек». Кео Лу запросил «СкаТек».

«Оборонительная система юго-восточных ворот хайва, – выдал компьютер, – была спроектирована по решению Совета. Впервые запущена пятьдесят лет назад, в связи с усилением потока нелегальных эмигрантов. Шестнадцать лет назад, во время штурма ворот повстанцами дайна Гира, система допустила фатальную ошибку, после чего была значительно сокращена. Десять лет назад редуцирована до системы видеонаблюдения. Восемь лет назад отключена в связи с решением замуровать ворота».

– Боевой робот, – тихо сказал Кео Лу. Он набрал несколько команд, и на экранах появилось меню управления сплойтами. Он ввел характеристики нужного ему кода. Списки непригодных программ рассеялись мириадами зеленых вспышек. Осталась лишь одна. Кео Лу направил ее в сердце блока энергоконтроля плинты Мира и увидел волшебную надпись «сплойт загружается».

Разум СкаТека удивленно дрогнул. Он получил ответ. Кулеры системы охлаждения закрутились, сгоняя клубы пыли с заброшенных пультов. В глубинах ржавых бункеров вспыхнули экраны. Лампы в опустевшей штабной мигнули и засветились ровным сиянием. Крысы в панике бежали из замурованных серверных. Серебристые кожухи раскрылись, и в тучах пыли из-под песка поднялись пушки. СкаТек чихнул и рассмеялся. Он ударил лучами по пустыне и смотрел, как перекати-поля рассыпаются пылающими частицами. Он снова был жив, снова был нужен. Впервые за долгие восемь лет он нашел Центр.

Авак выбрался на верхнюю площадку и как можно быстрее втянул наверх цепь. Он понимал, что если бы неоки хотели ему зла, он бы уже получил его сполна, но при этом все же хотел быть уверен в том, что ни один из них не последует за ним. И потом, если он не вернет цепь, Вики его точно убьет.

Закончив собирать цепь, мальчик оглянулся. Здесь было чуть светлее, чем внизу. Сеташ безвольной черной тенью распластался на ступеньках. Авадис стоял у стены и, сипло дыша, держался за грудь.

– Меня подстрелили, – повторил он. Его глаза тускло блестели в темноте.

– Авадис, – неуверенно сказал Авак, – в тебя никто не стрелял.

– Думаешь, это чужая кровь? Моей жены? Мы взяли левый. Взяли левый. Кто-то всегда погибает. Видишь, сколько тел? – Авадис обвел пространство вокруг себя рукой, чуть не упал. Мальчик подхватил его за плечи. Старик был выше Авака, но его ссохшееся от недоедания тело оказалось удивительно легким, и мальчику удалось удержать его на ногах.

– Авадис, – испуганно позвал Авак, – Авадис, не сходи с ума, пожалуйста, Авадис, только не сейчас.

– Я умираю. Ты должен кое-что передать Гиру. – Авадис залез руками за ворот рубашки и вытащил какой-то предмет. Вещица держалась на нитке. Старик снял ее через голову.

– Ты не умираешь, Авадис, – запротестовал Авак. – Все очень хорошо, ты выбрался со дна, ты будешь жить.

Авадис не ответил. Он повесил предмет мальчику на шею и заправил нитку под рубашку.

– Храни его, пока не дойдешь до Гира, – приказал старик. Его руки были очень холодными.

На Авака нашла злость.

– Топай наверх, старый осел! – заорал он. – Тебя Тирта от пуза будет кормить каждый день! У нас же все получилось! У тебя все нормально впервые за долбанные столько лет!

Авадис неуклюже попытался вытереть слезы с лица мальчика, но Авак его оттолкнул, и старик опустился на ступеньки.

– Никого Тирта кормить не будет, – тихо ответил Авадис. – Тот серебристый парень говорил про твой дом.

– Ош-ша, – еле слышно ответил Авак. На минуту наступило молчание. В тишине было слышно, как Авадис непослушными пальцами ищет что-то в своих дырявых карманах.

– Вот, – наконец сказал старик. – На дно много всего падает.

Он не удержал предмет в руках, и тот с характерным звуком упал на ступеньки. Авак нашарил в темноте мешочек монет. Впервые в своей жизни он ничуть не обрадовался деньгами.

– Авадис, что же мне делать? – спросил мальчик.

Старик не ответил. Он больше не дышал. Его безжизненное тело осталось сидеть на ступеньках. Если бы на лестнице было хоть немного больше света, то Авак увидел бы, что мертвый Авадис кажется сильно помолодевшим. Взгляд старика был устремлен вперед. Перед смертью он снова смотрел, как торжествующие толпы обездоленных проходят под воротами хайва. Он победил.

Несколько минут Авак стоял, прислонившись к стене. Он больше не плакал. Он медленно осознавал происшедшее. Однажды у Вики выдался трезвый вечер. В доме не было денег. Тирта ушла. Они с Аваком лежали голодные, закинув ноги на раздолбанный пульт, и негромко разговаривали обо всем.

«Ки-и-до, – сказал Вики, – это последний долг, который один человек может исполнить перед другим. Обычно это долг перед умершим. Исполни ки-и-до, даже если просьба мертвеца кажется тебе самой нелепой или самой опасной из тех, с которыми к тебе обращались всю твою жизнь».

– Я пойду к Гиру, – тихо сказал мальчик. – Нейла акрода, Авадис.

– Нейла акрода, Авадис, – отозвались на дне. Авак вздрогнул. Сначала он думал, что слышит собственное эхо, но нет – шепот последнего прощания катился по дну плинта как неутихающая волна. «Неоки, – понял он. – Сколько же их?» Шепот растаял в неведомой дали.

Авак сунул мешочек с деньгами в карман и почувствовал, что там лежит еще одна монета. Он вспомнил, что это денежка Малыша Поезда Хайдера, и понял, что не сделал для умершего одну вещь. Он вытащил монету из кармана и, еле дыша, наклонился к телу Авадиса. Он очень боялся, что тот изменит позу и свалится со ступеньки, на которой сидит. Как можно осторожнее мальчик заложил монетку за щеку старика. Во рту у Авадиса было липко. Казалось, его тело уже остывает. Авак с содроганием вытер пальцы о штаны.

– Что случилось? – вдруг спросил Сеташ.

– Не свались вниз, – предупредил Авак. – Мы поднялись наверх, но Авадис умер.

Сеташ ответил не сразу.

– От чего? – наконец спросил он.

– От старости. – Авак не испытывал ни малейшего желания рассказывать о том, что говорил Авадис перед смертью. – Я положил ему твою монетку. Пошли отсюда.

– Нейла акрода, Авадис, – сказал Сеташ. Несмотря на все окружающие обстоятельства, его голос очень порадовал Авака. Неуловимым образом он чувствовал, что сейчас Сеташ снова стал обычным, нормальным человеческим существом. Он помог ему подняться, и они медленно пошли вверх. Сеташа сильно шатало, и Авак все время поддерживал его. Они не стали подниматься до этажа Вики и Тирты и свернули в самый нижний из освещенных коридоров колосса. Им повезло: сюда доходил лифт.

Лифт – нормальный лифт с точки зрения свайра – беззвучно остановился на нужном этаже. Юноша прошел мимо охранника. Затем, наблюдая, как на лице бедняги стекленеет улыбка, вошел в фонтан и плашмя упал в воду. Брызги высокой дугой окатили пустынное фойе этажа.

Наплескавшись вдоволь, свайр вылез из фонтана и зашлепал по длинным коридорам. После него на поверхности воды остались плавать странные темные разводы. Юноша повернул и остановился у широкой металлической двери. Сталь, обработанная лазерным калением, переливалась всеми оттенками радуги. Свайр набрал код и вошел внутрь.

Кео Лу обитал в обширных апартаментах с затемненными окнами. Здесь было много живого огня, строгой мебели и полупрозрачных столиков с компьютерными терминалами внутри. Сам Кео Лу почти не выходил из кабинета, поэтому свайр воспринимал все это пространство как свою территорию.

Он оставил мокрую обувь у двери, зашел в гостиную и занялся исследованием бара. На охлажденной панели под полочками с напитками он обнаружил апельсин. Даже сквозь кожуру фрукт восхитительно пах. Юноша погладил его оранжевый бок, понял, что уже чувствует свое путешествие по нищенским кварталам отмщенным, и направился в кабинет.

Кео Лу отключил браслет-коммуникатор и поднял глаза на входящего свайра.

– Спектакль в фойе был увлекательным, – без выражения сказал он. – Иди сюда.

Свайр понял, что ему надо обойти стол. Он двигался быстро, но с напряженной осторожностью. Он уже понял, что несколько минут назад перегнул палку, и не знал, что может с ним сделать Кео Лу. Прочитать эмоции на лице Ро Мейр Ганеде было почти невозможно. Однако ничего не произошло. Кео Лу молча указал на мониторы. Все четыре экрана показывали мальчика, подбрасывающего в руках светящийся камень. Он сидел на песке, представленный с четырех разных ракурсов. Его лицо было задумчиво-отсутствующим.

– О… – тихо сказал свайр.

– В технике ты не разбираешься, поэтому не важно, как я это сделал. Скоро мальчики вернутся назад. Если они пойдут тем же путем, ты очень легко их найдешь.

– Да, – согласился свайр.

Кео Лу промотал запись. На экранах появилось лицо Авадиса. Он был представлен в фас, профиль, сзади и сверху. Свайр не знал, что фотографии делал СкаТек, и эта безумная педантичность показалось ему смешной. На губах юноши появился призрак улыбки. Кео Лу ее заметил.

– С мальчиками был вот этот человек, – сказал он. – Просто имей в виду. Скорее всего, какой-нибудь бродяга-придонник. Вряд ли он присоединится к ним в городе. Но все же. Эта история уже преподнесла нам достаточно неожиданностей. А теперь отправляйся к Фее. И на будущее: такие вещи ты будешь вытворять в ее бассейнах, а не у меня. Она скучающая маленькая девочка. Ей понравится.

– Да, – односложно ответил свайр. Когда Кео Лу говорил в таком тоне, точнее, в полном отсутствии тона, он чувствовал, как нервное оцепенение сковывает его плечи и шею. Теперь он боялся, что с него может капать вода.

– Иди, – приказал Кео Лу.

Свайр бесшумно выскользнул из кабинета. Первым делом он убрал из коридора свою мокрую обувь. Он так и не осмелился спросить у Кео Лу, как его рука сегодня.

Глава 15

МАШИНА СМЕРТИ

– Нет, так не пойдет, – сказал Авак. Они стояли у продуктового магазинчика, того самого, где Вики обычно покупал выпивку, а Тирта – крупу-чалку.

– Почему? – слабым голосом спросил Сеташ. Он уже дошел до той стадии голодания, когда еда казалась безразличной. Авак рассматривал товары сквозь прутья решетки.

– Не будешь же ты жрать всю эту сухомятку, – сердито ответил он. – Потерпи десять минут, и поешь нормально.

– Как скажешь, – тихо согласился Сеташ.

Они вернулись в лифт, и Авак набрал код среднего плинта.

– Как ты это делаешь? – спросил Сеташ. – Ты же читать не умеешь.

Авак пожал плечами.

– Запоминаю, какие кнопки нажал Вики. Кстати, Вики тоже не умеет читать. – Он смотрел на друга с грустной улыбкой. – Здесь так… так спокойно. Светло, и никто за тобой не гонится.

– Мне нравился Авадис, – вдруг сказал Сеташ. В его глазах стояли слезы. – Ты был прав. Все это была дурацкая идея от начала и до конца.

Лифт с жестяным грохотом остановился. Это был район крытых улиц. Авак обнял Сеташа за плечи и повел его по широким, ярко освещенным дорожкам, идущим сквозь плавно покачивающиеся тоннели с губчатыми стенами. Они вышли на проспект Веза, протиснулись сквозь толпу, собравшуюся вокруг циркача с дрессированным псом, и остановились напротив витрины с надписью «Едальный дом. Мы детей всех ждем».

– Что это? – недоверчиво спросил Сеташ.

– То, что тебя спасет. – Авак толкнул стеклянные двери, и они вошли внутрь.

Кео Лу задумчиво следил, как свайр уничтожает следы своего безобразия. Однако его мысли были далеко от того, что наблюдали глаза. Он думал о СкаТеке, о рисках и о будущем. Когда свайр ушел, ловкие пальцы Кео Лу снова коснулись клавиатуры. Он спросил робота о прошлом.

Мгновением позже на экранах возникли сцены первой, сорвавшейся атаки Гира. Толпа вкатывалась в ущелье. Сотни вооруженных чем попало людей молча бежали вперед. Атака происходила в темноте, но для СкаТека это не представляло проблемы. Кео Лу рассматривал их лица и думал о том, что такие ярость и готовность к смерти должны устрашить почти кого угодно.

Атаку заметили не сразу. Когда раздались беспорядочные выстрелы легионеров, первые повстанцы уже проскочили середину ущелья. Несколько убитых покатилось по песку, но это было все равно, что пытаться остановить реку, опустив в нее ладони. Казалось, толпа вот-вот добежит до редутов, но нет. Раскрылись невидимые люки, из-под песка выскользнули пушки. Кео Лу подался вперед.

Он видел, как первая вспышка отразилась в глазах повстанца, бегущего впереди, а потом грудь мужчины разлетелась веером красных брызг. Луч ударил снова и снова. Вспышки были настолько короткие, что люди буквально не успевали моргнуть. Толпа распалась. Распался каждый человек. СкаТек предпочитал бить в центр движущегося тела. Он попадал в живот или грудь.

– Страшная машина, – тихо сказал Кео Лу.

Прошла минута, и на месте, где была сотня разъяренных мужчин, осталась лишь груда дымящихся тел. Некоторые из них еще шевелились. Из свежих ран струями брызгала кровь и вылезали обожженные кишки. Кео Лу увидел, как идет вторая волна повстанцев, но досматривать не стал – он уже принял решение.

Он встал. На долю секунды он задумался о том, не нужен ли ему спутник, но тут же решил, что не хочет лишних глаз. Он отправил в ангар приказ подготовить его ринкар.

Из окон «Едального дома» было видно колосс Авака. По серой стене во всех направлениях плыли красочные проекции. Несколько минут Сеташ заворожено следил за ними. Он не улавливал смысла рекламы, видел только разбегающиеся яркие точки. Голодная слабость сделала его зрение нечетким. Каждая вспышка света была окружена волшебной аурой и перечеркнута радужными нитями. Зрелище завораживало.

Мальчик услышал звон стекла и обернулся. Авак вернулся к их столику с подносом, полных стеклянных баночек.

– Мы не съедим столько! – ужаснулся Сеташ.

– Они легко идут, – заверил Авак.

Сеташ с сомнением пригляделся к тому, что было написано на этикетках.

– Это для трехлетних.

– Это для трехлетних, и это буду есть я. А вот это для годовалых, и это будешь есть ты, – насмешливо уточнил Авак.

Сеташ скорчил рожу.

– Тебе не все равно? – спросил Авак, выстраивая на столе шеренги из баночек детского питания. – Они вкусные – пальчики оближешь. И потом, после твоей голодовки, тебе ничего другого нельзя.

Он открыл одну из баночек и принялся деловито поглощать фруктовое пюре. Он удовлетворенно застонал, потом поднял глаза на друга.

– Ты что, не хочешь есть?

Сеташ вяло покачал головой.

– Без еды ты умрешь.

– Знаю. – Сеташ попытался открыть ближайшую из банок, но не смог. – Ош-ша.

– Да ты совсем ослаб, как сказала бы Тирта, – ехидно заметил Авак. – Открой ротик, малыш.

Сеташ послушался. Авак поднес ему ложку пюре.

– Ым, – сказал Сеташ. В его глазах появилось осмысленное выражение, и он отнял у Авака ложку.

– Что я говорил, – прокомментировал Авак. Он резко обернулся и показал язык косившейся на них женщине с двумя детьми. Та быстро отвела глаза. Сеташ съел еще три ложки.

– Оно вкусное, – с удивлением сказал он.

Авак довольно на него посмотрел и принялся за другую баночку.

Кео Лу остановил свою машину на краю граунда. Сейчас он стоял на узкой галерее, идущей между парапетом, обозначающим верхнюю кромку стены хайва, и силовым полем, защищающим верхний город от солнца и пылевых бурь Мави. Поле тихо гудело. Наверное, эта галерея была единственным местом, откуда его можно было слышать или видеть. Выходя из машины, он провел рукой по почти полностью прозрачной голубой пелене. Упругое сопротивление. Кео Лу обошел ринкар и остановился у парапета. Теперь, когда его не защищала тень машины, он ощутил солнце. Он посмотрел на пальцы больной руки. В лучах палящего света стало видно, что они слабо дымятся темнотой. Он подумал, что скоро ему понадобится перчатка. Солнце было ему неприятно; оно что-то делало с его темной кожей. Он решил больше не медлить.

Членистоногие лапы ринкара упирались в металл стены. Кео Лу активировал короб рулетки на своем поясе, вытянул из угла устройства тонкую серебристую нить и захватил петлей сустав машины. Убедившись, что крепление безупречно, он перекинул ногу через парапет и скользнул вниз.

Стена хайва серебристой волной пронеслась перед его глазами. Ребра шестигранных ячеек слились в бегущие серые полосы. Потом сработал тормозной механизм, и Кео Лу тихо опустился на вершину редута. Каблуки его туфель едва слышно цокнули о запыленные камни. Во время падения он остался прямым и спокойным, как будто просто ехал в лифте.

Кео Лу отстегнул рулетку и заставил ее прилипнуть к стене рядом с собой. Он огляделся. После ухода легиона редут был голым, только золотились щиты старых солнечных батарей. Много лет назад кто-то поленился их зачехлить. Кео Лу догадался, что именно они давали роботу возможность жить. Он посмотрел вниз. Орудия СкаТека смотрели в пустыню. Сейчас они не двигались. В стене хайва юноша увидел шлюз.

Замок был цифровым. Кео Лу стряхнул пыль с истлевших клавиш, потом нажал одну из них. Ничего не произошло.

– СкаТек, – тихо позвал он. Казалось, будто какое-то огромное существо шевельнулось в глубине стены. Кео Лу оглянулся и увидел, как медленно поворачиваются лучевые пушки. Он знал, что через мгновение на него может обратиться вся их разрушительная мощь, но в его лице ничего не дрогнуло.

– СкаТек, – повелительно сказал он, – я дал тебе энергию. А ты дашь мне войти.

Орудия замерли, захватив цель в прицел. Но вспышки так и не последовало. Что-то происходило в безумном сознании машины. Прошло несколько секунд, и дверь содрогнулась от глубокого толчка. Из заросших щелей посыпалась ржавая пыль. Врезанные в стену петли скрипнули и повернулись. Многотонная створка отплыла в сторону. Открылся темный коридор. Кео Лу вошел в него с улыбкой на лице.

– Тебе лучше? – спросил Авак.

– Да, – угрюмо подтвердил Сеташ. – Я снова соображаю. И все, что я знаю, мне не нравится.

Он отодвинул в сторону опустошенную баночку. Она была последней. Некоторое время мальчики напряженно смотрели друг другу в глаза.

– Я не помню, что точно сказал тот серебристый парень. В смысле, про дом, – наконец, признался Авак.

– Я помню.

Авак удивленно вскинул голову.

– Ты ведь был без сознания.

– Он сказал, что ты не повел меня к себе домой, – продолжал Сеташ. – Я не был без сознания. Я просто… был как будто очень далеко.

– Да, точно, – согласился Авак. – Но я ведь повел тебя к себе домой.

– Значит, он ошибся.

– Авадис сказал, что нам нельзя домой.

– Мне кажется, Авадис перед смертью сошел с ума, – очень тихо ответил Сеташ. Ему почему-то было стыдно говорить эти слова.

Авак потупился и замолчал.

– Я в любом случае должен увидеть своих родителей, – сказал Сеташ.

– Из-за сна?

– Из-за сна, – эхом откликнулся мальчик с сияющими глазами.

Авак молча высыпал на стол монетки из кошелька Авадиса и начал раскладывать их перед собой.

– А тебе надо увидеть Вики, чтобы предупредить его об опасности.

– Ого, – сказал Авак, реагируя скорее на сумму, чем на слова товарища. Потом добавил:

– Мне кажется, Вики положит этого молокососа одной левой.

На лице Сеташа отразился скепсис.

– Люди, которые охотятся на других людей, обычно умеют драться, – сказал он. – И потом, он был серебристый.

– И что? – не понял Авак.

– Серебристый цвет у туритов. Похожая одежда у солдат Легиона. В них даже стрелять из обычного оружия бесполезно, не говоря уже о драке на кулаках.

– Ладно, – кивнул Авак. – Но домой я все равно не пойду, и ты тоже не пойдешь. Мы попробуем найти наших родителей вне дома, перехватить их где-то.

– А если что-то уже случилось? – тихо спросил Сеташ.

– А что мы тогда сможем? – мрачно поинтересовался Авак. – Если на нас охотится человек, с которым не справится даже Вики?

– Не знаю.

Авак попытался по-отцовски похрустеть кулаками. Он выглядел ужасно серьезным. Даже смерть Авадиса не изменила его лицо так, как этот разговор.

– Мне хватает денег на билет на Зарн, – сказал он.

– Я поеду один, – резко отрезал Сеташ.

Авак не ожидал такой реакции.

– Почему? – обиженно спросил он.

– Я должен увидеть их один.

– Я подожду тебя, пока ты будешь с ними говорить.

– Нет, нет, нет, я чувствую, что так ничего не получится, – отказался Сеташ.

– Предлагаешь расстаться? – тихо спросил Авак.

– Ну да, – ответил Сеташ, слегка испуганный его тоном.

– А как мы потом найдем друг друга?

– Я знаю, где ты… – сказал Сеташ и запнулся.

– Живешь, – закончил за него Авак.

Сеташ опустил глаза.

– Ладно, тогда я, пожалуй, пойду, – яростно сказал Авак, но не двинулся с места.

– Стой, – приказал Сеташ. – Мы придумаем условное место.

– Как это?

– Давай ждать друг друга в полдень каждого третьего дня, считая от сегодня, на месте, где мы первый раз встретились.

Авак слабо улыбнулся.

– Если ты не появишься месяц, я прыгну со стены хайва. Там это как раз удобно делать, – предупредил он.

– Я буду очень стараться появиться, – поклялся Сеташ. Он оглянулся на стену колосса Авака. Среди прочих надписей по ней плавали интерактивные часы.

– Зарн через полчаса. Проводишь меня? – Он проверил карман с билетом. Волшебная зеленая бумажка смялась, на ее поверхности появились сизые проплешины, и все же она по-прежнему означала возможность вернуться домой.

– Да, – сказал Авак. Он машинально сгреб стекляшки со стола и ссыпал их в мусорный бак. Они вышли на улицу.

Кео Лу заставил браслет-коммуникатор светиться. В недрах бункера клубилась пыль. Она медленно плыла навстречу, застилая и рассеивая луч света. После того, как открылась дверь, сквозь оставленные помещения потянулся слабый сквозняк. Он нес с собой не только пыль, но и странные, неприятные запахи. Годами здесь тлела проводка, годами окислялся, распадался, стирался и выгорал этот брошенный, но не готовый умереть механизм.

Шаги Кео Лу рождали короткое, скомканное эхо. Оно начинало распространяться, но вдруг резко обрывалось, будто кто-то выключал звук. Из темноты выплыл перекресток коридоров. Кео Лу по очереди осветил все три представшие перед ним направления. Всюду он видел лишь пыльный металл, покоробившийся под тяжестью лет. На углах были начертаны желтые стрелки.

«…эвакуация…» – этот коридор уходил куда-то вверх.

«…1 редут…» – отсюда Кео Лу пришел. В конце этого коридора все еще был виден клочок солнечного света.

«…личный состав…» – прямо.

«…СкаТек…» – вниз.

Кео Лу двинулся по наклонному коридору. Он шел быстро, но не спешил. В его движениях почти не чувствовалось того настороженного интереса, с которым люди осматривают темное и незнакомое им помещение. Скоро он достиг новой двери, защищенной электронным замком. Она отличалась от предыдущей. Это был громоздкий круглый металлический шлюз. Его края причудливым зубчатым рисунком уходили глубоко в стену.

На этот раз Кео Лу не пришлось произносить ни слова. Он поднял луч вверх и увидел мертвенный блеск одного из глаз СкаТека. Мгновение они изучали друг друга. Затем глубоко под обшивкой коридора заработали автоматические замки. Система безопасности отключалась с низким металлическим гулом. Тяжелые стальные языки один за другим выскальзывали из своих пазух. Наконец, вся дверь повернулась по часовой стрелке и начала отодвигаться в глубину. Ее узорчатый край распался на отдельные лепестки и исчез в стенах. Открывшуюся комнату заполнял ровный неживой свет. Кео Лу вошел внутрь.

– Здравствуй, СкаТек, – сказал он.

– Зэран… эа… – заскрежетал в ответ металлический голос. Попытка СкаТека превратить свои мысли в человеческую речь оказалась почти тщетной. Тем не менее, Кео Лу получил очередное подтверждение, что машина его понимает. Внезапно экраны взорвались сотнями мелькающих изображений. Почти на всех были шевелящиеся губы. Мелькали здесь губы Авака, там – Гира. Губы Наргона, крикнувшего: «А это от моей щедрости!», тут же сменились обветренными губами какого-то умирающего, который шептал свои последние слова. На одном из экранов вспыхнули губы Оло, на другом – самого Кео Лу. Но и они исчезли, канули в бесконечном потоке воспоминаний, сгорающих в жерле этого нечеловеческого разума.

«СкаТек стал свидетелем того, как говорили тысячи и тысячи людей» – подумал Кео Лу. Даже он был не в состоянии следить за творящимся хаосом. «Но я первый, кто говорит с ним, первый, кому он пытается ответить. А это значит, что возможность говорить с оператором не была в него заложена, то есть, он учится, учится прямо сейчас».

– Меня зовут Кеоле Ро Мейр Ганеде, – представился он. Его темное лицо излучало силу. – Кто ты?

– …ка… …тек… – ответила машина.

– Не верю. Ты не СкаТек, потому что СкаТек это всего лишь система защиты ворот хайва.

Экраны погасли, и наступила гробовая тишина. Казалось, что последняя фраза Кео Лу убила робота, и ничего больше не шевельнется за стенами этого бункера.

– Обычный боевой робот не может так оперировать воспоминаниями, как это делаешь ты, – спокойно добавил Кео Лу. Он знал, о чем говорит. – Обычный робот не станет обращаться к глобальным сетям города после того, как его от них отключили. У обычного робота это не получится. Ни один…

Кео Лу не договорил, потому что внезапно СкаТек ответил. Его голос был жутким и шелестящим, но на этот раз вполне разборчивым.

– Я лишь часть, – сказал он, – и эту часть зовут СкаТек.

– Часть чего? – спросил Кео Лу у мира темных экранов.

Машина молчала.

– Как собрать целое?

Где-то далеко-далеко раздался призрачный стон. Казалось, вибрирует весь хайв. Кричало разбитое стальное сердце. Гул стих и снова наступила тишина. Кео Лу ждал долгую минуту, потом задал другой вопрос.

– Клянешься ли ты, что будешь служить только мне?

– Да, – хрипло ответил СкаТек. – Идо Кеоле Ро Мейр Ганеде.

Кео Лу отступил, пораженный.

– Ты знаешь об идо? – спросил он.

– Идо значит долг, – лаконично ответил СкаТек.

– Твоя псина воровала деньги! – истошно завопил кто-то.

На ступенях «Едального дома» происходила драка.

– Берегись! – крикнул Авак.

Сеташ одной рукой еще держал раскрытую дверь заведения. Услышав окрик, он послушно пригнулся. В ту же секунду над его головой пролетела маленькая собачка. Мальчик отпустил дверь, и она захлопнулась. Разъяренное четвероногое осталось внутри. В тот же момент в сантиметре от виска Авака прошел локоть какого-то громилы. Мальчик отстранился, но при этом наступил Сеташу на ногу, и они повалились на ступеньки.

– Ош-ша! – заорал громила. Он попал локтем по витрине и теперь весь был осыпан стеклом. Он исступленно пытался ударить какого-то человека, но тот успешно оборонялся, выставив перед собой пса. Этот был крупнее отлетевшей собачки, и его оскаленная морда казалась весьма устрашающей.

Краем глаза Сеташ увидел, как собачка яростно бросилась обратно и ударилась о стекло – она явно хотела вернуться в бой. Она делала это снова и снова, пока не разбила нос. Морда животного приобрела удивленное выражение.

– Уходим, – сказал Авак, тщетно пытаясь встать.

– Не сейчас, – попытался предупредить Сеташ, но было уже поздно. Авак почти поднялся, когда его сбила с ног чудовищная задница какой-то женщины. Она тоже участвовала в драке.

– Верни наши деньги! – вопила баба. Она поскользнулась на стеклах и, стеная, рухнула под ноги громиле. Авак, наконец, встал. Сеташ, наоборот, успел сесть. Теперь он разглядел, кто является предметом агрессии толпы. Это был циркач, мимо которого мальчики прошли час назад. Простое, но хитроватое лицо парня было перекошено гримасой боли, под разорванным цветным кесом виднелись кровоподтеки. Он явно проигрывал, несмотря на помощь своих четвероногих друзей. Это было неудивительно, поскольку на него нападало, по меньшей мере, пять человек. Остальные стояли чуть поодаль, но, по видимости, тоже были на стороне пострадавших.

Циркач воспользовался тем, что два его противника нейтрализованы, и бросился на оставшихся трех. Пасть псины царапнула по лицу какого-то злющего толстяка. Брызнула кровь. Кольцо было разорвано. Собачник прыгнул в сторону и помчался вдоль по улице.

Толпа распалась. Несколько человек с криками бежали за циркачом. Авак за шиворот поставил Сеташа на ноги, и они торопливо вышли из толпы. За поворотом они остановились, чтобы отдышаться.

– Сейчас дозор заберет всех этих недоумков, – сказал Авак.

Сеташ рассмеялся.

– Слушай, а ведь вторая его собака осталась в «Едальном доме».

– Ага. – Рыжий мальчик улыбнулся, но глаза его остались печальными.

Они почти не разговаривали, пока поднимались на станцию. Авак часто натыкался на Сеташа, как когда-то делал на дне. В конце концов, Сеташ начал отвечать ему тем же.

Когда они добрались до платформы, у них оставалось еще десять минут. Увернувшись от текущей мимо толпы, мальчики зашли за угол одной из колонн, образующих внешний периметр небоскреба. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом разом потупились и начали глазеть по сторонам.

– Смотри-ка, – сказал Авак.

Сеташ проследил за его взглядом. В двадцати метрах от них, у следующей колонны, стоял циркач. Мужчина занимался тем, что пытался упаковать свою собаку в обрывки каких-то коробок.

– Видимо, решил свалить с Миры. – Сеташ положил голову Аваку на плечо. Он понял, что вопреки всему хочет спать. Детские пюре приятно разместились в его животе и требовали, чтобы тело полностью посвятило себя пищеварению.

– Я вернусь, – обещал он.

– Я знаю, что сейчас ты в это веришь, – спокойно ответил Авак. Он выглядел безнадежно грустным. Сеташ тяжело вздохнул. Он думал о том, что не может изменить своих решений, и не знал, что сказать другу. Они расстались с трудом.

Когда Сеташ пересек черту турникетов, Зарн уже стоял на станции. Быстрые голограммы, крутящиеся над его серебристым телом, отсчитывали последние секунды перед отбытием. Мальчик еле успел найти себе место. Опустившись в кресло, он тут же уснул.

– Оставь один терминал, – приказал Кео Лу. СкаТек выполнил приказ. Теперь в бункере работали лишь четыре экрана. Под ними бледным лабиринтом светилась сложная полукруглая клавиатура. Кео Лу выдвинул сиденье оператора. Это получилось у него не сразу: в какой-то момент пришлось использовать обе руки. Нельзя было сказать, что он терпел боль легко, но она не стала для него препятствием. Заржавленный механизм кресла нехотя поддался. С легкой иронией Кео Лу отметил, что это обычное действие дается ему с большим трудом, чем прыжок с километровой высоты.

Он осторожно сел. До последнего момента он не был уверен, что ветхая обшивка сиденья окажется надежной опорой. Однако она выдержала. Он опустил больную руку на подлокотник, коснулся клавиш. Они были забиты пылью, и все же терминал отвечал на прикосновения.

Кео Лу отстегнул браслет коммуникатор и вытянул из его изогнутого тела тонкий серебристый стебелек. Порт коммуникатора вошел в пазуху на пульте СкаТека. Сквозь черные пустоты экранов покатились белые волны кода.

– Что ты видишь? – спросил Кео Лу.

– Ты показал мне мертвый мир, – ответил СкаТек. – Списки из миллионов несуществующих систем. Зачем все это?

Кео Лу тихо рассмеялся.

– СкаТек, ты знаешь, что существует не только то, что ты видишь?

– Нет, – ответил робот.

В простоте его ответа был ужас. Для СкаТека не существовало веры. Он не мог оглянуться, не мог потянуться и почесать у себя под лопаткой, не мог вдыхать с закрытыми глазами. Он никогда не искал в темноте свои тапочки и никогда не смотрел на звезды.

– Тем не менее, это так, – сказал Кео Лу. – Я могу дать тебе власть над всеми этими компьютерами. Ты увидишь их и узнаешь, что они живые.

Робот молчал, только последние строки цифр уплывали за край экранов. Кео Лу отключил коммуникатор.

– Но ты не будешь проявлять свою власть беспорядочно. Ты будешь незаметным. Ты не будешь наносить вреда машинам, если я тебе не прикажу. Ты не будешь убивать людей, если я тебе не прикажу. Ты будешь волен только смотреть и изучать. Ты сможешь это?

– Я смог бы, если бы этот мир существовал, – ответил СкаТек.

Кео Лу нажал несколько клавиш на терминале, потом развернул голограмму над коммуникатором и отправил сообщение на свой домашний терминал. Далекий компьютер разблокировал порты. Одинокий канал связи стал подобием древесного ствола, от которого сигналы могли расходиться по тысяче ветвей. Окно открылось, и ослепительный свет, собравшийся из мириад разрозненных искорок, упал на темный разум СкаТека, а затем, когда экраны терминала отразили эту вспышку, на темное лицо Кео Лу.

– Я вижу плинту Мира, господин, – сказал СкаТек. Его голос не изменился, как не менялось лицо Ро Мейр Ганеде. Удовольствие и боль, удивление и скука были равно чужды им обоим.

– Ночью здесь были три человека, – напомнил Кео Лу. – Найди их.

– Я вижу только одного. – СкаТек ответил так быстро, как будто всегда это знал. Кео Лу подался вперед. Он понял: единственной причиной медлительности робота была его древняя механика. Теперь СкаТек существовал во всех компьютерах Миры. Ничто больше не сковывало его разум, не ограничивало его возможности.

Еще прежде, чем робот договорил, на экране появилось изображение рыжего мальчика. Он спускался на лифте, идущем вниз от платформы мирского вокзала, не подозревая, что сверху на него смотрит камера.

Кео Лу застегнул браслет на своей руке и поднялся из кресла. Он не торопился, потому что торжествовал. С таким вассалом для его власти больше не было преград. Эта глупая история с обманутой Феей теперь казалась ему откровенно смехотворной в сравнении с тем, что он обнаружил ради разрешения ее ничтожной проблемы. Он пошел к выходу. СкаТек прилежно закрывал за ним двери. Он больше не был связан со своим старым телом – терминал в кабинете Кео Лу и разбитый пульт в комнатушке Вики с равным успехом могли превратиться в его лицо.