Песня для Корби

---

Часть пятая

ОГОНЬ В НЕБЕ

Я люблю тебя, друг,

Я люблю тебя, друг,

Я люблю тебя потому, что ты – это ты.

Но ты должен спасти нас, друг.

Джим Моррисон

Глава 29

ВЫБОР

Корби сидел как оглушенный. Вокруг постепенно разгорался спор.

– Раз мы знаем одного из убийц, – говорил Ара, – надо срочно звонить в полицию.

– Во-первых, он не убийца, – возражал Ник. – Его не было в школе. Во-вторых, как мы можем звонить в полицию, если он сам работает в полиции?

Отец Андрея достал свой сотовый.

– Отнимите у него телефон, – потребовал Ара. – Он же сейчас снова прикажет кого-нибудь убить без разбора.

Ник и Алекс подошли к Токомину. Казалось, снова начнется драка, но в этот момент из гостиной донесся усиленный динамиками домашнего кинотеатра голос Андрея.

– Привет. Есть два варианта: либо я погиб, либо все настолько изменилось, что я сам достал этот диск из своего чемодана, чтобы показать его вам. Но это вряд ли.

Он замолчал, и в комнате тоже наступила тишина. Было слышно только какой-то фоновый звук, похожий на шум ветра. Токомин сам опустил свой мобильник обратно в карман и быстрыми шагами вышел из комнаты. Корби, как зачарованный, поднялся с кровати и пошел за ним. Когда он вышел в гостиную, Аня и Алеся, разбираясь с пультом, стояли перед телевизором. На экране было небо. Камера слегка дрожала в руке оператора, и вместе с ней слегка дрожали растворившиеся в беспредельной вышине легкие перистые облака.

– Я многое должен объяснить, но не знаю, как. Почти никто мне не верит. А те, кто поверил, хотят меня уничтожить.

Камера медленно опустилась, и стало видно шаровидные кроны ив над маленькой речушкой, яблони, цинкованные крыши дач, а за ними, до самого горизонта, темно-зеленый массив леса. У Корби перехватило дыхание. Он вдруг понял, откуда ведется съемка. Это была крыша их школы, их ручей, только показанный сверху, с высоты птичьего полета. Поворачивая камеру, оператор пошел вдоль края крыши. В кадре появился мостик, продолжение ручья, далекие поля, потом жилая многоэтажка. Камера снова поднялась вверх и показала солнце, плавящееся над верхним углом здания. Все утонуло в свете, и мгновение на экране телевизора был только белый прямоугольник. А потом из сияния снова выплыло небо, только уже другое, и под другим небом было другое солнце. Камера нырнула вниз, показывая крыши соседних домов, маленький двор, разгороженный на две части, стену с лицами музыкантов-самоубийц.

– Почти в каждом здании, где я бывал, я находил выход на крышу. – Голос Андрея перекрывали шум ветра и мерный гул города с его ревом двигателей, шорохом шин, гудками. Он повернул камеру, и в кадре появилось его лицо: ветер трепал светлые волосы, в больших, странных, солнечных глазах отражалось небо. Он был очень бледен, и от этого его губы казались особенно яркими.

– Мама, я надеюсь, что ты здесь, слушаешь меня. У тебя было столько проблем из-за меня. Ты потеряла семью, которую берегла. Потом были все эти бесполезные врачи. А я стал хулиганом, рисовал на стенах и залезал на крыши.

Маргарита пыталась рукой зажать рот, но из-под ее ладони все равно вырывались жалобные всхлипы. Наконец, она оторвала руку от лица и закричала: «Не могу! Не могу! Хватит! Перестань!», скорчилась в кресле и заплакала в голос.

– Мама, мне кажется, ты часто думала, будто я делаю это специально, чтобы мучить тебя. Это не так. – Андрей сбился, его лицо исказилось. – Мне самому очень больно. Я не просто так все это делаю. Я рисую, чтобы не сойти с ума. Я поднимаюсь вверх, потому что там он теряет силу. Я поднимаюсь, чтобы освободиться от него. – Он опустил взгляд и долго смотрел мимо камеры. – Мама, я хочу, чтобы ты перестала ненавидеть отца. Я хочу, чтобы ты перестала думать, что я его ненавижу. Это давно не так. Он бывал неправ, как и все мы. Как и все мы, в этой истории он – жертва. И самое главное. Мама, если я умер, я хочу, чтобы ты жила. Я тебя люблю.

Его голос дрогнул. Он снова навел камеру на солнце, и все утонуло в белом свете. Несколько мгновений тишину нарушал только плач Маргариты. Потом из света появилось солнце, и оно опять было другим – алым, заходящим. Оно висело над самым горизонтом, а под ним был бескрайний город.

– Это вид из Москва-Сити, – тихо заметил Алекс.

– Папа, – позвал Андрей, – я надеюсь, что ты здесь. Я прошу у тебя прощения. Я пытался заставить тебя меня убить. Это было жестоко. Не представляю, какой была бы твоя жизнь, если бы тебе это удалось.

– Что? – спросила Маргарита. Корби взглянул на отца Андрея. Тот стоял за креслом бывшей жены. Его бледное лицо застыло.

– Папа, ты должен знать, что ты ни в чем не виноват и никому ничего не должен. Пожалуйста, не мучай себя и других.

Токомин издал странный горловой звук. Андрей повел камеру вверх, и все заполнилось белым туманом. Из-за пелены вставали дымящиеся трубы каких-то заводов, а ближе, под стенами здания, с которого велась съемка, раскинулся город из двух-, реже трехэтажных домиков стандартной застройки. По улице проехал одинокий желтый автобус. Маргарита подалась вперед. Она явно знала это место.

Камера резко повернулась и показала ноги в детских зеленых кроссовках.

– А что это за кнопка? – спросил звонкий мальчишеский голос.

– Я сама не знаю, – ответил веселый голос Маргариты. В кадре появилось лицо белокурого мальчика лет десяти. Потом он, видимо, побежал, и все вокруг замелькало. Он остановился на углу крыши плоского здания и снова посмотрел в камеру. Он улыбался, но его глаза оставались совершенно серьезными.

– Этого никто не увидит, – тихо сказал он. – Никто, кроме тебя. – Камера снова задрожала, лицо мальчика исчезло, но скоро вернулось в кадр. – Я кое-что придумал, – прошептал он. – У меня должен появиться братик или сестренка. Поэтому это для тебя, братик или сестренка. Я, наверное, уже умру, когда ты это увидишь, но я хочу, чтобы ты знал или знала, что я тебя люблю.

– Спасибо, – серьезно сказала Алеся. – Я тебя тоже.

– Ты вырастешь большой или большая, и сделаешь все, что у меня не получилось. Желаю тебе удачи. Пусть тебе повезет больше, чем мне.

Камера вздрогнула, раздался щелчок, и наступила темнота. Хотя вся запись длилась не больше пяти минут, все присутствующие зашевелились, будто устали сидеть и стоять. Но вдруг голос Андрея раздался снова.

– Корби, если ты тоже здесь и слышишь эти слова, значит, произошло маленькое чудо. – В темноте экрана что-то зашевелилось, вздрогнуло, щелкнуло, и появился маленький огонек – пламя над зажигалкой, зажатой в руке. Андрей, снова взрослый, стоял в кромешной темноте и еле-еле освещал свое лицо огоньком.

– Я не знаю, что я успел тебе рассказать. Мне всегда было трудно с тобой говорить. Наверное, я очень тебе неприятен. Наверное, это из-за того, что я ношу в себе. Прости, что лезу, что пытаюсь снова и снова. – Зажигалка погасла, и Корби показалось, что Андрей в темноте утирает слезы. – Просто у меня совсем не осталось времени. Он вот-вот вырвется. Он сделал больно всем, кто любил меня, всем, кого любил я. Он высасывает их всех по капле. Моя мать стала почти призраком. Мой отец сходит с ума. – Огонек снова вспыхнул. – Корби, прости, что смотрел на тебя из окон своего интерната, похожего на тюрьму, прости, что начал тебя рисовать. Я не знал, что это будет что-то значить для тебя, не знал, что через год после того, как я сделаю твой первый портрет, из-за меня погибнут твои родители.

Огонек погас. Было слышно, как Андрей дует на раскалившийся металл сопла зажигалки.

– А потом я пошел в обычную школу, первый раз в жизни в обычную школу, – он рассмеялся, – и каково же мне было увидеть, что ты учишься в моем классе? Прости, что был нерешительным. Я все время боялся сказать прямо… – Его голос сорвался. – Ладно, все это ерунда. Глупо, что я это записываю. Если ты это слушаешь, то, наверное, ты это все уже знаешь. – Он снова чиркнул зажигалкой. – Я просто хотел сказать, что то, что у меня в руках – это все, что тебе нужно для победы. – Он поднял вторую руку и поднес в круг света вокруг зажигалки свою ладонь. На ней лежала карточка « West Wind ».

Кадр остановился, потом на экране снова появилось меню видеопроигрывателя.

Все молчали. Даже Маргарита, наконец, справилась с собой и затихла. Корби опустошенным взглядом смотрел на синий экран. Его глаза оставались сухими, а лицо – спокойным, но сейчас он предпочел бы биться в истерике, как она или как он сам день назад. «О какой победе он сказал? – с отчаянием подумал он. – Ведь все это одно сплошное поражение. Он упал с третьего этажа. Даже если он был жив, когда упал, потом он в любом случае умер. Мы никогда не будем друзьями. Я уже никогда не исправлю того, что оттолкнул его. Он уже никогда не скажет мне за это спасибо». Он почувствовал на своем плече руку Ника, вздрогнул. Они встретились взглядом.

– Снова возненавидишь меня?

– Нет.

– Чем эта карточка может помочь? – спросил Ара.

– Она все еще у тебя?

– Да. – Черный брат полез в карман, но карточку достать не успел. В прихожей раздался шорох. Все разом обернулись и посмотрели на вход в комнату. Там стоял Белкин.

Он выглядел не так, как раньше. Не осталось ни кошачьей походки, ни военной выправки, ни темных очков. Его пиджак был расстегнут, и он странно придерживал его левую сторону. Первая мысль, которая пришла Корби в голову, была почти нелепой: он подумал, что Белкин несет за пазухой котенка. Уже потом до него дошло, что, скорее всего, это какое-то большое оружие, вроде автомата, и сейчас им всем предстоит умереть.

– Дверь была открыта, – странным тихим голосом сказал Белкин. – Могу я узнать, что здесь за собрание?

Первым на его появление отреагировал отец Андрея. Он безрассудно бросился вперед. На мгновение Корби узнал в лице Токомина то же выражение, с которым тот пытал его на крыше небоскреба: шрам побагровел, на губах выступила пена. Мужчина налетел на Белкина и ударил его в лицо. Белкин упал навзничь. Это произошло очень легко, будто он еле держался на ногах. Он не пытался встать. При ударе об пол с его губ сорвался короткий стон.

– Что за собрание? Я тебе все расскажу, гнида, убившая моего сына. – Токомин оседлал свою жертву и вдруг замер. Белкин больше не удерживал край своего пиджака – тот раскрылся, и стало видно, что он прятал за пазухой. Из левой стороны его груди торчала короткая рукоятка ножа. Вокруг нее по белой рубашке расползалось пятно крови.

Белкин бледно улыбнулся.

– Никто из них не знал, что у меня сердце с правой стороны. – Он закашлялся, от уголка его рта по щеке потянулась ниточка кровавой слюны.

– Что за шутки? – спросил Токомин.

– Я пришел… сдаваться, – прохрипел Белкин и обессилено раскинулся на полу.

– Значит, ты один из них?

– Сами узнали?

Токомин вместо ответа схватил его за шею и начал душить.

– За моего сына, – прорычал он. – Плевать, кто тебя на нож насадил, теперь добью.

– Нет! – Корби бросился к борющимся мужчинам. Но его опередил Однокрылый Ангел: он подскочил к отцу Андрея и тонкой, но жилистой рукой обхватил его сзади за шею. Токомин начал хватать ртом воздух. Корби вцепился в одну его руку, Ник – в другую. Втроем они оттащили его от Белкина. Двое мужчин, оба полузадушенные и один истекающий кровью, остались лежать на полу.

– Дайте мне это сделать, – бормотал Токомин, – дайте закончить.

Алекс повалил его лицом вниз, завернул руку за спину. Корби остался стоять на коленях перед Белкиным. Тот долго лежал совершенно обессиленный, потом медленно поднял руку и тыльной стороной ладони вытер кровь, текущую из уголка рта.

Несколько мгновений Корби не мог ничего сказать. Его мысли перепутались. Он лишь осознавал, что вот сейчас перед ним лежит человек, который, наконец, может объяснить, что происходит. И при этом он был союзником убийц Андрея, разрушителем.

Внезапно из всех вопросов, которые мучили Корби, выделился один, самый насущный.

– Они рядом? Те трое?

– Они поехали убивать Андрея.

– Что? – переспросил Ник.

– Убивать Андрея, – повторил Белкин.

Ник лихорадочно облизнул губы.

– Он не умер?

– Он жив, просто на нем маска смерти.

– Братик жив, – повторила Алеся. Корби почувствовал, как по всему его телу внезапно выступили мурашки. Его бросило в жар. Он услышал глухой звук падения тела, оглянулся и увидел, что Маргарита, соскользнувшая с кресла, в обмороке лежит на полу.

– Где они? – спросил Ник. – В морге?

– Мы забрали его из морга. А дальше мнения настолько разошлись, что Леонид решил меня списать. – Белкин скосил глаза на торчащую у себя из груди рукоять ножа.

– Ты защищал Андрея? – спросил Корби.

– Да.

– Я ему не верю, – вдруг вмешался Ара. – Корби, вспомни, как они напали на нас в школе. Один отвлекал, пока другие подкрадывались.

Корби напряженно посмотрел на него, потом на остальных. Маргарита лежала в обмороке. Андрей держал Токомина. Свободны были только маленькая Алеся, Аня и Комар.

– Аня, закрой дверь в квартиру, – попросил Корби. – Комар, проверь окна и другие комнаты. На нас могут напасть.

– Есть простой способ проверить, притворяется он или нет. – Ник взялся за нож и потянул его вверх. Белкин издал хриплый крик, его лицо из бледного стало желтоватым, на лбу выступили крупные капли пота. Трясущейся рукой он попытался остановить Ника.

– Отпустите его! – закричала Алеся. – Он спасал братика!

– Прекрати, – потребовал Корби.

– Если вытащить нож, он быстро умрет от кровопотери, – сказал Однокрылый Ангел. Ник остановился и снял руку. Его трясло. Он все же кое-чего достиг: теперь из груди Белкина торчала рукоять и один сантиметр лезвия.

– Если ты не будешь говорить правду, я буду вытаскивать его из тебя, – дрожащим голосом предупредил Ник.

– Не надо так делать, – с ужасом сказал Ара.

Корби посмотрел на Ника.

– Мы не будем поступать, как они.

– Все окна закрыты, во дворе спокойно, – сообщил Комар. – А ему надо бы вызвать скорую.

– Если приедет скорая, мы не сможем больше его допрашивать, – возразил Ник.

Корби закрыл глаза, и мгновение сидел в молчании. «Что я сейчас сделаю? – подумал он. – То, что сделал бы раньше, или что-то другое? Андрей сказал, у меня есть все, что мне нужно. Что я сейчас сделаю?»

– Если он говорит правду, нам надо спасать Андрея, – ответил он Нику. – А это значит, что у нас нет времени на лишние действия. Больше не будет мести, разборок, допросов.

В наступившей тишине стало слышно, как Комар разговаривает по телефону. Алекс отпустил Токомина и тот, отдуваясь, перевернулся на спину.

– Зачем было убивать Андрея? – спросил Корби у Белкина.

– Незачем. Это была идея Леонида. Он совсем озверел в своем лесу.

– Кто такой Леонид? – спросил Ник.

– Высокий, здоровый, с голубыми глазами…

– Оскаленный, – узнал Корби.

– Где они теперь? – спросил Ара.

– Далеко. Они повезли его за город. Туда, где все началось.

– Что началось?

Белкин схватил Корби за руку. Его ладонь была скользкой от пота и совершенно ледяной.

– Мы что-то нашли в лесу, когда были детьми. Оно наводило ужас. Сводило с ума. Заставляло страдать. Люди предпочитали скорее убить себя, чем приблизиться к нему хотя бы на сто шагов.

Падали, кружась, осенние листья. Ветер шумел в кронах деревьев. Солнце только зашло, но в глубине леса уже наступили сумерки. На коленях посреди палой листвы стоял подросток, еще почти ребенок. Его лицо было запрокинуто вверх. Он смотрел на старый клен, на нижних ветвях которого повесился человек. Дерево слегка раскачивалось на ветру. Толстая, натянутая до предела веревка скрипела и терлась о сучья. На ней с передавленной шеей висел мужчина в форме милиционера. Его лицо превратилось в кровавую кашу. Две вороны, каркая, делили распухший, синий язык мертвеца.

– Я не верю, что это мой отец, – сказал подросток. Дрожащими, перепачканными в лесной земле руками он начал растирать свое лицо. Корби узнал его. Это был Белкин. Сквозь видение он продолжал слышать жуткий, прерывающийся рассказ раненого.

– И так получилось, что пятеро детей собрались вместе, чтобы избавиться от него. У него были длинные руки, и оно мучило всех нас. Оно мучило и других, но те были не в состоянии поверить в него и просто гибли.

Листья закружились, тьма сгустилась, картинка исчезла. Корби увидел того же подростка, но чуть повзрослевшего. Он стоял на автобусной остановке у асфальтированной лесной дороги и разговаривал с другим мальчиком, чуть младше. Тот был светловолосым, с голубыми глазами, уголки его губ то и дело растягивались в нервной кривой усмешке.

– Мой отец любил жизнь, – сказал Белкин. – Он не мог убить себя.

– А моя сестра никогда бы не стала спускаться в овраг одна, – ответил белобрысый мальчик. – Она боялась оврага. – Его губы снова дернулись в усмешке, не выражавшей радости. – Почему люди делают то, чего никогда бы не сделали? Почему вчера все было нормально, а теперь мне тоже хочется умереть? Почему так происходит?

– Это не твои мысли, – ответил Белкин. Его детский голос слился с нынешним шепотом, который слушал Корби. Корби увидел, как четверо мальчиков и заплаканная девочка стоят полукругом в углу двора, обнесенного деревянным забором. Предметом их интереса был кот. На спине у животного была квадратная рана – кто-то снял с нее ровный лоскут кожи. Белая линия открывшегося позвоночника делила квадрат на два симметричных прямоугольника. Светлые штрихи ребер и розовые тяжи мышц. Кот казался ожившим анатомическим экспонатом. Умирающий, но еще не мертвый, доведенный болью до безумия. Его шерсть стояла дыбом, расширенные от ужаса глаза слезились.

– Барсик, кто это с тобой сделал? – сквозь слезы спросила девочка. Корби вдруг показалось, что на поверхности раны, сливаясь с белым пунктиром оголенных костей, поблескивает серебристый кристалл.

– И мы придумали способ его убить. Мы решили выжечь ту часть леса, где оно живет, закрыть его ходы и навсегда запечатать страх. Но вышло не так, как мы хотели. У его логова мы нашли мальчика.

Корби увидел пятерых подростков с канистрами горючего и черную, обросшую корнями деревьев дыру в земле. Казалось, из темного провала дует ветер. Он не касался лиц детей, не трепал их волосы, не заставлял ткань их одежды хлопать и вздуваться пузырями. Он был неосязаемым, не принадлежащим физическому миру. Но идти против него было почти невозможно. Струящийся поток энергии был таким плотным, что Корби буквально видел его. Он видел, как странно искажается пространство, как шевелятся коряги и камни, как ползут тени. Он слышал шепот, будто чей-то холодный безгубый рот почти касался его уха. А у самого провала, раскинувшись на земле, лежал маленький Андрей. Его кожа была такой бледной, что казалась совсем прозрачной, над губами колебалось облачко пара, на ресницах блестящими кристалликами застыли капли росы. Рядом с ним и из-под него по черной земле тянулись тонкие серебристые ленты, по которым, как жидкость, уходила его жизнь.

– Мы спасли его, и сожгли там все, что могло гореть. Нам казалось, что мы победили. Страх ушел. Но через несколько лет он вернулся, и мы поняли, что дело в Андрее. Он подошел слишком близко. Он стал почти частью. Его надо было сжечь прямо там, вместе…

– И вы начали охотиться на него? – спросил Ник.

– Мы были еще детьми, а его было не так просто найти. Особенно когда он уезжал за границу. Мы не столько искали его, сколько следили за лесом. Четыре года назад он снова туда пришел. Тогда мы проследили за ним до школы.

– И попытались убить, – тихо сказал Корби.

– Да. Но нам помешал несчастный случай. Только несколько месяцев назад мне удалось найти его снова, потому что я получил звание и статус, позволяющий искать людей.

– После этого вы его убили.

– Нет. Когда он понял, что мы его нашли, он дал нам знать, что мы все делаем не так. Он говорил, что знает способ, как по-настоящему победить. Я ему поверил. Остальные – нет.

– Но ты не остановил их.

– Они мои самые близкие люди. Но они все сошли с ума оттого, что ходили по этим лесам и думали о чудовище. Что мне было делать? До этого дня я пытался защитить и помочь им. Но Леонид стал убивать свидетелей дела. Твой дед. Леонид считал, что все, кто в этом замешан, могут быть заражены. Он напал на Крина и даже на меня.

Белкин явно выдохся – его шепот стал совсем слабым, рубашка на груди с новой силой набухла от крови.

– На следователя? – переспросил Ник.

– Крин догадался, что мы собираемся похитить тело, и за это сильно получил по голове. Он в больнице.

– Как ты нас нашел?

– Я пришел в квартиру Токомина.

– Неправда, он здесь не живет.

– Он здесь прописан.

– Где эти леса? – спросил Корби. Но глаза Белкина закатились, и он замолчал.

– Умер? – упавшим голосом спросил Ник.

– Скорая едет, – сообщил Комар. Алекс подошел к раненому, наклонился, пощупал пульс на шее.

– Потерял сознание. Думаю, выживет.

Корби поднялся с колен.

– И как мы их найдем? – спросил Ник.

– Я же знаю, где был мой сгоревший дом, – ответил отец Андрея. – Это неподалеку от Майского. Поехали.

Ребята удивленно посмотрели на него. Корби вспомнил, как он душил своего сына рядом с пылающим особняком, вспомнил слова Белкина, что через несколько лет стало ясно, что ничего не закончилось. Он подумал, что это связано.

Тот, кто приходит из долин. Как сказал Белкин: «Те, кто в него не верил, просто погибали». «Верю ли я в него?» – спросил себя Корби, и у него перед глазами встала разбитая машина его родителей и кровь, хлещущая из его перерезанных вен.

Он верил.

Глава 30

ДОРОГА

– В машине только пять мест, – сказал Токомин. Корби переглянулся с Ником и Арой.

– Я еду точно. Что касается остальных, я больше не вправе тащить вас за собой. Там может случиться все, что угодно. – Он почувствовал, как кровь отливает от его лица. На мгновение ему стало страшно, что никто сейчас не сдвинется с места, что ему придется ехать вдвоем с полусумасшедшим отцом Андрея.

– И это после всего, что мы сказали друг другу? – странным голосом спросил Ара. Его губы дрогнули. Неожиданно он положил свою ладонь Корби на лоб, другой рукой оттянул средний палец и закатил другу звонкий щелбан. Ник бледно улыбнулся.

– Мы не делали так уже года три. Тоже хочу.

Он повторил жест черного брата. Корби почувствовал его теплую руку у себя на лбу, но не отстранился. От щелбана Ника у него загудело в голове.

– Конечно, мы едем втроем, – подытожил он, и рассмеялся на грани истерики.

– Еще одно место, – сказал Токомин.

– Я побуду с раненым, пока не приедет скорая, – решил Алекс. – Если он притворяется, я помешаю ему убежать. Если он начнет захлебываться кровью, я его откачаю.

– Я хочу поехать! – вызвалась Алеся.

– Нет, ты остаешься, – резко ответил ей Токомин. Он посмотрел на Аню. – Девушка, извините, я даже не знаю, как Вас зовут. Вы побудете с моей дочерью?

– Да, – ответила Аня.

– Но, папочка… – начала Алеся. Ее отец только мотнул головой. Маргарита по-прежнему была в обмороке. Определились все роли, кроме одной. Корби взглянул на Комара. Тот стоял бледный, прикусив нижнюю губу, и молчал. Корби подумал, что сейчас он скажет: «Я еду».

– Удачи, – пожелал Комар.

– Хорошо, – сказал Корби. – Значит, нас четверо.

Никто не прощался. Трое подростков и мужчина с покалеченным лицом в безмолвии вышли из квартиры.

«Хаммер» вблизи показался Корби очень большим и угловатым. Его крылья были очерчены прямыми линиями, плоская крыша находилась выше лица подростка. Двери массивного автомобиля оставались распахнутыми, мотор грелся под парами. Корби удивился, что за все это время дорогую машину никто не угнал, но уже секундой позже ему пришло в голову, что времени прошло не так много. Они были в квартире Маргариты менее получаса.

Корби выбрал сидение рядом с водителем, друзья сели сзади. Когда двери захлопнулись, из-за тонированных стекол в салоне наступила зеленоватая полутьма. Корби невольно вспомнил свою поездку в Москва-Сити. «Тогда у меня не было надежды, – подумал он, – и я совсем не боялся. Теперь надежда есть, но я не знаю, что делать, и мне страшно».

– Пристегнитесь, – сказал отец Андрея. Его лицо бледнело в полутьме. Корби взялся за ремень, но не успел его застегнуть: Токомин выжал сцепление и так резко сдал назад, что подростку пришлось упереться обеими руками в бардачок. Он пристегнулся чуть позже, когда отец Андрея слегка притормозил на выезде со двора. Они вылетели на улицу.

– Если будете так ехать, нарветесь на ДПС, – заметил Ник. Токомин не ответил, перешел на другую передачу. Тяжелая машина лавировала, оставляя позади другие автомобили.

– А если план Белкина был в том, чтобы нас разделить? – вдруг предположил Ара.

– Тогда мы скоро об этом узнаем. Я все равно поеду спасать Андрея.

– Корби, неужели все это правда?

– Что именно?

– Вся эта мистика. И то, что Андрей может быть жив. Он же не только упал. Он лежал в морге. Я точно не знаю, но ведь там с телами делают всякие разные вещи.

– Я дал Белкину взятку, чтобы он устроил все без вскрытия, – не отводя взгляда от дороги, сказал Токомин. Корби вспомнил, как они с Белкиным разговаривали во дворе отделения полиции.

– Вы знали? – спросил он.

– Я не знал, кто такой Белкин. Думал, просто чей-то влиятельный сынок решил поразвлечься, тираня простых ментов.

– Я не о том. Вы знали, что Андрей не умер?

– Не знал. До того момента перед клубом, когда ты вцепился мне в лицо, я почти ничего не знал. У меня в голове была страшная путаница. – Машина пронеслась по трем улицами, вывернула на большой проспект. Игнорируя правила, отец Андрея повел «хаммер» мимо пробки по полосе, выделенной для автобусов. – Думаю, что косвенно помог им украсть тело.

– А что насчет остального? – спросил черный брат. – Насчет этого… существа?

Корби вывернулся на своем сиденье и посмотрел на Ару.

– Я вижу галлюцинации. С утра вчерашнего дня. И Ник видит такие же галлюцинации.

– Я верю. Но я-то их не вижу.

– С нами случился десяток невероятных совпадений. Чудо, что я остался жив, что мы помирились, что пришли именно в этот клуб и вышли из него именно тогда, когда Токомины были во дворе. Понимаешь?

Ара остановившимся взглядом смотрел в спинку кресла Токомина.

– Чудо? Как ты можешь в это верить?

– Ты же ходишь в церковь, – напомнил ему Ник. – Ты должен знать об этом больше, чем мы.

– Это ничто. Просто моя мама так успокаивается. Бог иудеев был способом сделать историю еще страшнее. А Иисус – добрым фокусником и первым психологом. Помогал людям. Иногда то, чему он учил, помогает им до сих пор. Вот и все.

Корби снова вспомнил слова Белкина: «Те, кто не верил в монстра, просто гибли». Ему стало совсем не по себе. Они ехали очень быстро. Токомин беспощадно обгонял другие машины. Старая Москва осталась позади.

– Тогда как ты объяснишь то, что с нами происходит? – спросил Ник. – Череда случайностей?

– Или чей-то план. И это меня пугает.

– Корби, ты можешь просто показать ему?

– Я попробую. – Корби протянул руку через спинку сидения.

– Что? – не понял Ара.

– Возьми меня за руку.

Ара взял. Впервые за их общение его пальцы показались Корби холодными. Они встретились глазами. Корби попытался сделать то, что происходило раньше, провалиться в видение, как тогда вместе с Ником, как потом с отцом Андрея. Но ничего не происходило. Он по-прежнему видел своих друзей. Они по-прежнему были в машине, превышая скорость, неслись по шоссе.

– Ничего? – спросил Ник.

– Я не знаю, – сказал Ара.

Корби отпустил его руку.

– Не получилось, – признал он. Внутри него нарастал страх. Они ехали неизвестно куда, на встречу с неизвестно чем. Там будут трое очень сильных и совершенно сумасшедших людей, которые уже чуть не убили их в прошлый раз. И там будет Андрей. Или то, что от него осталось.

«Возможно, он снова станет сочиться кислотным туманом. А возможно, случится что-то еще. Возможно, мы начнем сходить с ума и, как сказал Белкин, предпочтем покончить с собой прежде, чем приблизимся к нашей цели даже на сто шагов».

Ник, будто отвечая на его мысли, нарушил молчание.

– Корби, ты знаешь, что мы будем делать, если найдем их?

Корби молчал. Его охватило отчаяние. «Победа, победа, – пронеслось у него в голове, – Андрей говорил о победе. Ведь не может же быть так, что после всего случившегося мы просто отправились умирать!»

– У меня в бардачке револьвер, – сказал Токомин. – Я просто перестреляю этих убийц.

– А что потом? – спросил Ник. – Вы знаете, как спасти вашего сына от того, что он носит в себе?

Солнце зашло. Небо розовело на горизонте. Дневной свет еще не угас, но из белого постепенно становился сумеречно-синим. Они въехали на эстакаду. Внизу гудящей рекой автомобилей протянулся МКАД. Москва закончилась. Корби обернулся к Аре.

– Давай еще раз взглянем на карточку.

– Какую карточку? – поинтересовался Токомин.

– Карточку вашей компании, – ответил Ара. – Наверное, ту самую, которую Андрей показывал в своем видео.

– Она пропала после того, как он приходил в последний раз, но я не думал, что это он ее взял.

– Вот. – Ара протянул карточку над плечом отца Андрея. Тот ее взял, переложил в пальцы руки, которой держал руль.

– Да, это она. Откуда она у вас?

– Мы же обещали все рассказать, – напомнил Ара. – Так давайте расскажем.

– Я слушаю, – сказал Токомин.

Корби оглянулся на друзей. Ник незаметно ему кивнул.

– Я испытывал к Андрею необъяснимую неприязнь, – срывающимся, непослушным голосом начал Корби, – и мне очень не нравилось, что в последнее время он проявляет ко мне повышенный интерес, ходит за мной, звонит…

Шоссе было огорожено запыленными панелями из полупрозрачного зеленого пластика. Они проносились мимо, сливаясь в единую мелькающую пелену. Даже здесь, на трассе со скоростным ограничением в сто километров в час, Токомин продолжал обгонять другие машины.

– Три дня назад мы сильно выпивали в одной компании. А когда проснулись утром, Андрей все еще был с нами. Я попытался улизнуть, но это не получилось, и тогда мне пришло в голову, как от него отделаться… – Корби напряженно оглянулся на мужчину со шрамом, ожидая увидеть багровеющий шрам, но отец Андрея слушал его с каменным лицом и сосредоточенно вел машину. – Мне правда жаль. Сейчас я бы сделал все по-другому. В общем, я придумал испытание.

Машина летела вперед. Заграждение кончилось, вдоль автобана потянулись поля и полосы саженых деревьев. В сгущающихся сумерках становилось все больше огней. Токомин тоже включил фары, и теперь на дороге перед «хаммером» лежала полоса желтого света. Корби вдруг осознал, что они доедут до места назначения уже в темноте. Он продолжал рассказывать и чувствовал, как в салоне автомобиля, вокруг него и его спутников сгущается тяжелая, нервная атмосфера. Все думали о том, что будет дальше. С каждым десятком километров, оставшихся позади, они впадали во все большую неуверенность.

Корби рассказал, как Андрей появился на крыше, как на него охотились и как он упал. Сначала он по привычке проскочил то место, когда Андрей остановился у края крыши, крикнул свои слова и бросил вниз карточку, но вовремя опомнился и вернулся к этому моменту.

– Он принес ее нам. Отдать ее было для него важнее, чем защитить собственную жизнь.

Токомин перевернул карточку в пальцах. В салоне «хаммера» повисла тягостное молчание.

– А что если это как бы скрытое послание? – спросил Ара.

Ник отрицательно покачал головой.

– Мы несколько раз ее рассматривали. Что в ней еще может быть такого, о чем мы не догадываемся?

– А что, если на ней что-нибудь написано? – предположил Ара. – Что-нибудь, чего мы не видим? И ее, например, надо подержать над огнем. Он же сидел с зажигалкой и говорил: «все, что вам нужно, у меня в руках».

– Это пластик, а не письмо, написанное молоком. Она просто будет навсегда испорчена.

– Эта карточка ничем не отличается от всех остальных, – заметил отец Андрея. – У меня есть такая же.

Корби подумал, что Ара может быть прав, просто дело не в невидимых надписях.

– Извините, можно? – спросил он. Токомин отдал ему карточку. Корби сжал ее в руке, несколько мгновений сидел не шевелясь.

– Что? – спросил Ник. – Ты ждал, что увидишь очередное видение?

– Да. Думал, будет, как с ключиком от чемодана. – Корби отвернулся от друзей и начал вертеть карточку в руках.

– И с Арой у тебя не получилось. Может, это работало только вблизи дома Андрея, где сильнее всего его присутствие?

– Я не знаю.

Токомин притормозил и свернул на крайнюю полосу.

– Куда это мы? – удивился Ара.

– Кончается бензин.

Совсем стемнело. Над дорогой зажглись уличные огни. Они съехали на подъездную дорожку бензоколонки. Токомин вышел из машины. Подростки смотрели, как он расплачивается с автоматом банковской картой.

– Это ключ от небоскреба, – вслух подумал Ара. – Андрей, должно быть, использовал его, чтобы подниматься на крышу.

– Он сказал, – вспомнил Ник, – что чем выше он находится и чем больше там света, тем ему было лучше.

– Может, это и есть способ победить? Может, это ответ на вопрос? – Корби чувствовал, как сильно карточка Андрея согрелась от тепла его рук. Ему неожиданно пришло в голову, что он и сам мог бы догадаться. Ведь с ним это уже произошло. Пока он был на крыше небоскреба, к нему вдруг вернулись воспоминания. Именно там его оставила скорбь, там он принял решение жить.

– В лесу, куда мы едем, нет небоскребов, – сказал Ник. – В лучшем случае, там можно залезть на дерево или на крышу какого-нибудь двухэтажного дома. А ночью нет света.

Корби устало потер лоб, уже привычным жестом отбросил выцветшую прядь.

– Вы как будто о вампирах говорите, – заметил Ара, – типа их нужно заманить на святую землю или заставить попасть на солнце.

За бортом машины щелкнуло. Токомин заливал бензин.

– Надо сказать ему, чтобы набрал еще, – вдруг оживился Ник. – Мы тоже можем его сжечь.

– Нет, – отрезал Корби. Ник уже начал опускать свое стекло, потом удивленно оглянулся на друга.

– Почему?

– Андрей сказал Белкину, что они все делают неправильно. Бензин нам не поможет, если только мы не хотим сжечь Андрея и половину леса вместе с ним. Тогда была осень, а сейчас жаркое лето. Начнется страшный пожар.

– А откуда желтый лист в начале лета? – вдруг перебил их Ара.

Корби проследил за его взглядом и тоже увидел. На соседней колонке трепетал мокрый, совершенно осенний по виду кленовый лист. Казалось, он вырвался из другого времени года и из места с другой погодой.

Корби почувствовал, что это первая весточка из того места, куда они решили отправиться. Карточка Андрея неожиданно и сильно вспотела в его руке.

– Помнишь, – спросил он у Ника, – на грифе той гитары были листочки?

– Да, – мрачно подтвердил тот.

Отец Андрея вернулся в машину и резко тронул «хаммер» с места.

– Далеко еще? – спросил Корби.

– Недалеко. – В Токомине что-то изменилось: в глазах появился лихорадочный блеск, а руки, когда он не держался ими за руль, слегка дрожали. Еще минуту они ехали по шоссе, потом мимо мелькнул указатель «Черная искра 17км», и они свернули на двухполосную лесную дорогу. Фонари здесь стояли редко. Свет фар вырывал из темноты нависшие над обочиной ветви елей.

Корби вспомнил, как, убегая из отделения полиции, думал, что можно просто уйти в лес, лечь там, забыться и умереть от голода и холода. «Вот этот лес», – подумал он. Из темноты памяти выплыла картинка: тело его матери, наполовину вывалившееся на капот разбитой машины. «Разве я не предал ее и всех, кто умер, когда решил жить дальше? Как я мог это сделать?»

– Кому хочется покончить с собой? – вдруг спросил Ник. – Мне хочется от самой бензоколонки. Только говорите честно. Нам не победить, если мы будем друг другу врать.

– Мне, – ответил Корби. – Снова как раньше.

– Там, в бардачке, пушка. Можете начинать, ребята, – со странной, безразличной иронией сказал отец Андрея. Корби тревожно посмотрел на него.

– Плохо дело, – тихо заметил Ник. – Мне тоже плевать, если вы повышибаете себе мозги. А когда пушка освободится, я, пожалуй, к вам присоединюсь.

– Нам не справиться, – сказал Ара. – Я боюсь.

Колеса «хаммера» поглощали пространство темной дороги. Корби сидел и смотрел на бардачок.

– Нет, – сказал он, – это не мои мысли. И у вас у всех не ваши мысли, помните об этом.

– Как мои мысли могут быть не мои? – спросил Ара. – Ведь это же все правда. Я ненавижу мою мать, а она ненавидит меня.

– Оно делает тебя хлюпиком, – сказал Корби, – но это не ты. Ты другой. Ты способен отвечать за себя без своей мамы.

Над темным лесом за пределами машины пронесся жуткий звук. Даже плотно закрытые окна «хаммера» легко его пропустили. Это был дикий, тоскливый, нечеловеческий, но все же полный боли и скорби вой. От него кожа покрывалась мурашками и начинало тонко ныть в висках.

– Что это? – спросил побледневший Ара.

– То, во что ты не верил, – сказал Корби.

Дорога пошла абсолютно прямо. Далеко впереди в стене леса замаячил просвет. Корби вспомнил о крови – о том, какая она густая, вязкая, как блестит на свету, как стекает с рук. Он слышал тяжелое дыхание своих спутников; особенно трудно и неравномерно дышал отец Андрея. Они проехали еще несколько сотен метров по прямой, и Корби понял, что просвет между деревьями получился из-за того, что дорога выходит на насыпь. Впереди был неглубокий овраг. Он вспомнил одну из картин, которые видел, прикоснувшись к Белкину.

«Моя сестра боялась оврага, – прозвучали у него в голове слова мальчика, который вырос в Оскаленного, – моя сестра никогда бы не спустилась в овраг».

Машина выехала на мост. Внезапно отец Андрея ударил по тормозам. Завизжали покрышки. «Хаммер» занесло немного в сторону, и он остановился.

Что-то стояло впереди, посреди моста, всего в двух метрах от капота. Что-то блестящее и полужидкое, при этом похожее на зверя.

Корби не мог понять, что это такое, пока оно не сдвинулось с места. Это был волк или здоровый сильный пес. Ничего ни осталось ни от его ушей, ни от глаз. Его тело было равномерно покрыто сочащимися ранами, и шерсть вся насквозь пропиталась кровью, будто он потел ею. Непонятно было, как он еще жив, но он двигался, медленно шел вперед, оставляя кровавые следы. Он слепо ударился о бампер остановившейся машины и прошел мимо. Свет фары, перемазанной в крови, померк. Волк поравнялся с окном Ары и ушел во тьму. Корби повернулся и посмотрел на спутников. Лицо Токомина было покрыто потом. Ару бил озноб. Ник внезапно открыл свою дверцу и высунулся из машины. Его стошнило на асфальт.

Отец Андрея трясущейся рукой открыл бардачок. Револьвер выпал наружу, ударил Корби по колену и исчез где-то на полу под сидением.

– Что вы делаете? – спросил Корби.

– Хочу пристрелить это . Убери ноги. – Токомин полез под сидение. Корби схватил его за плечи. Тот оказался удивительно слаб, и остановить его не составило особого труда: Токомин перестал шарить руками по полу, обессиленно откинулся на спинку своего сидения.

– Будет только хуже, – сказал Корби. – Это лишь его жертва, а там, впереди – оно само.

– Сколько осталось? – спросил Ара. Ник вытирал рот бумажной салфеткой.

– Километра два, – ответил отец Андрея. Корби вдруг захотелось его убить. За прежнюю жестокость, за нынешнюю слабость, за то, что он возит с собой это оружие. Он наклонился и посмотрел вниз, под свое сиденье. Там поблескивал пистолет. Корби почувствовал, как тянет руку вниз, а потом замер. В его руке все еще была карточка. Андрей. Андрей останавливал того, кто приходит из долин. Андрей ему сопротивлялся. Медленно, словно в кошмарном сне, он заставил себя разогнуть спину и сесть ровно.

– Что? – спросил Токомин. – Не нашел?

– Давайте все выйдем из машины и подышим свежим воздухом, – заторможенно, еле слышно попросил Корби.

– А оно там ходит? – спросил Ара.

– Ходит. Но это неважно, потому что оно у нас у всех в голове.

– Да, – согласился Ник. Он первым выбрался из машины, Ара – за ним.

– Вылезайте, – сказал Корби Токомину. – Я не могу Вас оставить в салоне с револьвером.

В лице отца Андрея что-то дрогнуло. Мгновение он выглядел ужасно, как маньяк, который не может скрыть ни одной эмоции, но все равно пытается хитрить.

– Вылезайте, – повторил Корби. – Так нужно.

Токомин открыл дверцу и вышел из машины. Корби еще несколько секунд сидел на своем месте. Он уперся руками в бардачок и попытался сосредоточиться.

– Ни одного лишнего движения, – тихо приказал он самому себе. Наклонился. Нащупал оружие, убедился, что держит его не за рукоятку, а за дуло, и медленно вылез из машины. Было прохладно, воздух пах ночью и лесом. От машины, напротив, несло жаром перегретого мотора. Корби стоял и сжимал пистолет в одной руке, а карточку Андрея в другой. Оранжевые перила моста казались белыми. На асфальте – россыпь битого стекла, темный силуэт растрепанной кем-то веточки. Мимо ничтожных предметов шли кровавые волчьи следы. Корби услышал мерный шум воды. Он посмотрел вниз.

Вода была почти черной. Мост стоял на дамбе, грубо сложенной из источенных рекой и временем бетонных блоков. Полуметровым водопадом река переваливала через них, шумела и мощными суженными потоками уходила под сваи. Корби оглянулся на своих спутников и увидел, как хищно они смотрят на оружие в его руках. «Этого не будет, – подумал он, – как и Андрей, я не ты». Изо всех сил он швырнул пистолет с моста. В темной воде раздался громкий всплеск. Корби стоял, задыхаясь, и чувствовал, что его всего трясет. «Еще немного, – осознал он, – и я бы сам убил их всех, а потом себя». Он положил руки на заграждение. Металл показался ему ледяным.

Внезапно одно из бревен мусорной кучи переломилось и ушло в воду. Плотина сдвинулась. За секунду она вся изменила свою форму. Какие-то ветки, дрожа и щелкая, будто неведомое чудище, выдавились на поверхность бетонных свай, перевернулись и полетели вниз, под мост. Их обдало тучей мелких брызг. Над водой медленно начали формироваться нити тумана, тонкие и белые, как волосы старика. Корби подумал, что к утру они поднимутся отсюда единой серой пеленой. Он различал темные силуэты ив, разорванные погруженной в реку пустотой неба. В зарослях осоки громко плеснулась вода, потом снова раздался призрачный ночной крик, исполненный сводящей с ума тоски. Он длился несколько секунд, протяжный, исступленный – и все же холодный, а потом резко и безвозвратно оборвался. Где-то рядом был космос, и в нем скиталась черная душа, которой остался только этот нечеловеческий крик.

Корби понял, что еще немного, и ему уже будет все равно. Он перестанет различать жизнь и смерть, воду и воздух, сам прыгнет в водопад, где его разрубят стальные прутья, изрежут утонувшие осколки стекла, и тварь с тоскливым голосом попирует в последний раз, разматывая по заросшему берегу лабиринт из его внутренностей.

– Дальше я пойду один, – сказал он.

– Ни за что, – пробормотал Токомин.

– Сосредоточьтесь, – приказал Корби ему и друзьям. Он увидел, как в их глазах стало на капельку больше жизни и смысла. – Если пойдем вместе дальше, мы все поубиваем друг друга.

– А если ты пойдешь один, то покончишь с собой, – возразил Ник.

– Нет. Я уже не сделал этого. Кто еще из вас мог бы сейчас взять этот пистолет и выбросить в воду? – Он не бравировал. Он чувствовал, что это глубокая правда. И они все тоже это чувствовали, и поэтому молчали. – Я пойду один. Я должен один. У меня долг перед человеком, который там.

Он говорил без всякой надежды. Он знал, что там, в темноте, его ждет кошмар и боль. Но теперь, после всего, что случилось и не случилось, он не мог бросить Андрея, даже если это означало, что они вместе умрут.

Глава 31

ОХОТНИЧЬИ УГОДЬЯ

В небе над лесом вспыхнули звезды, их крошечные бледные отражения задрожали в черной воде у запруды. Тишину ночи нарушал только холостой ход двигателя. За стеной ярко освещенных фарами «хаммера» листьев нависла наблюдающая пелена черноты. Громкие крики, стрельба и ревущий ужас войн были не так страшны, как безмолвное внимание, исходящее от нее и постепенно смыкающееся вокруг них.

– Значит, ты пойдешь один? – спросил Ник.

– Да.

– Это ведь не предательство с нашей стороны?

– Нет. Я прошу вас ехать обратно. В город, в дом Андрея, к другим моим друзьям.

Ара опустил голову.

– Мы не смогли, – прошептал он.

– Никто бы не смог. Держи. – Корби протянул карточку обратно Аре.

– Лучше возьми ее с собой, – посоветовал Ник.

– Как ты сказал, там нет небоскребов, – возразил Корби, – а мне ничего не нужно, разве что фонарик, чтобы не споткнуться.

– У меня есть. – Отец Андрея обошел «хаммер» сзади, открыл багажник. Черный брат попытался взять карточку Андрея, но она запотела в руках Корби и начала выскальзывать из пальцев. Она бы упала, но снизу ее подхватил Ник. Долю мгновения они держались за карточку все трое. И тут что-то произошло. Корби ударил в глаза резкий свет, на несколько мгновений он почти ослеп. Это было как белая пустота, заливавшая экран, когда Андрей в своем видеоролике наводил камеру на солнце. В белом сиянии Корби услышал голоса друзей.

– Снова, – сказал Ник.

– Что это? – спросил Ара. – Я падаю?

– Нет, уже упал. – Глаза Корби начали привыкать к свету, и он увидел друзей. Ара лежал на траве, а Ник, щурясь, как и Корби, стоял рядом с ним. Ветер шелестел в кронах деревьев, сияло солнце, журчал ручей. Блики света отскакивали от его поверхности, наполняя поляну танцующими солнечными зайчиками.

– Мы в порядке? – спросил Ара.

– Кажется. – Корби ощутил, как вдруг, внезапно, их оставила чужая гнетущая воля. Здесь, в этом зеленом мире, они были свободны.

– Это же наше место, – первым осознал Ник.

– И наши вещи, – увидел Корби. Они были недалеко от школы, у ручья, в обычном месте своих встреч. Но теперь оно стало другим: не осталось вытоптанной земли, мусора, здание школы не виднелось за кронами деревья. Только вода, трава, разросшиеся кусты и ивы. И ручей, кажется, журчал громче, чем раньше. Посреди поляны Корби увидел знакомые бревна, но теперь они поросли сухим мхом и казались остатками каких-то вековых деревьев. На бревнах лежали их вещи: рюкзак Ары с торчащими из него бутылками, сумка Ника с выступающим из-под не застегнутой молнии ребром вертолетного хвоста, пистолет деда Корби. Кто-то аккуратно сложил все предметы, выстроил их в ряд, а последним, четвертым, лежащим чуть отдельно от остальных, была карточка Андрея.

– Как мы здесь оказались? – спросил Ара.

– Может, тебе стоит поверить в чудеса? – предложил Корби.

– Ребята, а вы заметили, что не открываете рта? – поинтересовался Ник.

Корби взглянул на Ару.

– Как? – удивился тот.

«Он молчит», – пронеслось в голове у Корби.

– Да, он молчит, – беззвучно подтвердил Ник. – Мы все молчим.

«Вот что Андрей нам нес, – в восхищении подумал Корби. – Значит, теперь я смогу показать Аре все».

Ара вскрикнул – теперь уже по-настоящему, в голос. И вдруг они все снова оказались на мосту. Корби и Ник каким-то чудом остались стоять на ногах, а черный брат сидел в придорожной пыли у самого ограждения и с перекошенным от ужаса лицом показывал рукой на отца Андрея.

– Я… я… я видел, как эта штука пожирала его лицо!

– Прости, – выдохнул Корби, – я не хотел так все на тебя обрушивать.

– Что там у вас? – спросил отец Андрея.

– Долго объяснять, – сказал Ник. Корби опустился на колени рядом с Арой и взял его за плечи. Ара дрожал.

– Я раньше думал, что схожу с ума, а теперь понимаю, что все это была ерунда. Вы с Ником пережили такое! – Испуганными глазами он смотрел на Корби. Корби тоже смотрел на него. Он заметил, что Ара не говорит, лишь его губы чуть шевельнулись. «Ты слышишь, – подумал он, – видишь, чувствуешь то же, что и я». Ара моргнул. «Это ты, – подумал он в ответ, – или это мне все мерещится?»

– Это он, – вслух сказал Ник. – Я тоже все слышу.

Корби вдруг охватило чувство надежды – не призрачной, как после слов Белкина, а настоящей. Он понял, что Андрей позаботился о них, позаботился об их победе. Его друзьям не обязательно куда-то с ним идти. Они всегда будут вместе, они уже не расстанутся. Он будет не один против убийц Андрея и ужаса из долин крови.

Корби медленно поднялся на ноги.

– Я не прощаюсь, – подумал он, – ведь мы не расстаемся.

– Да, – хором подумали Ара и Ник.

Токомин включил и протянул Корби большой желтый фонарь с ручкой. Яркий луч света промчался по темной воде, отогнал, рассеял туманное марево.

– Большое спасибо, – поблагодарил Корби.

– Как фара, – сказал Ник.

– Заряда часа на четыре, – предупредил отец Андрея.

«Если я проживу четыре часа», – подумал Корби, и огорчился, поняв, что друзья слушали его мысли.

– Ты постараешься, – вслух сказал Ник.

– Да, я постараюсь, – обещал Корби. – Теперь уезжайте. Пока тот, кто приходит из долин, окончательно не свел вас с ума.

Токомин остановился у крыла «хаммера» и несколько долгих мгновений смотрел на него.

– Спаси моего сына, – сказал он. Корби ответил молчаливым кивком. Отец Андрея сел в машину. Ник поместился на переднее сидение рядом с ним, туда, где раньше сидел Корби. Ара остался сзади. Двери захлопнулись. За тонированными стеклами Корби почти не видел их лиц. Тяжелая машина медленно сдала назад с моста, развернулась на широкой части дороги и покатила назад. Корби смотрел ей вслед, пока красные габаритные огни не растворились в темноте. Он знал, что Ара повернулся на заднем сиденье и сквозь стекло смотрит на удаляющийся луч одинокого фонаря.

– Ну вот, мы одни, – тихо сказал Корби. Он почувствовал на себе тяжелое холодное внимание. Взгляд невидимых глаз струился из темноты, поднимался пузырьками зловония со дна черных вод. Он был повсюду.

Корби пошел вперед.

Большой фонарь тяжело было нести в руках, и Корби положил его на плечо. Он чувствовал исходящее от диодов тепло – оно медленно нагревало корпус из толстой желтой пластмассы. Корби постарался сосредоточиться на этом ощущении, понимая, что оно может быть последним нормальным переживанием этой ночи. Он шагал посередине совершенно пустой дороги и смотрел, как по асфальту мечется белый луч света от его фонаря.

Затем он увидел что-то на дороге далеко впереди.

Что-то большое. Луч фонаря с трудом доставал до цели, и предмет, окутанный темнотой, казался совершенно черным. Корби еще не понял, что именно видит, но его сердце забилось чаще.

Пятьдесят, сто, двести шагов. Многолетние ели поредели, уступая место не менее старым лиственным деревьям. В безлунную ночь кленовый лес казался таким же темным, как и еловый бор.

Корби прошел полторы сотни метров, прежде чем понял, что предмет посреди дороги – это брошенная машина.

Еще через пятьдесят метров Корби узнал ее по описанию Барыбкина. Это был старый зеленый джип-внедорожник с золотистой полосой на борту. Его багажник был распахнут, салон чернел темнотой. С заднего бампера, как слюна, свисали знакомые Корби нити белесой субстанции. Они издалека заиграли серебристым блеском в луче фонаря.

С передней частью машины тоже было что-то не так. Из нее торчало какое-то аморфное, обвисшее тело. Корби не мог понять, что видит, пока не подошел совсем близко. Когда он понял, ему пришлось закрыть глаза и несколько секунд стоять не шевелясь, подавляя судорожные спазмы в желудке. Машина убийц сбила беременную олениху. Массивная голова животного пробила лобовое стекло и тонула в темноте салона, среди осколков стекла и потеков крови, а ее задняя часть свисала через крыло автомобиля. Из промежности самки вываливалась розовая голова олененка.

– Корби, Корби, – раздался странный липкий шепот.

По коже будто провели чем-то холодным. Корби вздрогнул и открыл глаза. Голос был где-то рядом.

– Корби, ты пришел ко мне. Открывающий двери, ты пришел, чтобы впустить меня.

«Это не Андрей», – подумал Корби. У него на лбу выступил холодный пот. Стоять стало тяжело – фонарь невыносимо давил на плечо. Он направил луч света на лес, но там никого не было.

– Корби, – снова позвал голос. Корби оглянулся на машину и осветил ее. Пусто. Только кровь и стекло. Но голос был так близко. Он был прямо здесь. – Я преображу нас обоих.

Корби осветил олениху и с ужасом увидел, что с ним говорит голова нерожденного детеныша. Его глаза были закрыты – они не откроются уже никогда – но губы шевелились, произнося человеческие слова, и с них вместе с кровью стекала серебристая слюна. Стекала и капала на асфальт.

Корби отступил от разбитой машины. Пятясь, он двигался от центра дороги к чаще, сердце колотилось, как после стометровки. «Бежать, бежать, бежать, – думал он, – я не смогу к этому приблизиться, не смогу на это смотреть».

– Корби, – сказал Ник, – остановись и успокойся.

Корби остановился.

– Ник, – вслух спросил он, – ты здесь?

– Конечно, мы здесь, – ответил Ара. – Мы уже проехали мимо бензоколонки. У нас все хорошо.

«Спасибо, друзья», – подумал Корби.

– Что бы ты ни увидел, – сказал Ник, – рассказывай нам. Мы не дадим тебе сойти с ума.

«Я увидел машину убийц. Она сбила беременную олениху и стоит разбитая посреди дороги».

– Значит, все это правда, – сказал Ара. – Они действительно приехали в этот лес.

«Да. Есть повод идти дальше». Корби заставил себя сдвинуться с места. Шаг, еще шаг. Через пять минут машина осталось далеко позади. Дорога петляла, и, оглянувшись, Корби увидел у себя за спиной только серую полосу асфальта и темные силуэты деревьев, тянущих к дороге свои черно-зеленые лапы. «Сколько я прошел?» – подумал он. Неожиданно ему ответил Ара.

– Отец Андрея говорит, что там будет развилка и щит-указатель: «Черная искра пятьсот метров» и «Охотничьи угодья Белая Запь один километр». Они могли повернуть на любую из двух дорог.

«Охотничьи угодья, – подумал Корби. – Вот откуда бегут олени и волки».

Он прошел очередной поворот и увидел впереди зарево. Казалось, прямо на дороге горит огромный костер – но его пламя не поднималось высоко вверх, а как бы стелилось по земле, иногда распадаясь на несколько отдельных очагов огня.

Корби двинулся к источнику света. Ему в лицо несло гарью. Дым был удушливым, едким, пах бензином и тлеющей листвой. Он клубился, сгущался в ветвях деревьев, и казалось, что старые клены оживают и шевелятся в темноте. Даже небо изменилось. С него одна за другой пропадали звезды. У Корби исчезло ощущение, что он идет вперед. Дорога будто сама ползла ему под ноги, втягивая путника в себя, а обратным током, навстречу, выбрасывая свое тяжелое, сводящее с ума дыхание. Корби стало казаться, что в темноте вокруг него появляются полупрозрачные лица. «Помнишь, как ты рубил траву в ночь после смерти своих родителей? – шептали они. – Хочешь напасть на нас? Хочешь бороться с нами? Мы не такие безобидные, как то несчастное дерево, которое ты избивал. Мы будем кусать в ответ».

Когда Корби подошел ближе к огню, он увидел, что необычное кострище находится прямо в центре дорожной развилки, о которой говорил Токомин. На земле был выложен круг из кленовых ветвей. Они почти прогорели, но пламя еще держалось за счет того, что кто-то облил сырые, не очищенные от листьев ветви керосином. Из центра круга поднимался закопченный в огне стальной щит с указателями направлений. К его круглому стальному основанию был привязан человек.

Корби в безумном порыве бросился вперед. У него в голове билась единственная лихорадочная мысль: «Это Андрей, все было напрасно, он уже умер, его добили и сожгли». Он добежал до границы горящих ветвей. Дым разъедал глаза, на асфальте под ногами плясали языки керосинового пламени, но он не обращал внимания на копоть и жар, и, задыхаясь, измученным, слезящимся взглядом смотрел на привязанного к столбу человека. Его шея и нижняя часть лица были страшно изуродованы – ему не просто перерезали горло, а удалили губы и часть щек. Под уцелевшими глазами мертвеца висела бахрома рваного мяса. Рот с двумя рядами сжатых в муке окровавленных зубов. Корби направил луч света прямо на него и увидел, что это не Андрей. Мертвец ответил на его взгляд тусклым блеском своих, уже подернувшихся пеленой смерти, но по-прежнему широко раскрытых глаз. Он был черноглазым и черноволосым, коренастым, но не таким крупным, как Оскаленный. Корби узнал в нем одного из убийц – того, которого подстрелил в школе.

Казалось, он должен радоваться – теперь его врагов не трое, а только двое. Но при виде изувеченного трупа он испытал только ужас. Чудовище не проигрывало. Оно просто списывало тех, кто был ему больше не нужен. Корби боялся, что мертвый убийца заговорит, скажет какую-нибудь жуткую гадость вроде: «ты отстрелил мне яйца, а они доделали все остальное». Он отошел от огня, его трясло. Он опустился на колени, прямо на пыльный асфальт дороги и поставил фонарь перед собой.

– Ник, Ара, – позвал он, – где вы?

– Мы снова в Москве, – ответил Ник, – только что переехали МКАД.

– Как ты? – спросил Ара.

– Похитители Андрея совсем сошли с ума. Они убили одного из своих. Привязали его к указателю, о котором ты говорил, изрезали лицо, а вокруг зажгли огненное кольцо.

– Это бы угрожало и нам, – сказал Ник.

– Куда ты дальше пойдешь? – спросил Ара.

– Не знаю. Наверное, туда, куда меньше всего хочется.

«Простите меня, – подумал он, – я пока помолчу». Голоса и мысли друзей затихли вдали. Корби провел рукой по поверхности дороги. В свете фонаря пыльный афсальт серебрился, как лунная пустыня. Ветер принес одинокий осенний лист. Он промелькнул в темноте и прибился к колену подростка. Корби поднял его. Влажный и холодный. «Опять кленовый», – подумал Корби. Он оглянулся на затухающее пожарище. Остатки пламени еще подсвечивали щит указателя, и можно было прочесть надписи. Корби понял, что лист принесло с той стороны, куда уходила дорога на Белую Запь. Значит, ему туда. Он поднял фонарь, встал с дороги и пошел дальше.

Через двести метров он услышал, как звонит телефон.

Звук был дребезжащий, механический, будто у старого аппарата. Корби медленно пошел ему навстречу. Телефон все звонил и звонил, терпеливо. «Неужели кто-то из убийц Андрея потерял мобильник?» – подумал он.

Но это был не мобильник. Корби пошарил лучом фонаря по асфальту и увидел старый желтый аппарат с круглым диском – такой же, как тот, что стоял на кухне в квартире его родителей четыре года назад. Оборванный провод телефона лежал в дорожной пыли.

Корби пришла в голову дикая мысль: «Это меня». Не в силах сопротивляться, он сел на корточки рядом с аппаратом и снял трубку.

– Алло, здравствуйте, – раздался на линии мальчишеский голос, – а Рябина можно?

– Кто это? – тихо спросил Корби.

– Это его сын. Он еще на работе?

Корби молчал.

– Скажите, пожалуйста, он еще на работе или уже уехал?

Трубка начала безумно дрожать в руках подростка, и ему пришлось схватить ее второй рукой.

– Алло, алло, алло, – повторял мальчик. – Вы меня слышите? Вы меня слышите?

Корби не мог ему ответить. Он не мог сказать самому себе, что его отец мертв.

– Вы меня слышите? – спросил голос в трубке. – Слышите? Ты слышишь меня?

Он менялся. Это уже не был голос мальчика.

– Ты знаешь, что это я привел тебя сюда? Ты знаешь, какое нас ждет будущее? Я покажу тебе другие миры. Мы вознесемся вместе.

Корби бросил трубку. Где-то далеко в стороне от дороги раздался дикий надорванный смех. Он умножался лесным эхом, бился в темноте среди деревьев. «Оскаленный», – узнал Корби. Он поднял фонарь и пошел в сторону от дороги, в чащу, в том направлении, где смеялся обезумевший убийца.

Почва была неровной, бугрящейся корнями. Он то и дело спотыкался о коряги, лесная подстилка хрустела под кроссовками. В прогалинах между кленами разросся кустарник, и Корби пришлось продираться сквозь него. Свет фонаря рассеивался в листьях, отсвет луча казался зеленым.

Через несколько десятков шагов Корби потерял дорогу из виду. Он испугался, что может просто заблудиться, заплутать в темноте между деревьев, но очень скоро ночную тишину снова разорвал дикий хохот. Теперь смеялись в два голоса. Корби понял, что к Оскаленному присоединилась его боевая подруга. Их надорванные голоса звучали по-настоящему страшно – казалось, они пьяны или одурманены. Корби била нервная дрожь, но он продолжал идти на звук. Иногда ему начинало казаться, что деревья – вовсе не деревья, листья – вовсе не листья. Они шевелились, расступались перед ним и смыкались за его спиной.

– Все! – вдруг завопил Оскаленный.

– Все! – откликнулась девушка.

– Все, все, се… се… – повторило эхо. Корби чувствовал, как влажные листья касаются его лица, гладят его по волосам, по рукам. Он наткнулся на лесную паутинку, и она серебристой ниточкой прилипла к его щеке. Подросток нервно сорвал ее. На мгновение ему показалось, что с ним случится то же, что и с отцом Андрея.

– Все и каждый! – крикнул Оскаленный.

Корби прорвался через последнюю линию кустов и вышел на лесную тропу. Она была достаточно широкой, чтобы по ней проехал внедорожник. Над старыми колеями нависали ветви деревьев, а посередине шла еще не заросшая до конца тропинка. Корби посветил себе под ноги и увидел следы – подорожник, разросшийся по бокам от тропинки, был смят, будто по нему тащили что-то тяжелое, на листьях остались следы крови и серебристой слизи.

«Я почти пришел», – подумал Корби. Он повесил фонарь на низкий сук ближайшего дерева и усталыми руками вытер с лица холодный пот. Он чувствовал, как часто и слабо бьется его сердце. Каждое движение казалось мучительным.

– Ты в порядке? – спросил у Корби Ник.

– Если честно, я, кажется, не могу идти дальше, – признался Корби. Он сел на землю, подальше от испачканной в крови травы, прислонился спиной к ближайшему дереву.

– Мы тебя вытянем, – сказал Ара. И Корби вдруг увидел, как растет, разливается свет фонаря. Он прищурился и различил на листьях блики солнца, отраженные от ручья. Они забегали вокруг, запрыгали по стволам старых кленов. Кровь потемнела и начала запекаться, а слизь поднялась облачками пара и исчезла.

– Что это? – спросил Корби.

– Не знаю, – ответил Ник. – Сила Андрея.

Корби посмотрел на свои руки и увидел, что они светятся. Эти блики, эти волны солнечных зайчиков исходили от него.

– Тебе лучше? – спросил Ара.

– Да, черный брат. Спасибо.

Прошла минута, и света стало меньше. Корби поднялся с земли. «Я скоро их догоню», – подумал он.

– Сделай все правильно, – пожелал Ник.

– И останься в живых, – попросил Ара.

Корби снял фонарь с ветки и пошел дальше. Скоро тропа повернула, и из-за деревьев показался неясный далекий свет – это мелькали лучи двух маленьких, но очень ярких карманных фонариков. Подросток ускорил шаги.

– Еще одна болезнь идет сюда! – завопил Оскаленный. – Еще одна пропащая душа!

Корби на мгновение ослеп: в него издалека посветили фонариком. Он ответил тем же и пошел быстрее. «Может, еще не все потеряно для них, – с безумной надеждой подумал он, – может, мы сможем поговорить». Как будто издеваясь над его мыслью, спутница Оскаленного разразилась диким смехом. Корби вспомнил, как эта девочка жалела умирающего кота Барсика. Теперь она сама могла у кого угодно вырезать на коже квадрат.

Один из фонариков, направленных на Корби, замигал, а потом потух. Он не обратил на это внимания и продолжал идти вперед.

Из темноты выступили старые сетчатые ворота. Их створки были распахнуты настежь. За ними начинался ветхий деревянный мост. Овраг, над которым он шел, был больше и глубже, чем тот, на дне которого Корби утопил револьвер Токомина. А на середине моста, рядом с волокушами, замотанными в черный целлофан, стоял Оскаленный.

На заборе рядом с воротами висела заржавленная табличка: «Охотничьи угодья Белая Запь».

Корби поднял свой фонарь выше и направил луч над головой убийцы, на другую сторону оврага. Его сердце замерло. Бледный, рассеянный блик света высветил из темноты деревья, и Корби мог поклясться, что они не зеленые. Их листья были желтыми и красными. Там, за этим мостиком, уже наступила осень.

Он прошел через ворота и остановился у начала моста. Внезапно в него сбоку ударил луч фонаря. Корби сообразил, что это спутница Оскаленного устроила ему засаду, но было уже слишком поздно. Девушка набросилась на него. Он попытался уклониться, поскользнулся на мокрой траве и упал навзничь. Она ударила его ногой в бок. Сердце Корби ухнуло, по ребрам растеклась невыносимая боль. Он перевернулся лицом вниз и начал вставать. Когда он уже почти был на ногах, девушка стальной хваткой обхватила его за шею.

– Знаешь, случилась одна ужас-с-снная вещ-щ-щь. – Фраза превратилась в шипение, шипение – в мелкий сумасшедший смешок. – Как ты думаешь, какая? Угадай, хороший мальчик. Нет? Не хочешь угадывать? Молчишь? Ну-у… тогда я скажу сама! – Она стиснула горло Корби так, что тот почувствовал, как в его шее трещат и рвутся связки. В висках стучала кровь, он видел, как красные блики ненастоящего огня поползли сквозь темноту. Это листья ближайших деревьев из зеленых превращались в желтые и красные. Он терял сознание.

– Ты – уже не ты. Вот что случилось. Людей больше нет. Нас всех съели, понимаешь? Я говорю не с человеком, а с тобой, адская тварь. – Она вдруг отпустила горло Корби и толкнула его на соседнее дерево. Он стукнулся лбом и упал на землю. Его лицо было в крови и в ссадинах, а над ним хороводом кружились осенние листья.

– Поэтому все пустые оболочки надо убить, а тела сжечь. И тогда ты умрешь, проклятый монстр, ты вернешься в свой перекошенный мир.

Она схватила Корби за волосы, поставила одно колено ему на солнечное сплетение, а другим придавила шею. Он услышал странный влажный звук где-то у себя внутри и почувствовал, как обрывается жизнь. Из темноты поднимались столбы красного пламени. Алели ветви деревьев. Они казались вырезанными из раскаленного докрасна металла. А высоко в диком желтом небе, издавая нечеловеческие крики, парили крылатые люди.

Глава 32

ДОЛИНЫ КРОВИ

Корби почувствовал, как девушка-убийца перестала давить коленом на его горло, хрипло вдохнул странный теплый воздух и почувствовал во рту привкус гари и крови.

– Вот ты и здесь. С нами. С нами. Я проявила твою истинную природу. – Она провела мыском тяжелого тупоносого сапога по земле, бросила Корби в лицо черную пыль, напоминающую пепел, смешанный с песком, похожую на прах тел, умерших и распавшихся столетия назад. Он закашлялся. – Я добью твою жалкую оболочку на глазах твоего хозяина.

Над ними возвышались красные, лишенные листьев деревья, их ветви устремились в безоблачное бледно-желтое небо, где парили крылатые люди. Это был не сон: Корби чувствовал, как его глаза щиплет от ядовитого праха черной земли. Подружка Оскаленного схватила его за ногу и тяжело, но упрямо потащила его за собой. Он был слишком поражен увиденным и слишком слаб, чтобы сопротивляться. Убийца втащила его на узкий пешеходный мост; ненадежные, источенные коррозией металлические щиты загрохотали под ее ботинками. Корби посмотрел вверх и увидел сплетения истлевших от времени и готовых оборваться стропил. Вывернув голову, он взглянул сквозь перила моста. На другом берегу мерцали кварцевым блеском здания черно-красного города. Над их вершинами кружили люди-птицы. А внизу, под высокими опорами, текла кровавая река. Она не была однородной – по ней, как льдины в начале весны, сплавлялись корки запекшейся крови. Они хрустели и ломались, наскакивая друг на друга. Прогорклый воздух был полон их влажного треска.

Вдалеке раздался сумасшедший смех Оскаленного.

– Ты привела его! Еще одного. Скоро здесь будут все. Все.

Его голос эхом отдался от берегов реки, загудел под ржавыми перекрытиями, заставил нескольких людей-птиц сорваться со своих мест и взмыть в небо.

– Еще один год, еще один труп, еще один верный солдат! – закричал Оскаленный. В его воплях появилась дикая ритмика; казалось, он читает бредовые стихи. Корби слушал его и продолжал скользить вперед, к страшному городу, по металлическим плитам моста. Девушка-убийца без устали тащила его за собой, как большую, старую, нелюбимую куклу.

– Ник, – попытался позвать Корби. – Ара. Помогите мне. – Но он не услышал их ответных мыслей – только новые выкрики обезумевшей парочки разрывали воздух чужого мира, умирающим эхом разносясь над загустевшей красно-коричневой рекой.

«Где я? – с ужасом подумал Корби. – Это уже не видения. Я чувствую, как ржавая короста на металле моста царапает мою спину. И эти люди – они настоящие».

«Долины крови, – сам собой прозвучал у него в голове ответ. – Это отсюда приходит то, что изувечило жизнь Андрея и твою жизнь. Это его земля».

Девушка догоняла Оскаленного. Корби начал различать впереди его тяжелые шаги, а потом их звук оборвался. Мост кончился, и они ступили на брусчатку черного города.

Этот был странный город. Его безлюдные улицы наполнял неясный шепот тысячи голосов. Здания казались только что построенными – и в то же время успевшими обветшать и распасться. Здесь не было ни одного разбитого окна, но улицы были завалены камнями и целыми фрагментами обрушившихся стен.

Когда девушка-убийца поравнялась со своим напарником, Корби смог лучше рассмотреть запеленатые в черный целлофан волокуши. С одной стороны они были приоткрыты, и из них торчала копна светлых, перепачканных в крови волос.

Андрей.

Сердце Корби сжалось. «Если друзья не отвечают, – подумал он, – значит, единственный, на кого я могу надеяться, это я сам». Ему удалось подхватить с дороги, по которой его волочили, крупный булыжник. Ощущая, как камни до крови сдирают кожу на лопатках, Корби вытянул шею и начал сосредоточенно смотреть в спину своей мучительнице. На ней были водолазка с длинным рукавом и сетчатый жилет с множеством карманов. Пучок грубо стянутых на затылке волос мерно покачивался из стороны в сторону. Шея на коже девушки лоснилась, и Корби показалось, что это не только пот, но и слизь.

Когда подружка Оскаленного устала его тащить и обернулась, чтобы поменять руку, он на мгновение ясно увидел ее глаза. Они больше не были человеческими. Их закрывала серая пленка, а под ней плавал черный, по-кошачьи вытянутый зрачок. Веки девушки наполовину растворились и стекали по ее щекам алыми и серебристыми каплями.

Корби швырнул свой снаряд прямо в это лицо.

Его удар был неожиданным и точным. Убийца пошатнулась. Оскаленный увидел это и дико захохотал, но не остановился и продолжал тащить Андрея дальше. Он смеялся и плакал, и по его щекам тоже текли двухцветные слезы.

Свободной ногой Корби ударил девушку по колену. Он дрался с ожесточением последнего отчаяния. Ему удалось вырваться. Она отскочила, но, когда он попытался сесть, ударила его сама. Ее сапоги были подкованы металлическими накладками. Корби защитил лицо руками, но удар отбросил его обратно на землю. Девушка налетела на него и стала избивать ногами.

– Оболочка сдохнет! – кричала она. – Оболочка сдохнет!

С ее губ слетали брызги серебристой пены. Оскаленный продолжал смеяться. Корби свернулся калачиком и вздрагивал от ударов. Он не мог сопротивляться. Они были одного роста и веса, но она умела драться, а он – нет. К тому же она была одержимой. Когда он окончательно ослаб, избиение прекратилось. Убийца устало вытерла тыльной стороной ладони свое лицо, несколько мгновений удивленно смотрела на испачканную руку.

– Ты больна, – прошептал с земли Корби. Она не ответила, схватила его за ногу и потащила дальше. Его и Андрея выволокли на площадь. Она была огромной и пустынной. Черные небоскребы уходили в желтое небо, между ними скрипучей паутиной тянулись провода электропередач. Влажные блоки брусчатки казались сделанными не из камня, а из старой, жесткой, пористой резины. Они будто дышали, и от них поднимался слабый гнилостный запах.

– Здесь, – сказал Оскаленный и начал срывать с Андрея пакеты. Корби почувствовал, как девушка-убийца отпустила его ногу. Он лежал, распростершись на брусчатке, обессиленный, избитый, прислушиваясь к тому, как шуршит целлофан. Над их маленькой группой, снижаясь, делая круги и снова взлетая, парили люди-птицы. «Им как будто что-то нужно», – сквозь боль подумал он.

Наконец подружка Оскаленного подняла его за плечи и заставила сесть. Теперь Корби впервые увидел лицо Андрея. Тот был освобожден от своих пут. Он тоже стоял на коленях и потускневшими глазами смотрел на Корби – или сквозь Корби. Его лоб был залит кровью, щеки и губы испачканы в черной пыли. Но все-таки он был жив. Сердце Корби сжалось. Он не думал. Нужные слова сами вырвались из его груди.

– Я пришел, – сказал он. – Я принимаю твою дружбу.

– Не вякай, тварь, – запретила девушка-убийца. Корби почувствовал, как ее холодная ладонь зажимает ему рот. Он был вынужден замолчать, но продолжал смотреть на Андрея.

– Значит, друг, – сказал тот. – Спасибо, что пришел, друг.

Сердце Корби вспыхнуло новой надеждой, он почувствовал, как по его щекам текут слезы. «Ну вот, – пронеслось у него в голове, – я исправил самую страшную свою ошибку».

– Мы победили, – будто отвечая на его мысли, прошептал Андрей. Он улыбнулся. На мгновение Корби увидел, как его глаза снова стали прежними, солнечными, наполнились светом. «Сейчас что-то произойдет, – подумал Корби, – он ведь ждал, когда я приду. У него должно быть что-то припасено на этот случай».

Где-то на соседней с площадью улице раздался шум едущего автомобиля. Он был не очень громким, но в пустынном городе, где царили только ветер и эхо, его звук разносился достаточно далеко. Подружка Оскаленного захихикала.

– Время умирать, – обрадовала она Корби. А Оскаленный вдруг почти осмысленно пошутил.

– Я не скажу: встретимся в аду, потому что мы уже в аду, – и вытащил из поясных ножен огромный мачете. На отполированном, наточенном лезвии темнели разводы запекшейся крови. Корби подумал, что это кровь их третьего, того, кого они привязали к дорожному указателю. Оскаленный запрокинул голову Андрея и приложил свой тесак к его горлу. В его руках шея светловолосого мальчика казалась хрупкой и уязвимой – на один удар. «Сейчас, – взмолился Корби, – чудо должно случиться прямо сейчас».

Шум мотора приблизился, стал различим шорох шин, и на площадь въехала машина – обтекаемая синяя «ауди». Скоро Корби смог прочесть номер на ее бампере: «НЛО 177». Его сердце стукнуло в последний раз и замерло. Он узнал автомобиль своего отца.

Легковушка замедлила ход и плавно, аккуратно повернула, остановливаясь в пяти-шести метрах перед поставленными на колени подростками. Корби увидел что-то странное за стеклами салона. Они будто запотели, и что-то клубилось за ними, вращаясь, подыскивая себе форму.

Вышел водитель. Корби без облегчения увидел, что это он сам, точнее, его двойник – печальный юноша. Черные волосы ниспадали на бледное, почти серое лицо, глаза – лакуны мрака, в их взгляде можно утонуть. Призрак медленно обошел машину, открыл ее заднюю дверцу и слегка поклонился тому, что сидело внутри. «Пародия на швейцара, открывающего дверь лимузина», – подумал Корби. Но ему не было весело от этой пародии.

Пассажир спустил на брусчатку площади сначала одну ногу, потом другую, и неспешно выбрался из автомобиля. Его тело как будто состояло из клубящегося пара. У него не было четкой формы, но в его метаморфозах иногда вдруг начинали угадываться отдельные детали: ботинки с длинными носами, рука с тонкими пальцами, с большим перстнем на мизинце, лицо, от которого кровь стынет в жилах.

– Добро пожаловать в долины крови, – произнесло существо.

Не дыша, не шевелясь, ни о чем не думая, Корби смотрел, как ленты слизи тянутся вслед за пришельцем. Силуэт человека уже отделился от автомобиля, но его нечеткая, распадающаяся плоть еще только сползала с заднего сидения. Что-то случилось и с серебристыми каплями на лицах убийц. Они больше не стекали вниз – вместо этого они поднялись и повисли горизонтально. Центром их гравитации был тот, кто приходит из долин.

– Видишь, Андрей, – сказал он, – ты ошибался. Ты думал, что у тебя с Корби есть какие-то дела. Но их нет, потому что он мой. Он не твой друг, он мой друг.

Он шевельнул рукой. Подчиняясь его жесту, двойник Корби сделал шаг вперед.

– Говори, – приказал тот, кто приходит из долин.

Призрак повернул голову и посмотрел на Андрея. Его лицо было таким же, как и когда Корби увидел его в первый раз – темным, неизбывно печальным.

– Я пришел, – копируя интонации Корби, произнес он. – Я принимаю твою дружбу.

С ужасом Корби увидел, как вытянулось, осунулось лицо Андрея, как потускнели глаза, как по грязной щеке скатилась слеза.

– Ну же, давай. Скажи, что я победил. Скажи, что вы оба мои.

– Корби, – прошептал Андрей.

– Я придумал Корби, чтобы играть с тобой. Я взял его из твоей головы. Если ты напряжешь свою память, то вспомнишь, что Корби – это маленький город в Англии, где ты прятался от меня со своей мамой.

– Корби, ты не… – пробормотал Андрей.

Корби попытался укусить руку девушки-убийцы, которая зажимала ему рот, но его мучительница будто окаменела. Из ее хватки было невозможно вырваться.

Тот, кто приходит из долин, нетерпеливо подался вперед.

– Если не скажешь, придется уничтожить остатки того, что ты любишь. Твою сестру.

Андрей дрогнул.

– Мы…

– Почему ты замолчал? Не уверен? А помнишь, как твоя замечательная мама водила тебя к доктору, чтобы избавить от придуманных друзей?

Корби видел, как Андрей ломается. «Нет, – мысленно закричал он, – ни за что. Ты же говорил, что мы победили. Что же ты делаешь!» Ему показалось, что от этого внутреннего крика у него в голове лопнула какая-то перепонка.

– Корби, Корби, – вдруг услышал он голоса друзей, – ты жив?

– Сделайте как раньше, – потребовал Корби, – дайте мне свет.

– Мы, – снова начал Андрей, – я и Корби… мы…

Пальцы Корби, которыми он цеплялся за руки подружки Оскаленного, вдруг вспыхнули светом. Тот, кто приходит из долин, недовольно повернул голову и уставился на Корби. От бликов по субстанции его призрачного тела пошли волны.

Корби бросил друзьям видение того, что с ним происходит. Он ощутил их страх, страх за него, и света тут же стало больше. В вечных сумерках черного города это сияние казалось чем-то невозможным. Корби вдруг почувствовал, как девушка-убийца оттаяла. Она шевельнулась, дрогнула, и он оторвал ее руку от своего лица.

– Я не ты! – закричал он уже знакомые слова. – Не монстр, не твоя игрушка, не твоя подделка!

Его голос эхом отразился от стен темных небоскребов, зазвенел в их блестящих непрозрачных окнах. Андрей смотрел на него. Он все еще плакал, но уже по-другому.

– Что? – удивленно спросила подружка Оскаленного. Корби ощутил ее растерянность, ее живое расслабленное тело у себя за спиной. Не думая, он схватил сияющей рукой ногу девушки и рванул вперед. Она упала навзничь.

Корби вскочил. Тот, кто приходит из долин, поднял руку, и Корби увидел, как Оскаленного оставляет оцепенение. Убийца взглянул на монстра, и его лицо исказилось безумной усмешкой. Одной рукой он держался Андрея за волосы, другой занес тяжелый нож. «Нет, – подумал Корби, – только не это»,

– Час пришел, – сказал Леонид.

– Коснись меня, – одновременно с ним прошептал Андрей.

Корби видел, как начинает подниматься упавшая девушка, видел, как из-за спины того, кто приходит из долин, взметнулись серебристые нити-щупальца. Подросток прыгнул вперед. Пока мачете опускалось, он падал с протянутой к Андрею рукой.

«Нам конец», – мелькнуло в голове у Корби. И одновременно: «Неужели будет чудо? И если да, то какое?»

Он схватил руку Андрея и продолжал падать, но так и не коснулся камней мостовой.

Их ладони, слившиеся в рукопожатии, вдруг взорвались, выбросили из себя свет и энергию. Корби ощутил, как сильный, свежий, холодный, порывистый ветер бьет ему в лицо, треплет волосы, заставляет его тонкую белую рубашку идти пузырями. Он закричал, но не от страха, а от восторга. Он держал Андрея за руку, и одновременно он сам был Андреем и держал за руку кого-то очень похожего на себя – и все-таки не себя. Они летели, раскручиваясь вокруг энергетического центра своего рукопожатия, ввинчивались в воздух, неслись сквозь небо. Корби услышал звонкий смех, свой и не свой, увидел внизу зеленые холмы, деревья, ручьи, далекие горы и ажурные башни из стекла и белого камня, взметнувшиеся высоко в небо, соединенные в вышине прозрачными коридорами света. Они с Андреем проносились между этих сияющих переходов, летели над зеленой страной в сторону высоких гор, покрытых блестящими белыми шапками снегами. Корби вдруг понял, что Андрея за руку держит совсем не он. Это был его двойник, но не печальный, а смеющийся, дикий, радостный, наделенный силой.

– Друг! – закричал Андрей.

– Друг! – ответил двойник Корби. Корби смотрел на Андрея его глазами и смотрел на своего двойника глазами Андрея. Он как будто видел двойное видение, общее для двух людей. Белой стрелой они упали вниз, в долину между предгорьями. Корби почувствовал, как их хлещут ветви деревьев, а потом полет прекратился, сияние пропало из рук и они, смеясь, покатились по зеленой траве у ручья. Корби узнал это место. Это снова была их поляна. Андрей лежал рядом на траве и смотрел на него. Корби узнал этот его взгляд. Именно этот взгляд раньше выводил его из себя. Светловолосый подросток как будто хотел что-то сказать, но не мог. И вдруг Корби услышал мысли. «Корби, – думал Андрей, – каким мучением было верить в тебя, Корби. Как трудно было найти тебя. Спасибо, что ты, наконец, пришел».

А потом волна света опала, и Корби почувствовал, что стоит на коленях рядом с другом.

Их врагов разбросало. Оскаленный лежал на спине в нескольких метрах от Андрея, а его мачете, улетевший в противоположную сторону, торчал из борта автомобиля. Вся машина была забрызгана серебристой слизью. От того, кто приходит из долин, осталось лишь темная тень. Но он не был повержен. Он шипел и быстро регенерировал свою дымчатую плоть. Корби увидел, как его щупальца, по-змеиному извиваясь, снова танцуют на камнях, тянутся к ним с Андреем.

«Что это было? – ошарашенно подумал Корби. – Если я видел прошлое, то где и когда оно возможно? И кто этот призрак, моя тень, которая теперь подчиняется монстру?»

Из раздумий его вырвал Андрей.

– Бежим! – Он вскочил и рванул Корби за собой. Корби почувствовал, что они действительно могут бежать – взрыв света дал им силы, его избитое тело уже не так сильно болело. Но они успели сделать лишь несколько шагов, прежде чем прозрачные слизистые жгуты захлестнули их ноги. Они снова упали. Корби почувствовал страшную ноющую боль внутри, как будто его подцепили невидимым крюком. В отчаянии он оглянулся на Андрея и увидел, что тот задыхается. Из его глаз, как раньше из глаз убийц, потекли серебряные слезы. Не было только крови. Тело Андрея не распадалось, оно вступало в странные взаимоотношения с призрачной плотью.

– Глупо, – свистяще выдохнул тот, кто приходит из долин. – Разве не прекрасную жизнь я вам сулил? Вознесение, слияние, вечность. А вы даже не хотите слушать.

Корби коснулся своего лица и с ужасом обнаружил на нем следы слизи. Монстр был в нем, в них. Он питался ими, втягивался в них. Корби перевернулся на спину и смотрел, как оставшаяся часть клубящегося чудовища приближается к ним. Но вдруг оно остановилось, сбилось, его хватка ослабла. Корби увидел, что в его призрачное тело ворвался какой-то человек.

Это был лишенный возраста мужчина, почти старик. Проседь в черных волосах, темные, усталые глаза. Корби узнал в нем своего отца. Размахивая руками, мужчина бил по призрачной плоти монстра, и та начала таять, пеной и хлопьями оседать на его руки и лицо.

Андрей поднялся на ноги и, истекая серебряной слизью, начал отступать от борющейся пары.

– Беги, Корби! – снова крикнул он. Но Корби не мог бежать. Как загипнотизированный, он смотрел в знакомое лицо.

– Папа, папа, – сорвалось с его губ, – ты…

Вдруг Корби понял, что это говорит не только он. Его двойник, будто очнувшись, смотрел на сражающегося с чудовищем мужчину.

– Ты снился мне, – закончил фразу призрак. – Отец, я пришел сюда за тобой. Я верил, что ты не погиб.

Монстр вдруг исчез, закончился. Отец Корби стоял с запрокинутым к небу серебристым лицом и тяжело дышал. С его рук капала слизь, и тонкое облачко пара поднималось над его ртом, как будто вокруг было очень холодно.

– Папа, что ты сделал? – спросил Корби.

Но он уже знал, что произошло. Он вспомнил кровоточащего волка, вспомнил, как стоял у разбитой машины своих родителей и смотрел на окровавленное, уничтоженное лицо своего отца. Он знал, что сейчас произойдет.

– Ты был жив все это время, – прошептал двойник Корби, – чтобы теперь умереть за нас.

Корби увидел, как на лбу отца выступают капли алого пота. Мужчина покачнулся и расставил руки в стороны, будто искал равновесие. Корби бросился к нему.

– Нет! – закричал Андрей. – Ты тоже погибнешь.

«Мне все равно», – подумал Корби. Он подхватил отца под руки, не дал тому упасть, заглянул в умирающие глаза. Старик улыбнулся сыну. Корби почувствовал его руку у себя на плече, она соскальзывала вниз, и Корби вдруг сообразил, что ему надо делать. Он вспомнил свой сон, свое видение, первое из череды будущих кошмаров, где в этом самом мире, где летают крылатые люди, среди поверженных в бою, держась за руки, пробирались Андрей и его отец.

Корби взял отца за руку.

Он ощутил знакомую ладонь отца и липкую, склизкую гадость чуждой плоти, которая проступала через нее. Андрей остановился и пошел обратно, к ним.

– Корби, нет, – взмолился он, – не делай этого.

– Я не могу его отпустить, – ответил Корби. Это была правда. Теперь он уже не мог, даже если бы захотел. Серебристая гадость оплетала его руку. – Если умрем, то вместе.

– Ты прав, – бледным голосом согласился Андрей. – Я могу тебя понять.

Он подошел еще ближе.

– Во сне ты держал его за руку, – обращаясь к Андрею, вдруг сказал двойник Корби. – Пожалуйста, возьми и сейчас.

– Ты говоришь это потому, что служишь ему? – спросил Андрей.

Печальный призрак покачал головой.

– Хорошо, – решил Андрей. Он взял отца Корби за другую руку. Серебристые жгуты-щупальца тут же сомкнулись вокруг его ладони и поползли вверх. Корби снова ощутил тянущую боль внутри, увидел, как мучительно исказилось лицо Андрея. И вдруг между их руками возникла слабая дуга света. Она шла сквозь распадающееся тело мужчины.

Тот, кто приходит из долин, схлопнулся вокруг своего противника, превратился в острые режущие кристаллы, в капли кислоты. Лицо отца Корби мгновенно стало кровавым, таким, каким подросток помнил его после аварии. Корби закричал. Но он ничего не мог сделать. Изувеченный труп его отца упал на одно колено и пропал, растворился в воздухе. На его месте остался только монстр. Он шипел и дергался, пронзенный белой дугой. Его хватка внутри Корби ослабла, и подросток вдруг понял, что тот, кто приходит из долин, застрял, повис, нанизанный на свет между ним и Андреем.

– Не может быть, – прошептал Андрей. Он нерешительно, неверяще улыбнулся. Корби почувствовал слезы на своих щеках. Еще никогда он не испытывал такого мучения и такой скорби, такого торжества и такой благодарности.

Из смятения чувств его вырвал голос подружки Оскаленного.

– И кто из этих двоих наш? – спросила она, показывая на Корби и на его двойника.

Оскаленный начал тяжело подниматься с земли.

– Какая разница? Убьем обоих.

– Бегите, – приказал призрак. – Я их задержу.

Держа за руки схваченное чудовище, они выбежали с площади на улицу. Серое существо шипело и дергалось между ними, капало слизью на камни мостовой.

– Эй! – услышал Корби у себя за спиной крик, свой и не свой. – Громила, я здесь!

Оскаленный безумно захохотал.

– Бей стекла, – сказал Андрей.

– Зачем? – не понял Корби.

Андрей не ответил, просто схватил камень и бросил его в одно из окон ближайшего здания. Непрозрачное стекло разбилось с хрустальным звоном. Дыра получилась намного больше, чем сам камень, за ней зияла кромешная темнота.

Хохот Оскаленного удалялся, но сзади звучали шаги. Корби оглянулся и увидел, что за ними с Андреем бежит девушка-убийца. «Мы теряем время», – подумал Корби.

– Не это! – крикнул Андрей. – Бей другие!

Он подобрал новый булыжник и запустил им в соседнее стекло. Корби не знал, зачем Андрей это делает, но ему ничего не оставалось, кроме как тоже поднять и бросить камень. Раздался звон стекла, еще одна черная дыра появилась в зеркальной стене небоскреба.

– Уже близко. Оно должно быть здесь.

Продолжая отступать вдоль по улице, они поднимали и швыряли камни в окна. Темные осколки усыпали асфальт. Корби увидел, как девушка на ходу подняла один из них. Острое, как меч, стекло сверкнуло в ее руке. «Нам конец», – подумал Корби.

– Бей, – приказал Андрей. В его голосе звучала лихорадочная убежденность. Корби схватил еще один камень и бросил его в новое окно. В этот раз за пробоиной оказалась не темнота, а тусклый свет.

– Что это? – спросил Корби.

Андрей потащил его и монстра за собой. На ходу он бросил еще один камень. Остатки стекла осыпались, открывая проход. Подружка Оскаленного наступала им на пятки. Корби слышал свист ее кварцевого клинка прямо у себя за спиной.

Впереди, в квадрате света, появились очертания коридора. Корби увидел знакомые рисунки на стенах – лица мертвых музыкантов. Подростки с разбегу прыгнули в разбитое окно. Мгновение беспросветной черноты, колышущаяся пелена кровавого дождя. Потом они упали на пол клуба.

Глава 33

НАГРАДА УБИЙЦ

Несколько мгновений Корби не шевелился. Ему пришло в голову, что нет ничего лучше, чем чувствовать под своими руками обычный пол, слышать приглушенную музыку, чуять духоту клуба, отдаленные, рассеянные в воздухе запахи пыли и сигарет. «Наверное, тогда, после эксперимента с гитарой, я просто упал в обморок», – подумал он. Его рука была в плену какой-то липкой неподатливой массы. Он посмотрел налево и увидел рядом с собой полупрозрачное, корчащееся и безмолвно кричащее лицо того, кто приходит из долин.

Корби понял, что все, что было, было правдой. Он тревожно оглянулся назад, на мир долин крови. На мгновение ему показалось, что прямо сейчас убийца настигнет их и вонзит ему в спину осколок стекла. Однако у них за спиной было не разбитое окно, а сплошная стена с нарисованным на ней разбитым окном. За бахромой стеклянных обломков была видна улица. По ней бежала девушка в маске-бабочке, в прорезях которой были видны сверкающие глаза. В ее руках блестел длинный полупрозрачный клинок.

– Мы спаслись? – спросил Корби. – Мы снова в обычном мире, в клубе «Сакрифайс»?

Он не услышал ответа, оглянулся на Андрея и увидел, что тот лежит на боку с ужасной бледностью в лице. Андрей странно задрожал, кашлянул, на его губах вздулись пузырьки кровавой пены.

– Что с тобой? – испугался Корби.

– В этом мире я упал с третьего этажа, – еле слышно прошептал Андрей. – Но я все еще держу его. Я буду держать его столько, сколько понадобится.

Его рука, как и рука Корби, сливалась с монстром, а между ними, внутри туманного тела, по-прежнему проходил тускло светящийся энергетический разряд.

– Не умирай, – сказал Корби.

– Пока не время, я не умру. Зачеркни ее моей кровью. – На губах Андрея стало больше розовой пены. Он силился приподнять голову. Корби проследил за его взглядом, и увидел, что нарисованное окно заблестело слизистой влагой. Девушка в маске все больше была похожа на подружку Оскаленного, а ее клинок все больше напоминал осколок стекла.

– Быстрее…

Корби пришлось вывернуться, чтобы мимо монстра дотянуться кончиками пальцев до лица Андрея. Он коснулся его губ, почувствовал на своей руке его слабое, трепещущее дыхание – и мазнул капельками крови по граффити.

Несколько секунд капли крови были просто каплями, а потом вдруг вошли в сочащуюся влагой структуру стены. С девушки-убийцы сорвало маску, ее рот приоткрылся в безмолвном крике. Корби увидел, что теперь шрамы на ее лице напоминают «Х»: тот, что оставила его пуля, уже заживал, но теперь появился второй, свежий, перпендикулярно первому.

– Останови ее. Пусть останется там.

Корби снова потянулся к губам Андрея, взял капельку крови и перечеркнул руку с осколком стекла. Оружие выпало из рук нарисованной героини. Корби увидел, как из ее ран сочится кровь и серебристая слизь. Его замутило. Это было все равно, что резать живого человека.

– Ты не успеваешь. Не жалей ее. Она уже давно только часть монстра.

Корби на глаза навернулись слезы. Он видел, что Андрей прав. Подружка Оскаленного приближалась, ее лицо на рисунке стало больше. Корби понимал, что надо перечеркнуть ей горло или поставить жирную точку у нее на груди, там, где находится сердце. Но он не мог этого сделать.

– Андрей, – позвал Корби. – Андрей, нам надо уходить.

– Найди мою сестру, – прошептал Андрей. Его глаза закрылись. Он потерял сознание, но продолжал крепко держать клубящееся серое существо своей правой рукой. На его губах понемногу прибавлялось крови. Корби снова собрал ее и ранил нарисованную девушку в ноги. Она упала и поползла к нему. Он увидел, что здоровой рукой она подняла новый осколок стекла. «Еще пара минут, и она будет здесь», – понял Корби. Он перебрался через того, кто приходит из долин, и встал на колени рядом с Андреем. Он хотел попытаться обнять и поднять его, но испугался и остановился. Он слышал, что нельзя двигать людей, у которых сломан позвоночник.

– Помогите! – крикнул Корби. – Кто-нибудь, помогите!

В коридоре царила ватная тишина. Все помещения клуба были звукоизолированы друг от друга.

Вдруг Корби услышал голоса друзей.

– Корби, Корби, – хором звали Ник и Ара, – ты снова стал ближе.

– Где вы?

– У меня на кухне, – ответил Ник.

– У Ника случился голодный обморок, – добавил Ара, – и я решил отвезти его к нему домой. Сейчас мы едим.

«Что же делать?» – лихорадочно подумал Корби. Дыхание Андрея стало тише и крови на его губах совсем не осталось, а лицо преследовательницы уже было в натуральную величину. Корби снова мазнул по нему кровью, но оставил лишь царапину на лбу девушки-убийцы. Он видел, как от монстра к картине, будто руки чудовищного акушера, тянутся жгутики-щупальца. Они врезались в плоть стены и начали очерчивать лицо подружки Оскаленного, вытаскивать его наружу. Корби не знал, как этому помешать. И он, и Андрей были соединены с монстром. Они не могли ни бежать, ни даже просто подняться на ноги.

– Я звоню Комару, – сказал Ник. Корби понял, что друзья слышали все его мысли.

– Комар еще здесь? – спросил он.

– Он идет к тебе, – ответил Ник. Корби догадался, что друг прямо сейчас говорит с Комаром.

Из стены вырвалась рука с темным стеклом-лезвием. Корби ударил по ней ногой и почувствовал, как толстый скол кварца распорол подошву его кроссовок и почти достал до стопы. Из стены вырвалось и захохотало серебристо-кровавое лицо подружки Оскаленного.

– Вот я и догнала тебя! Умри, пустая оболочка! – Она замахнулась на Корби стеклом. Большая часть ее тела еще была в стене. Корби сумел увернуться, схватил ее скользкую руку своей свободной рукой, но даже сейчас, вся израненная, она была очень сильной. Она извлекла из стены вторую руку и, оставляя на полу кровавые отпечатки ладони, продолжала ползти дальше. Подросток почувствовал, как она наваливается на него. Его рука дрожала, он еле удерживал над собой смертоносное стеклянное лезвие.

– Не подчиняйся ему, – попросил он.

– И кто сейчас со мной говорит? – расхохоталась убийца. Казалось, ее тошнит ртутью. С оскаленных в усмешке губ на одежду Корби капала стекловидная слизь. Она выволокла из другого мира свои перебитые ноги и, хохоча, всем весом навалилась на его руку. Корби почувствовал, как острие осколка входит в основание его шеи. Он боролся изо всех сил, уперся ногами в живот противнице и попытался оттолкнуть ее от себя, но у него не получилось. Монстр играл на ее стороне. Его щупальца поддерживали ее тело.

«Я так ничего и не понял, – с грустью подумал Корби. – Неужели придется умереть, не разгадав ни одной загадки?» Он знал, что рядом с ним лежит Андрей, но сейчас это уже не имело никакого значения. «Мы умрем вместе», – подумал Корби.

– Прощайте, друзья, – обратился он.

– Нет, нет, нет! – закричал у него в голове Ара.

– Уже, – сказал Ник. Корби почувствовал, что рядом кто-то есть. Кто-то четвертый. Внезапно тело убийцы, нависшее над ним, содрогнулась и ослабло. Корби услышал голос Комара.

– Отпусти Корби! Отвали от него, долбаная сука!

Корби отбросил обессилевшую руку убийцы и увидел, как над его головой промелькнуло что-то большое, черно-серебристое. Раздался влажный звук удара, и сразу вслед за ним – тихое гудение струн. Тело девушки, той самой, которая когда-то так жалела изувеченного кота Барсика, почти беззвучно упало на пол, провалилось сквозь серую субстанцию монстра и начало распадаться, превращаясь в серебристо-алое облако.

– Бирюлево – мировая столица бейсбола, мать твою! – заорал на нее Комар. Он все еще держал в трясущихся от напряжения руках поднятую для замаха гитару. Корби увидел знакомый узор из осенних листьев на ее грифе.

– Срань господня. Я порешил эту девку.

– Она уже была мертвая, – задыхаясь, ответил Корби.

Не опуская гитару, Комар показал взглядом на того, кто приходит из долин.

– Что это за хрень? – непослушным голосом спросил он. – Я и этой хрени могу навалять.

– Бесполезно. С ней придется делать что-то другое.

За спиной Комара послышались шаги, и из-за поворота коридора выбежал Однокрылый Ангел. Корби устало сел на полу и посмотрел на Андрея.

– А это что за перец? – спросил Комар.

– Это художник, который здесь все нарисовал.

– Тот самый?

– Да. – Андрей лежал совершенно неподвижно, как будто умер, но Корби знал, что он жив. Он все так же крепко держал монстра.

– Что случилось? – спросил Алекс. Уже подбежав, он невольно отступил от них с Андреем на шаг назад.

– Алеся с вами? – вместо ответа спросил Корби.

– Она уснула у Ани на руках.

– Надо ее разбудить. Андрей умирает.

Его слова возымели действие: Алекс, не задавая больше вопросов, бросился обратно. Наступившую тишину нарушил Комар.

– Она исчезла, – сказал он. Корби проследил за его взглядом и увидел, что от девушки-убийцы осталась только серебристая слизь. В центре лужи еще были пятнышки крови, но они со всех сторон затягивались ртутью.

– Неважно. Сколько сейчас времени?

– Около часа ночи. Может, ты все-таки хоть что-то объяснишь? – Монстр разбросал по полу свои жгутики, и Комар шарахнулся от них в сторону.

– Это тот, кто приходит из долин, – сказал Корби. Услышав свое имя, чудовище повернулось к нему.

– Тебе обязательно держать его за руку? – спросил Комар.

– Да. Иначе нам всем станет очень плохо.

Комар сглотнул.

– У него есть лицо? – он неприязненно вгляделся в того, кто приходит из долин.

– Кажется.

– Это же твоя мама, – вдруг сказал Комар.

Корби посмотрел на чудовище – и действительно увидел родное лицо. Но оно появилось не так, как лицо его отца. Оно было серебристым, по эфемерной коже ползли капли стекловидной слизи.

– Корби, – произнес знакомый голос, – ты делаешь ошибку. Тебя обманули.

Двое подростков не могли оторвать взгляда от поддельного лица. Корби подумал, что его мать никогда не была так красива. Он знал, что это не она, и все равно продолжал смотреть.

– У тебя украли душу, а у меня – мое царство. Давай объединимся. Ты, я и Андрей. Мы сможем вернуть вселенной былую красоту.

Тени залегли под черными глазами, волосы струились вокруг лица, легкие, как воздух, подвижные, как змеи.

– Братик сказал, что ты будешь врать, – прервал сладкие речи звонкий голос сестры Андрея.

Корби моргнул и будто очнулся. Он увидел, что Комар приблизился к ним с монстром и наклоняется, почти целует призрачное лицо. Корби схватил его за руку и потянул назад. Монстр выбросил к лицу Комара свои щупальца, но он уже упустил свой шанс. Комар вздрогнул и шарахнулся от него. Алеся подбежала к Андрею.

– Братик, братик, братик Андрюша, – позвала она. Потом упала на колени, запустила руки в светлые волосы брата, наклонилась и поцеловала его в лоб. Корби в очередной раз поразило их сходство. Они будто были сделаны из одного луча солнца. И хотя Андрей лежал бледный, умирающий, а личико его сестры несло на себе следы усталости и недосыпа, оба словно светились в полутьме коридора.

Тот, кто приходит из долин, потянулся к девочке, но Андрей, разбуженный прикосновением сестры, открыл глаза и сильнее сжал свою руку на руке чудовища. Жгутики слизи обессиленно опали.

– Братик, – повторила девочка.

– Я мечтал тебя увидеть, – прошептал Андрей. Алеся гладила его рукой по голове. Ее собственные волосы почти касались его волос. Они были одного цвета, тон в тон. Потом он повернул голову и посмотрел на Корби. – Ты все сделал правильно.

Корби встретил его взгляд и тут же ощутил, что Ник и Ара рядом, смотрят его глазами на все происходящее.

– Я старался, – предательски слабым голосом ответил он, – хоть и не знал, что делаю. Я… Прости меня. Я не видел, какой ты.

– Ты всегда был моим лучшим другом.

Корби на глаза навернулись слезы.

– Это же неправда.

– Наши души подружились вдалеке – там, куда они уходят. Мы были вместе очень долго, просто ты, который здесь, про это не знал.

– Я, который здесь, и я, который там… – Корби вспомнил полет над зеленой страной, смех и свет, ручей.

– Я сразу тебя узнал, как только увидел. Но не не знал, как показать и объяснить. – Андрей снова посмотрел на сестру. – Мне скоро придется уйти. Я умру, если останусь. Прости меня.

– Я знаю, братик. Ты ведь будешь мне сниться?

– Буду.

Корби не выдержал и все-таки заплакал. Его охватила страшная грусть. «Все это было только ради того, чтобы он все-таки умер», – подумал он. В отчаянии он сжал руку Андрея своей свободной рукой – но вместо теплой кожи почувствовал под пальцами холод металла.

Он уже не стоял на коленях рядом с Андреем. Хватаясь за проржавевшие перила, он бежал вверх по лестнице, прилепившейся к стене бесконечно высокого небоскреба, все выше и выше. Металлические ступени звенели под его ногами. Так же они звенели далеко внизу, там, где бежал запыхавшийся безумец. Он все еще смеялся; его хриплый хохот, словно вороний грай, несся под тусклым желтым небом черного города. Будто насмехаясь над ним, на него отвечали своими криками проносящиеся мимо в воздухе люди-птицы. Корби чувствовал, как взмахи их крыльев разгоняют волны теплого воздуха.

Последний пролет – и вот над головой только небо. Юноша выбежал на крышу, взмахнул руками, как будто собирал что-то и охватывал.

Площадка на вершине небоскреба была пустой и черной, не такой, как у реальных зданий – здесь не было ни одного вентиляционного выхода, ни одной надстройки, ни даже бордюра у края. Там, где кончалась крыша, все просто обрывалось в пустоту. Двойник Корби пересек черный квадрат и остановился на краю. Внизу, под его ногами, расстилалась страна долин. За границами города были поля черной земли. На них росли рощи красных металлических деревьев. Рассекая поля, леса и холмы чудовищным алым лезвием, медленно текла кровавая река.

– Ну вот и все, – прохрипел Оскаленный. – Некуда больше бежать.

Другой Корби оглянулся и увидел, как его враг выходит на противоположную сторону крыши. Его лицо разрушалось, сквозь него проступала серебристая маска того, кто приходит из долин.

– Мне и не нужно бежать, – ответил печальный юноша. Ухмылка Оскаленного потускнела. Медленно вращая мачете в распадающейся руке, он пошел на Корби. Корби почувствовал, как сложил вместе кончики пальцев, и вдруг между ними зажглись маленькие огоньки.

– Эта тварь научила тебя фокусам?

– Она сама чей-то плохой фокус. Как, к сожалению, и ты. – Юноша развел руки в стороны, и между его пальцев натянулись пять светящихся золотых нитей. Лицо убийцы странно дернулось при виде этих легких, вибрирующих линий света, из глаз с новой силой хлынуло серебро. Его щеки уже почти распались, с них слоями сходила кожа, и Корби понял, что скоро его улыбка станет такой же, как у его дружка, убитого под указателем на дорожной развилке.

Оскаленный налетел на юношу, рубанул его тяжелым лезвием. Тот отразил удар золотыми нитями. Они спружинили, отбросили оружие врага далеко назад. Мачете с металлическим звоном упал на середину крыши. Тогда Оскаленый ударил в лицо противнику кулаком. Двойник Корби даже не покачнулся. Он снова подставил свой гибкий щит под удар, и на этот раз сам громила отлетел от него на десяток метров. От его кулака почти нечего не осталось, из обрубка изувеченной руки брызнул фонтан серебристой крови. Оскаленный взревел от боли и ярости. Его лицо плавилось, теряя прежние очертания. Корби увидел лицо монстра, зыбкое, состоящие из пара и капель кислоты, режущих кристаллов, белого тумана и ядовитой ртути.

Монстр подхватил здоровой рукой мачете и снова бросился в атаку. Двойник Корби не торопился и не отступал. Медленным театральным жестом он отвел левую руку в сторону и вверх, а правую поместил чуть ниже солнечного сплетения.

– Любишь фокусы? Тогда я покажу тебе свой самый-самый лучший.

Тварь с шипением и клекотом бежала к нему. Другой Корби шевельнул пальцами, и под желтым небом черного города раздался звук. Он вибрировал, нарастал, отдавался звонким эхом. Нити света под пальцами юноши стали струнами. В его руках появилась сияющая гитара. Корби услышал мелодию, мелодию, которую уже знал – он сам исполнял ее, когда потребовалось показать охраннику клуба, что они являются музыкантами.

Чудовище налетело на гитариста и так же отлетело назад. Оно упало на колени. А в желтом небе поднимался вихрь. Там собирались багровые тучи. Корби увидел, как один за другим прилетают и садятся крылатые люди. Они складывали свои крылья и садились на поверхность крыши, по-обезьяньи согнув ноги и опустив между них сложенные вместе длинные руки. Их древние грубые лица преисполнились странного восторга. Они смотрели на юношу и его врага. Их глаза были ярче неба. Они кричали и показывали клыки. Они ждали развязки. И Корби вдруг понял, что ради этого они и кружились в небе с самого начала, ради этого они спускались ниже и смотрели на него, когда подружка Оскаленного волочила его по камням.

Из вихря, который крутился над небоскребом, сгустились багровые облака. Пошел дождь, но музыкант все продолжал играть. И вот в такт его безумной музыке из тучи ударила молния. Она прошла сквозь гитару, отскочила от нее и поразила тварь. Пальцы печального юноши создали новый рифф, и новая вспышка небесного огня ринулась вниз, чтобы поразить чудовище. Тело Оскаленного исчезло. Остался только монстр. Он умирал в корчах, охваченный всполохами белого света, пока не исчез совсем. А блики небесного огня играли в черно-золотом оперении летающего народа.

Корби очнулся от видения и понял, что по-прежнему сидит на полу. Он открыл глаза и встретил взгляд монстра. Ему показалось, что в черных провалах на клубящемся лице он видит страх. Андрей лежал с закрытыми глазами, а Алеся продолжала ласкать его волосы.

– Братику нужно подремать, – сказала она.

Корби почувствовал, что у него за спиной стоят другие люди. Он оглянулся и увидел Комара, Аню, Однокрылого Ангела и Пашу.

– Паша, – удивился он.

– Я приехал, когда мне показалось, что Комар и Аня сошли с ума.

– Мы уже снова в машине, – сказал Ара. – Будем через полчаса.

– Что у тебя там? – спросил Ник.

Корби почувствовал, что улыбается. Его банда тоже была здесь, пусть и не лично, а в его голове.

– Хорошо, что все собрались, – и вслух, и про себя произнес он. – Наконец-то я знаю, что нам нужно сделать, чтобы тот, кто приходит из долин, ушел навсегда. Комар, мы можем устроить концерт?

Глава 34

ЭСТАФЕТА ПРОЩАНИЙ

– Ну, в принципе…

– Этим утром, на крыше небоскреба в Москва-Сити. Нужен мощный звук.

– Ты рехнулся.

– Мы же в клубе, который сдает в аренду инструменты. Их всего лишь надо перевезти в другое место.

Комар недоверчиво смотрел на Корби.

– Никого уже нет. Пара групп доигрывает свое время, но Главный ушел. Без него арендовать ничего нельзя. И дело даже не в этом. На какие деньги ты собираешься снять инструменты? Кто на них будет играть?

– На деньги отца Андрея. Играть на этой гитаре будешь ты. – Корби кивнул на инструмент в руках Комара. – Остальную группу соберу я.

– Зачем все это? – спросила Аня.

– Это убьет его. – Корби показал на того, кто приходит из долин. «И Андрей умрет свободным, – подумал он, – уйдет исцеленным».

На лице Комара отразилась сложная гамма чувств.

– Ты только что спас мне жизнь. Так сделай это еще раз.

– Хорошо. Я тебе верю. – Комар достал мобильник и набрал чей-то номер. «Что ты задумал?» – услышал Корби мысли Ары у себя в голове. «Ты сможешь уговорить «Зеленые Создания» приехать?» – спросил он в ответ. На мгновение его мысль перенеслась далеко, к друзьям, он почувствовал, что снова находится в «хаммере» Токомина. Они как раз выезжали из их микрорайона.

– Остановите машину, – попросил Ник. Отец Андрея завернул к обочине.

– Я не уверен, что у нас получится, – сказал Ара. – Я смогу уговорить только Рыжую.

«Скажи Ире, что я ее люблю, – решительно предложил Корби, – что я умру, если она не приедет». «Тогда она точно не приедет, – подумал в ответ Ара. – Она даже будет рада». «Не будет, – отрезал Корби. – Просто скажи ей это».

– Если мы их вообще найдем, – заметил Ник.

«Вы очень постараетесь. А ты скажи Токомину, чтобы он приказал своим шестеркам подогнать к клубу большой фургон и много денег в мое личное распоряжение».

Корби услышал, как Ник повторяет его слова. Одновременно он слышал, как Комар говорит по телефону.

– Нет, большой концерт. Да, я знаю, что час ночи. Я не шучу. Хех… откуда у меня деньги?

– Вы говорите, с ним мой сын? – спросил Токомин. – Живой?

– Он вытащил его, – подтвердил Ник. – Я клянусь.

– Сколько именно ему нужно?

– Сколько Вы можете дать сразу? – поинтересовался Ара.

– Банки закрыты. Только полмиллиона.

– Пол-лимона, – обещал Корби.

– Пол-лимона. Либо ты подзаработаешь, либо я съем гитарную струну.

– Это аванс. Днем будет больше.

– Это аванс. Днем будет больше. Пять гитарных струн. Металлических. Нет, не поперхнусь. Ладно, заметано. – Комар опустил телефон. – Ну вот, Корби. Если ты соврал, я покойник.

«А как ты повезешь Андрея? – спросил Ник у Корби в голове. – Вы не сможете сесть в обычную машину». «Озаботь этим его отца», – посоветовал Корби. Он посмотрел на Андрея. Казалось, тот уснул вечным сном. Его грудь почти не поднималась от дыхания, но Корби видел, как крепко он держит чудовище.

Он почувствовал, что все закрутилось вокруг них. Машина Токомина остановилась у дома, где находится флэт «Зеленых Созданий». Где-то далеко Шершавый проснулся в своей постели и покрыл матом Людку, забывшую положить его мобильник на тумбочку у кровати. В другом месте другой человек открыл сейф и начал пересчитывать деньги. В ангаре, где останавливаются фуры, толстый шофер по прозвищу Плюшка, закусив губу, сдавал на крышку деревянного ящика свой неудачный карточный расклад. Он еще не знал, что скоро срочная работа спасет его от полного банкротства. А в личном гараже Токомина завелся длинный лимузин с огромными мягкими сидениями, на которых при желании можно лежать. Одновременно из частной клиники выехала бригада платной скорой помощи. Они бы никуда не поехали, если бы знали, что кошмары этой ночи будут сниться им всю оставшуюся жизнь.

Здесь и сейчас, в клубе «Сакрифайс», Комар зажег свет на складе музыкальных инструментов и, чихая от пыли, начал рассматривать маркировку на ящиках с упакованными для перевозки ударными установками. Ему предстоял трудный выбор.

Корби смотрел, как Паша и Алекс осторожно изучают тело Андрея. Алеся продолжала поддерживать голову брата, Паша водил под его спиной руками, а Ангел, пока тело подростка было навесу, ощупывал его кости.

– Очень плохо. На затылке точно черепно-мозговая. Сломаны ребра, раздроблены кости ноги. Я не знаю, что еще. Я все-таки не врач. Я учился оказывать первую помощь, но здесь этого недостаточно. – Грустным и встревоженным взглядом он посмотрел на Корби.

– Бедный братик, – прошептала Алеся.

– Несмотря на все это, нам нужно его перенести, – сказал Корби.

– Там в зале, на большом кресле, есть покрывало, – вспомнила Аня. – Можно его взять.

– Нет, – возразил Паша, – нужно что-то жесткое.

– Пойдем поищем, – предложил Алекс. Они ушли. Корби взглянул на того, кто приходит из долин. Существо обессилело после своей последней попытки их соблазнить. Оно больше не имело лица – казалось, между руками Корби и Андрея зависло облако густого тумана. Но Корби знал, что стоит им его отпустить, как коридоры клуба тут же станут местом их смерти.

– Принеси покрывало, – сказал он. – Не для Андрея.

Аня поняла, кивнула и тоже ушла. Корби, Андрей и Алеся снова остались наедине с монстром. Корби держал рукой эфемерную плоть, ощущал ее скользящее движение, ее холод, ее несломленную волю. Когда он не говорил с друзьями, ему начинало казаться, что он видит мир туманными глазами того, кто приходит из долин, слышит шепот его мыслей, переживает его странные воспоминания. Он слышал плач, отражающийся эхом под потолками бесконечной череды пещерных зал, видел зеркала, опущенные в бледно-фиолетовую воду, чувствовал, как уходит жизнь, как наступает оцепенение.

Корби встряхнул головой и отвел взгляд от чудовища. У него за спиной послышались шаги. Возвращались Паша и Алекс. Они несли за углы длинную старую столешницу. Корби уступил им место, и им удалось положить доску параллельно телу Андрея.

– Алеся, ты удержишь его голову? – спросил Ангел.

– Только очень осторожно, – попросил Паша. – Нельзя, чтобы она поворачивалась или наклонялась.

– Я не сделаю братику больно.

– Я беру под грудь, – сказал Алекс. – Паша, ты под поясницу.

– А я помогу с ногами, – вызвался Корби.

Вчетвером они бережно подняли тело раненого и переложили его на импровизированные носилки.

– Что дальше? – спросил Паша. – Отнесем его в какую-нибудь комнату?

– Чем меньше перемещений, тем лучше, – заметил Ангел.

– Тогда сразу во двор, – сказал Корби.

К ним подбежала Аня. Она несла потертое засаленное покрывало с большого кресла, в котором любил сидеть Главный.

– Просто накрой его, – подсказал Корби. Лицо Ани дрогнуло – ей сложно было подойти ближе к тому, кто приходит из долин – но она пересилила себя, расправила полотно в руках и набросила его на слизистое тело. Когда Паша и Алекс подняли носилки, полотно повисло свободно между Корби и Андреем, и только редкие серебристые капли, проступающие сквозь ткань, выдавали присутствие того, кто находится внутри. Андрея понесли к выходу из клуба: Ангел впереди, Паша – позади, Корби – справа, Алеся и Аня – слева от носилок. Сестра держала брата за руку и все время тянулась вверх, стараясь заглянуть ему в лицо. Корби подумал, что у их странной процессии могут возникнуть проблемы на выходе из клуба, но удача была на их стороне, и они не встретили охранника. Очень осторожно они подняли вверх по лестнице тело раненого и вынесли его на улицу.

Была удивительно тихая летняя ночь. Почти все окна уже были темными. Андрея отнесли в центр двора и положили у ограды, там, где шесть или семь часов назад стоял «хаммер» Токомина-старшего. Носилки поставили на асфальт. Корби опустился на колени рядом с ними. Живой, настоящий мир был вокруг них – ночной ветер веял прохладой, под опорами решетчатого забора пробивались пучки травы, в светлом небе, освещенном огнями многолюдного города, можно было различить звезды.

Корби увидел Маргариту. Она медленно вышла из темноты и приблизилась к носилкам. Она стала совсем странной, окончательно похожей на призрака. На мгновение Корби испугался, что она бросится к сыну, начнет его дергать, будить, устроит истерику, но женщина тихо остановилась в полуметре от изголовья носилок и просто смотрела.

Андрей каким-то образом ощутил ее взгляд и сам открыл глаза.

– Ты пришла, – сказал он.

– Я увидела во сне, что ты здесь. Или я еще сплю?

– Неважно. Я хотел с тобой попрощаться.

– Ты не будешь жить?

– Буду, но не так и не здесь. Здесь… не получилось.

– Во мне все умирает. Ты был единственным смыслом.

– Возьми меня за руку, – попросил Андрей. Маргарита наклонилась и коснулась его руки. Совсем недолго она держала его за кончики пальцев, потом выпрямилась снова.

– Мама, – сказал Андрей, – иди домой.

– Я не могу. Как я могу уйти?

– Можешь. Должна. Когда я уйду, ты будешь спокойно спать и видеть хорошие сны. Ты станешь такой, какой была очень давно. Еще до того, как все это началось, до того, как ты встретила папу.

Его слова сильно подействовали на мать.

– Хорошо, – как заколдованная, согласилась она.

– Все начнется заново, – обещал ей Андрей. – Не плачь.

Паша, Аня и Алекс стояли в стороне и в нерешительности наблюдали за разговором.

– Иди спать. Возьми с собой мою сестру. Устрой ее на эту ночь.

– Братик, – прошептала Алеся.

Андрей ей улыбнулся.

– Это все. Дальше тебе со мной нельзя.

– Но, братик, я…

– Ты самая лучшая сестра на свете. И ты ею останешься. Я буду тебе сниться. Я буду видеть тебя издалека.

Маргарита провела ладонью по волосам девочки.

– Он прав. Нам пора.

Алеся наклонилась и в последний раз поцеловала брата в лоб. Потом встала и взяла женщину за руку. Они ушли вместе.

Не прошло и минуты, как невдалеке послышался легкий шум мотора, и во двор въехал дешевый пластиковый скутер с красными бортами. На нем, без шлема, с дредами, торчащими во все стороны, сидел Главный. Он подъехал прямо к группе подростков.

– Все те же и там же! – воскликнул он, потом заметил лежащего на носилках Андрея, и его лицо мгновенно посерьезнело. – Не может быть. – Он бросил скутер и подбежал к раненому. – Ты живой. А он сказал… – он посмотрел на Корби.

– Он не врал. У него были все основания так думать.

Главный присел рядом на корточки.

– В любом случае, рад тебя видеть. Как ты?

– Я скоро переезжаю в другую страну, – тихо сказал Андрей. – Ребята решили устроить для меня прощальный концерт.

– Так это из-за него звонил Комар.

– Да, – подтвердил Корби. – Он ждет тебя в клубе. Дай ему все самое лучшее. Деньги будут. Я обещаю.

Взгляд Главного остановился на куче тряпья, лежащей между Корби и Андреем.

– Вы ограбили мое кресло.

– Андрей не совсем здоров. Сначала ему было холодно, теперь стало жарко.

Главный несколько мгновений смотрел на Корби. Он явно понимал, что в этой истории все не так, но у него было свое представление о свободе, и он не мешал людям делать то, что они делают.

– Ладно, ерунда. Пойду, переговорю с Комаром. – Он встал, поднял скутер и покатил его к входу в клуб. Корби посмотрел на друзей.

– Скоро будет грузовик. Помогите им таскать вещи.

– Хорошо, – кивнул Паша. Они ушли вслед за Главным. Тянулись долгие минуты. Корби запрокинул голову и посмотрел на небо. «Все это время, – подумал он, – я прятался от своего горя и поэтому не знал своего счастья». Нежно, как это делала Алеся, он коснулся волос Андрея. Они были очень мягкими, было приятно тонуть в них пальцами. Корби надеялся, что сейчас случится новое видение, новый обмен силой, как тогда, в черном городе. Но этого не произошло. Андрей уже показал ему все, что мог.

Паша и Алекс вынесли из клуба два огромных, но легких фанерных ящика, глянули на Корби и тут же пошли обратно. Затем во двор въехала скорая, а следом – уже знакомый Корби «мерседес» с ублюдками Токомина. Обе машины остановились друг за другом перед дверями клуба.

– Сюда! – крикнул Корби. От скорой к нему двинулся человек в белом халате, с оранжевым чемоданчиком в руках, от «мерседеса» – Шершавый. Взгляды обоих мужчин остановились на Андрее.

– Сын босса, – вырвалось у Шершавого.

– Что с ним такое? – спросил врач.

– Упал с третьего этажа, – ответил Корби. Медик инстинктивно посмотрел на крыши соседних домов. – Не здесь.

– Его перевозили? Почему не вызвали скорую?

– Думали, что он погиб.

Врач коснулся шеи Андрея, нашел пульс.

– Пульс нитевидный, дыхание поверхностное. Как давно?

– Два дня назад.

Медик посмотрел на Корби.

– Шутить изволите?

– Какие шутки. У него половина костей сломана.

Врач осторожно приподнял голову Андрея. Шершавый молча наблюдал за сценой. Корби поймал на себе его злой, почти ненавидящий взгляд.

– Много было крови?

– Лужа.

Доктор обернулся к машине.

– Саша! Каталку, кардиограмму, кислород! – Быстрым, отточенным движением он открыл свой оранжевый чемоданчик, сразу достал два шприца и по очереди вколол их в свободную руку Андрея. – Мы его увозим.

– Нет.

– Как нет?

– Если вы его увезете, мы оба умрем.

– Чушь, – сказал Шершавый. – Увозите.

Второй медик уже катил от машины раскладную койку.

– Перекладываем его вместе с тем, на чем он лежит. Меньше травм.

– Токомин должен был сказать, что вы подчиняетесь мне во всем, – напомнил Шершавому Корби.

Лицо бандита оставалось каменным.

– Если пацан умрет, босс будет куда больше недоволен. – Он и доктор вместе наклонились к противоположным концам носилок. Корби сорвал покрывало с того, кто приходит из долин. В тусклом свете уличных фонарей замерцала серебристая плоть. Внутри призрачного тела между руками Корби и Андрея танцевала маленькая, но ясно видимая в темноте дуга света. Чудовище увидело новые лица и зашипело, выпуская покрытые каплями кислоты жгутики.

– Хватит! – крикнул Корби. – Слушайте меня.

Шершавый вскочил, а доктор, сидя на корточках, шарахнулся от монстра и глупо сел на задницу.

– Если не убить это, Андрей точно умрет, – понизив голос, продолжал Корби. – Поэтому вы будете делать то, что я скажу.

– Да о чем ты говоришь? – неверным голосом спросил Шершавый. – Что это за долбаная слизь?

– Эта долбаная слизь когда-то сожрала половину лица твоего боса.

– Брешешь, – не поверил Шершавый, но почему-то стал очень бледен. Доктор неуклюже поднялся с земли. Его напарник с каталкой остановился на полпути и, приоткрыв рот, смотрел на клубящееся серое существо.

– Мы уезжаем. Это какой-то криминал.

Корби яростным взглядом посмотрел на Шершавого.

– Задержи их. Иначе Токомин заставит тебя целовать то, что сейчас у меня в руках.

– Уходим, – поторопил своего напарника врач. Тот покатил каталку обратно. Шершавый достал пистолет и навел его на спину врача. Раздался глухой щелчок снятого предохранителя. Медик оглянулся и увидел, что ему в лицо смотрит черный провал дула. Еще два бандита вылезли из своей машины.

– Выбирай, – тусклым голосом предложил Шершавый, – или три твоих месячных оклада за одну эту ночь, или тебя с твоим водилой и вашей дорогой труповозкой зальют в бетон.

– А что я напишу в протоколе? Что пациента покусал инопланетянин?

– Что сделал клизму какому-нибудь наркоману. У вас же, как это, конфиденциальность.

– Послушайте, – сказал Корби, – просто поверьте, что вы помогаете, а не вредите.

– Он умирает. Ему нужно срочно в больницу.

– Продлите его жизнь. Нам нужно всего несколько часов.

Медик вытер со лба холодный пот и медленно пошел обратно к Андрею. Чудовище слабо шевелилось, изучая его своими темными глазами. Свободной рукой Корби поднял с земли тряпку и снова накрыл им того, кто приходит из долин.

– Тогда лучше хотя бы отнести его в нашу машину.

– Скоро здесь будет лимузин, – сказал Шершавый. – Босс сказал везти его на лимузине.

– Хорошо, – согласился Корби. – Лимузин лучше, чем скорая.

– Там нет оборудования.

– Переставим, – отрезал Шершавый.

– Саша, кардиограмму и кислород.

Саша нерешительно двинулся обратно к машине. Напарники Шершавого последовали за ним.

– Я просил грузовик, – напомнил Корби.

– Вон грузовик, – показал Шершавый. Во двор въехал низкомордый японский легкогруз с большим плоским кузовом. Прямо за ним ехал лимузин. Перед клубом возникло целое столпотворение машин. Корби невольно подумал, что уже видел эту картину. Так бывает всякий раз, когда кто-то умирает.

Паша и Алекс вынесли на улицу очередную партию ящиков и подошли к Корби.

– Все в порядке?

– Надо перенести Андрея в машину, – сказал Корби. Они подняли носилки. Корби встал с асфальта и шел рядом с ними, когда они грузили их в лимузин.

Широкие откатные двери автомобиля позволили им двигаться почти свободно. Паша и Алекс положили Андрея на длинный кожаный диван, идущий вдоль борта салона, Корби опустился в кресло рядом с ним. Тот, кто приходит из долин, упал на пол между ними. Он был скрыт покрывалом, но ткань истекала серебряной слизью и ее капли уже забрызгали пол автомобиля. Врач зашел последним, сел в изголовье Андрея, опустил кислородную маску ему на лицо. Он сам был бледнее умирающего подростка, и то и дело доставал новую бумажную салфетку, чтобы вытереть лоб.

Последними в лимузин заглянули Комар и Аня.

– Не вылезайте, парни, – сказал Комар. – Едем.

– Как? – спросил Паша. – Там же еще вещи.

– Люди в черном обещали, что все уладят. – Комар бухнул на пол салона набитую сумку, она раскрылась, и из нее вывалилась гора тряпья. По машине распространился запах старой одежды и табака. У Ани была такая же сумка.

– Что это? – удивился Однокрылый Ангел.

– Маскарадные костюмы. Главный, щедрая душа, сказал, что Андрею они бы понравились, а ему за такие деньги ничего не жалко. – Комар плюхнулся на диван напротив и вытащил из кучи первую попавшуюся вещь. Это оказался широкий красный плащ.

– Едем? – спросил водитель.

– Едем, – подтвердил Корби.

– Куда?

– Москва-Сити.

Аня захлопнула откатную дверь. Машина тронулась, за окнами поплыли огни ночной Москвы. Корби посмотрел на Андрея. Он был жив и во сне крепко сжимал призрачную руку того, кто приходит из долин. Его дыхание облачком светлого пара врывалось в кислородную маску, на прозрачный пластик оседали сверкающие капельки конденсата.

Шестеро подростков и одно чудовище ехали на прощальный концерт.

Глава 35

ОГОНЬ В НЕБЕ

Ночью стройку освещали яркие софиты. Машину чуть качнуло, и она покатила вниз, по бетонной поверхности съезда, уходящего под землю. Все здесь было таким же, как и два дня назад – серые стены, редкие неяркие лампы под потолком, глухое эхо, звук капающей воды. «Хаммер» Токомина уже был здесь. Он стоял недалеко от лифтов, рядом с ним остановилась еще одна машина – обычные старые «жигули». Около автомобилей Корби увидел Ару, Ника и «Зеленых Созданий». Приехали не только Ира и Рыжая, но еще огромный толстый басист Джуба и элегантный, вечно укуренный Король – фронтмен и лидер группы. Из-за группы подростков выступил отец Андрея. Его лицо было бледным и измученным. Он ждал сына и в то же время не верил, что тот еще может быть жив. Корби оглянулся на своих спутников и попытался представить, как это будет выглядеть со стороны, когда они сейчас выйдут из машины.

Они переоделись. Определение Комара оказалось неточным: эти костюмы были сделаны не для маскарада, скорее, для классического театра – фраки, тоги, мундиры, вещи из всех времен, одеяния всех народов и профессий. После переодевания Паша казался еще больше, чем обычно, его медная кираса повторяла и подчеркивала формы груди и брюшного пресса. Однокрылый Ангел тоже выбрал латы, но не из желтого металла, а черные с серебром – мечи и крылышки в вензелях; его строгое лицо с глубоко посаженными глазами странно изменилось, словно он сошел со средневековой фрески. Комар запахнулся в алый плащ – цвет ткани был таким же, как и его красная прядь; он царственно придерживал полы своих одежд и будто превратился в маленького, не совсем доброго принца, с которым следует быть осторожным. Аня убрала волосы под широкополую черную шляпу с пером и вдруг стала похожа на мальчишку из сказки: ее глаза лукаво блестели в тени, а улыбка казалась каверзной.

Корби единственный не переоделся – он боялся лишним движением побеспокоить Андрея. Но он смотрел на друзей и чувствовал, что вместе с новым обличьем в них пришло волшебство. На мгновение он испугался, что все, что они делают, превратится в комедию, в нелепый фарс. Но этого не произошло. Занимался новый день, пошли четвертые сутки с тех пор, как он придумал банду, и все должно было измениться.

– Вы останетесь в машине, – сказал он врачу. – Вас отвезут назад. Спасибо за все, что вы сделали.

Тот кивнул и снял маску с лица Андрея.

Двое латников вынесли тело разбившегося юноши из машины. «Зеленые Создания» расширенными от удивления глазами смотрели, как движется странная процессия. Андрей, поддерживаемый Пашей и Однокрылым Ангелом, казался воином, павшим в бою, тем, кого несут на щите: спокойное лицо, кровь на светлых волосах, ткань, ниспадающая на руку, соединенную с рукой Корби… «А ведь так и есть, – подумал Корби. – Он сражался всю свою жизнь, сражался так, как мало кто смог бы. Он получил свои последние раны в неравной схватке. А потом я, его друг, отбил его тело у врагов».

– Сын, – произнес Токомин.

– Он умирает. – Комар тоже не выглядел сейчас смешным – его одежды цвета огня и крови словно подчеркивали то, что он сказал. Отец Андрея подошел к носилкам и долгим удивленным взглядом всматривался в чистое лицо мальчика.

– Отец, – узнал Андрей. Он медленно открыл глаза. Ему будто было трудно проснуться, вернуться. Он смотрел на отца, но Корби чувствовал, что сквозь родное лицо Андрей уже видит другой мир.

– Я сделаю все, что угодно, чтобы спасти тебя.

– Тогда давай попрощаемся. И ты уйдешь. Тебе не нужно возвращать мне долги, папа. Это я сегодня верну всем то, что им причитается. Мы с Корби взяли врага в плен. Осталось закончить.

– Мы держим его нашими руками, – объяснил Корби.

– Оно под покрывалом?

– Да.

– Сними. Я хочу его увидеть.

Корби мгновение смотрел на него, потом сдернул покров с чудовища. Кто-то из «Зеленых Созданий» издал непроизвольный возглас удивления и ужаса. Клубящееся серое существо потянулось к отцу Андрея, уставилось в его лицо своими темными глазами.

– Старый знакомый, – прошипел тот, кто приходит из долин. – Мой самый жалкий враг. Ты всегда был ничем, пешкой в руках других, даже в руках собственного сына.

Отец Андрея, не отстраняясь, смотрел ему глаза в глаза. На его скуле взбух желвак, и Корби показалось, что волны расходятся по глади Озера Боли. Мужчина медленно перевел взгляд на сына.

– Хорошо. Я сделаю, как ты просишь.

– Спасибо, папа. Алеся у мамы. С ней все в порядке, я знаю. Она спит в моей комнате. Забери ее завтра утром, но не буди слишком рано.

Токомин вдруг низко поклонился сыну.

– До встречи. Если таковая будет возможна.

– Да.

Мужчина повернулся и пошел к своей машине. Корби проследил за ним взглядом. Он подумал, что безумие Токомина куда-то исчезло. Он переборол его за эту ужасную ночь. Он уничтожил страх и боль, но сохранил чувство долга. Он стал несгибаемым, как сталь.

Ник и Ара подошли к Корби. Их взгляды невольно обратились к тому, кто приходит из долин. Корби решил, что еще не время позволять ему пугать всех присутствующих, и снова набросил на него покров.

– Видеть все это твоими глазами и увидеть самому – не одно и то же, – с содроганием сказал Ник.

– Банда, – ответил Корби, – вы сделали все гениально. Вы лучшие.

Ара поднял карточку «Вест Винд», посмотрел на Андрея.

– Как он?

– Я хорошо, – прошептал Андрей. – Так она у вас? Вы ею пользовались?

– А как бы я без нее добрался до тебя? – спросил Корби.

– Не знаю. У меня еще не было времени подумать.

Впервые к Корби пришла мысль, что Андрей тоже может не все понимать в этой истории. Она стала слишком большой, захватила в себя больше десятка судеб, заставила их соединиться в огромный, загадочный узор.

– Я поймал ее, когда ты бросил, – сказал Ара. – Ее чуть было не унесло ветром.

– Чуть было не унесло ветром, – повторил Андрей, его глаза заблестели, и Корби показалось, что он смеется, просто слишком слаб, чтобы смеяться так, как это обычно делают. – Я тоже хотел вам сказать спасибо. Вы очень-очень хорошие друзья.

– Друг Корби – мой друг, – сказал Ник.

– «Зеленые Создания» знают, что мы будем делать? – спросил Корби.

Ара открыл рот, но его перебил Король.

– Настолько, насколько это возможно.

– Инструменты едут, – сообщил Комар. – Если вы не против, я буду ведущей гитарой, а ваши гитары составят ритм.

– Кто платит деньги, тот правит бал, – улыбнулся Король. Корби переглянулся с Ником. Тот пожал плечами.

– Только Ира и Рыжая были согласны на бескорыстные услуги.

– Что ж, так даже лучше, – решил Корби. Ара коснулся своей карточкой магнитного замка, и хромированные двери лифта послушно отползли в стороны, открывая сверкающую металлом и стеклом просторную кабину.

– Мы все не влезем, – заметил Ник.

– Мы с Андреем должны пойти первыми, – сказал Корби. Другие ребята расступились, пропуская носилки. Вместе с друзьями в лифт зашла Аня.

– Еще остается место, – пригласила она. Зашла Ира. Корби нажал самый верхний этаж. Двери закрылись, и скоростной лифт помчался вверх. Паша и Алекс слегка крякнули под возросшим на несколько мгновений весом носилок, но не позволили им упасть или качнуться.

Корби рассматривал сверкающие полированным металлом стены кабины. Все стало другим с тех пор, как он был здесь в первый раз. Раньше, скорчившись на полу этого лифта, лежал он, а теперь там лежал настоящий убийца Андрея. С его распадающегося тела на металлический пол стекали нити ртутной слизи.

Он почувствовал, что Ира смотрит на него, и прямо встретил ее взгляд. Она моргнула от неожиданности.

– Я все делал неправильно, – сказал он. – Я не понимал, чего людям стоит меня любить. Прости меня.

Лицо Иры дрогнуло.

– Не так уж это было серьезно.

– Но ты пришла.

Ира опустила глаза. Корби тронул ее за руку.

– Мы поговорим. Но в другое время. Хорошо?

– Хорошо, – удивленно согласилась она.

– Ух ты, – сказал Паша. Поддерживая носилки, он первым вышел из кабины. Ночью пространство недостроенного этажа казалось чем-то фантастическим – темная поверхность бетона, редкие сигнальные огни, обозначающие голый край платформы, бескрайний ночной город за отсутствующими окнами. Меж серых колонн гулял сквозняк.

– Нам вверх по лестнице, – подсказал Корби. – Там будет решетка, и придется подождать Ару с карточкой.

Ждать пришлось недолго: Ара, Ник и музыканты поднялись на втором лифте.

– Грузовик с инструментами пришел, – сообщил Ара. – Скоро они нас нагонят.

– Хорошо, – обрадовался Комар.

На чердаке горел один-единственный фонарь. Он стоял прямо на полу, и его луч прочертил маршрут от выхода на чердак до подъема на крышу. Подростки прошли по линии белого света и поднялись по последней лестнице. Паша и Александр берегли Андрея, как могли, им удалось ни разу не наклонить носилки. Они вышли на крышу. Цвет неба уже неуловимо менялся – Корби понял, что скоро начнется рассвет. Он попросил поставить носилки у края крыши, у того самого угла, где он стоял в отчаянии и думал о том, что его самоубийство может спасти Ару и Ника, а потом услышал крики бейсджамперов. Сейчас это место казалось очень спокойным. Ночной город почти не шумел. Соседние небоскребы светились в темноте.

Он взглянул на Андрея. Тот странным, рассеянным взглядом смотрел в небо, но Корби чувствовал его присутствие, его внимание. Андрей был с ними в свой последний час на земле.

– Всю дорогу Ник уговаривал меня сделать одну вещь, – тихо сказал Ара. На его щеках вспыхнул румянец. – Андрей, ты не против, если я почитаю из Библии?

– Почитай.

– Я учил на армянском, – смущенно сказал Ара. Несколько секунд он молчал, потом тихо заговорил. Андрей, чуть улыбаясь, смотрел в небо. Люди Шершавого вынесли на крышу ящики с музыкальным оборудованием. С ними был Главный. Он деловито распоряжался угрюмыми бандитами. Комар и «Зеленые Создания» пошли распаковывать инструменты.

С удивлением Корби понял, что это самый спокойный момент в его жизни. Время замерло рядом с ложем белокурого юноши. Незаметно пошел дождь. Его легкие капли падали на открытое лицо Андрея, стекали по его бледным щекам.

Ира подошла к Корби.

– Мы не можем играть под дождем. Мы просто испортим оборудование.

– Не под этим дождем, – сказал Корби. – Этот дождь должен пойти. Он для нас. Посмотри вверх.

Ира запрокинула голову. В светлеющем небе она увидела, что странная, темная грозовая туча висит только над Москва-Сити. Облака вращались, скручивались в воронку, и в их центре появился маленький клочок чистого черного неба – око бури.

Ира передала слова Корби остальным музыкантам. Издалека Корби наблюдал, как Главный собирает систему. Шесть микрофончиков от ударной установки – Рыжая сама воткнула их. Две гитары. Зеленые огоньки вспыхивали один за другим, сначала хаотично, потом выстраиваясь в ровный ряд. От инструментов к пульту и от пульта к колонкам поползли десятки проводов, свиваясь в змеиные клубки. Крыша превратилась в космический корабль с открытой палубой: она парила над городом, а на ней разворачивалось оружие для последнего боя с тем, кто приходит из долин.

В какой-то момент Корби понял, что время пришло, и сорвал с чудовища покрывало. Он увидел его темные, полные гнева и удивления глаза. Серая плоть клубилась и шипела: капли волшебного дождя скатывались по ней, оставляя дымящиеся следы.

– Остановитесь, – выдохнул тот, кто приходит из долин. – Вы оба кровь от моей крови, плоть от моей плоти, семя от моего семени, сила от моей силы. Ложь и предательство заставили вас быть против меня.

– Предательство зла – необходимая справедливость, – прошептал Андрей. Его лицо осталось спокойным. Он смотрел на чудовище с грустью.

– Ты безродный ублюдок, – прошипел монстр, – плод случая и неудачи, насмешка над моей судьбой.

Его голос растворился, стих в усиливающемся шуме дождя и ветра. Корби отбросил промокшую прядь волос со своего лба. Он чувствовал холод снаружи и тепло внутри себя. Он дрожал всем телом. Сейчас что-то должно было произойти; должны были соединиться последние линии узора.

Подошел Комар. Ветер раздувал его красный плащ, через плечо висела гитара. Корби встретил его взгляд и понял, что тот взбудоражен так же, как и они все. На их печальный праздник вдруг пришло веселье.

– Мы готовы! – перекрикивая бурю, сообщил Комар. – Все работает! – Он провел пальцами по струнам, и над крышей пронесся первый гитарный аккорд – воспроизведенный колонками, бесконечно мощный искусственный звук. Он заставил капли дождя поменять направление, врезался в ночное небо, вызвал зарницы между сгустившихся в вышине туч. – Охренеть! Это лучший звук в моей жизни! А что мы будем играть? Чего хочет Андрей?

– Ты сможешь повторить то, что я играл? – спросил Корби.

– А сам не хочешь?

– У меня занята рука.

Комар сконфузился.

– Я, наверное, не смогу так.

Корби заметил, что губы Андрея шевелятся, и понял, что тот хочет им что-то сказать. Он наклонился к умирающему.

– Скажи ему, что эту гитару зовут «Черная ночь». Я ее так назвал.

Корби повторил для Комара.

– Здорово. Мне нравится. Но я все равно не знаю, что играть.

– А ты попробуй, – предложила Аня. Она придерживала рукой свою шляпу, чтобы ту не унесло ветром. Корби вдруг вспомнил, как они с Комаром стояли в ванной и смотрели на самих себя в зеркале. Тогда Аня показала им, как они похожи. Ему пришла в голову безумная идея.

«Где ты? – мысленно спросил Корби. – Нам с Андреем нужна твоя помощь».

Он закрыл глаза – и с неожиданной для самого себя легкостью провалился в другой мир.

Он увидел, что его двойник все еще находится на крыше небоскреба черного города. Он колдовал, размечая пространство вокруг себя линиями света. Круги, квадраты, треугольники сходились в странный узор, и Корби понял, что его недавняя мысль про линии судьбы была не его мыслью, а лишь отражением того, что делает в запредельном пространстве его тень.

Крылатые люди все еще были там. Они сидели тихо, завороженно смотрели на свет своими колдовскими глазами, ловили сверкающим опереньем блики сверхъестественного огня.

Печальный юноша ударил светом в центр узора, и небо у него над головой взорвалось молниями. Корби ощутил на себе его пристальный взгляд. «Ты слушаешь, – понял он. – Вот передо мной стоит Комар, покажи ему, что делать».

– Я этого ждал, – ответил двойник. Корби провалился обратно в свой родной мир. Комар по-прежнему стоял перед ним, но теперь его лицо странно изменилось. Он стал немного похож на Корби, и немного – на театрального дьявола в красном плаще. Дикая, пугающая улыбка пробежала по его губам. Он обернулся к «Зеленым Созданиям».

– Ритм-гитара, повторяй, – приказал он и заиграл. Сначала Корби показалось, что он играет не то, но уже через два аккорда он понял, что ошибся. Комар играл сам узор, упрощенную общую схему для тех риффов, которыми призрак уничтожил Оскаленного.

Ира кивнула и повторила его наигрыш. Со второго раза она смогла сделать это точно. Минуту они играли вместе, а потом Комар отпустил струны своей гитары, и остался только ритм. Вступила Рыжая. Она расцветила повторяющийся гитарный драйв звуком ударных. Заиграл Джуба, и появилась басовая линия. Андрей улыбался. Корби слушал, как растет, ширится, усложняется музыкальный узор. Еще молчали Комар и Король, которому обычно принадлежала ведущая линия в музыке «Зеленых Созданий». Но с монстром уже что-то было не так. Он начал метаться, и Корби вдруг стало сложно его держать. Снова, как во время столкновения в черном городе, он почувствовал, как что-то с болью тянется у него внутри. Тот, кто приходит из долин, не мог сорваться с привязи, но все равно предпринимал последнюю попытку уничтожить своих врагов. Корби стиснул зубы и держал его. Он смотрел, как драйв проникает в его друзей, как они кивают в такт музыке. Первая из зарниц слетела с неба, с грохотом расколола воздух над крышей соседнего небоскреба. «Ну же», – подумал Корби.

Вступил Комар. Теперь он играл ту самую музыку. Мрачные, витиеватые риффы сбили структуру узора, сделали ее неправильной, интересной, по-настоящему колдовской. Волшебство помогало музыкантам мгновенно находить общий язык. Они обменивались решениями, подыгрывали друг другу. Король добавил к риффам Комара свои рифы. И вот уже новая молния затанцевала, спускаясь с неба, ударила в мост над Москвой-рекой, разошлась в стороны перевернутым деревом своих ветвей.

– Рыжая! – вдруг закричал Комар. – Стой!

Ударные смолки, а музыка продолжалась. Комар изменил настройки гитарного процессора, сыграл в другой тональности. Король понял, что он делает, и тоже перешел в другой режим. Минуту они играли другую, печальную тему, а потом Комар кивнул ударнице, и снова начался драйв.

Черная бездна неба содрогалась от молний. Ара и Ник, Паша и Аня вскочили и подняли кверху руки. Ветер сорвал шляпу с головы девушки и унес ее вдаль. Молнии били вокруг, сверкали, попадая в тарелки ударной установки. В какой-то момент Рыжая закричала от страха, но все равно продолжала играть, и белый огонь не тронул ее – лишь прошел по рукам, заставив волосы разлететься по плечам. Огни святого Эльма плясали на грифах гитар. Латы Паши и Однокрылого Ангела сияли медью и серебром, струйки дождя стекали вниз по их броне, огибая вензеля и стальные клепки.

Небо на горизонте посветлело, окрасилось в цвета восхода. Было невероятно странно смотреть на розовый горизонт сквозь дождь и танцующие всполохи молний.

Корби изо всех сил держал монстра. Он почувствовал, как первый разряд электричества достал того, кто приходит из долин, и как тот содрогнулся от ужасающей боли. Линия света между руками Корби и Андрея стала ярче; она как будто питалась энергией этой грозы, стремилась стать наравне со своими старшими сестрами – небесными молниями.

– Пора, – прошептал Андрей. – Помогите мне встать. Смерть больше не опасна.

Паша и Алекс неуверенно посмотрели на Корби. Он кивнул им. Они подняли Андрея под руки. Его голова была готова безвольно опуститься на грудь, но Аня поддержала ее.

Андрей и Корби стояли на краю крыши, а их враг скорчился между ними, скованный их дружбой, заточенный внутри их рукопожатия.

И вот взошло солнце. Корби увидел невероятное зрелище: сквозь дождь и молнии проходили солнечные лучи. Они осветили тело чудовища, и оно стало прозрачным, уязвимым. Свет наполнял его изнутри, рассеивал. Темные глаза того, кто приходит из долин, чернели в его призрачной плоти, как два последних ненадежных сгустка его существа.

Воздух дрожал от гитарных риффов. Молнии били в такт музыке. Крик людей, крик восторга и страха, смешался со звуками музыки и стихии. Корби увидел, как его темный двойник собрал всю эту мощь и перенаправил ее на врага. Небо раскололось. Корби почти ослеп, но все равно продолжал видеть, как от их с Андреем рук и до самого неба расцветает лотос белого огня. Их маленькая молния соединилась со всеми молниями неба.

Корби почувствовал, как тот, кто приходит из долин, превращается в прах. Он горел. Тот огонь, в котором его пытались сжечь друзья Белкина, сейчас показался бы ему мягким, согревающим теплом домашнего очага. Весь мир вокруг превратился в свет. Лучи солнца, искры молний, души людей – все соединилось ради одного жеста.

Напрягая последние силы, Корби удерживал чудовище. В своей агонии оно пыталось добраться до его сердца. Он снова увидел своих родителей, двойную смерть своего отца, тень скорби и жажду самоубийства, с которыми он жил многие годы. А потом – вдруг, внезапно – все это прекратилось. Корби взглянул на свою руку и увидел, что она свободна. Дождь кончился, музыка смолкла. Тот, кто приходит из долин, ушел навсегда.

Корби посмотрел на Андрея и увидел, что тот смеется и тоже смотрит на свою свободную руку.

– Я стою! – закричал Андрей. – Я могу стоять сам!

Его отпустили, и несколько мгновений он стоял, охваченный светом восходящего солнца, горящий в белом пляшущем огне молний, улыбающийся, прекрасный, победивший. А потом он сделал два шага вперед, два шага, которые невозможно было сделать на сломанных ногах, перевалился через ограждение крыши и, разведя руки как крылья, полетел вниз.

– Нет! – крикнул Корби. Он бросился вперед, силясь поймать, подхватить Андрея, но не успел. Тот упал за край крыши. Корби перегнулся через перила, готовый прыгнуть за ним, но его за ноги схватил Однокрылый Ангел. Корби лежал животом на стальном бортике и с отчаянием следил, как падает Андрей. Казалось, это происходит очень медленно. Он парил, он получал свои заветные семь секунд падения. Его фигурка становилась все дальше, все меньше.

«Конец», – подумал Корби.

И вдруг, когда Андрей был уже у самой земли, из воздуха над его телом появились крылатые люди. С победным криком они подхватили его и понесли снова вверх, кружа по восходящей спирали. А потом и он, и они исчезли в лучах восходящего солнца.

 
 

Эпилог. Дорога уходит в даль     ➥